Он выглядел сейчас коршуном, готовым броситься на свою добычу. Но Шер-то знала, что все это напускное, выработанное годами претворяться. Она была уверена, что внизу у него все по-прежнему спит. Пока спит… в этом она тоже не сомневалась.
Поелозив попкой по дивану, она уселась глубже, приподняла бедра и быстренько стянула трусики, оставляя ноги плотно сжатыми, не разрешая жадному взгляду проникнуть в нее до поры до времени. Плавно опустилась на спину и, согнув ноги в коленях, поставила их перед собой. Эта пытка длилась бесконечные секунды. Она знала точно, что он сейчас стоит, как загипнотизированный, и ждет, когда же она покажется ему. Просчитав в уме до пятнадцати, она оперлась на плечи и локти и широко раздвинула ноги. Теперь он мог видеть ее всю, впитать всю степень ее возбуждения, разглядывая сочащуюся плоть. Собственная игра возбуждала Шер неимоверно. Она уже и сама хотела выплеснуть на кого-то всепоглощающую страсть.
Не в силах больше терпеть, зная, что он сейчас находится на гране потери сознания, исходит слюной и злобой, Шер приподняла бедра в нескольких сантиметрах над диваном и принялась двигать ими, мысленно выписывая знак бесконечности. Именно это ей сейчас пришло на ум. Бесконечность… как отражение его вечной тоски. Она точно знала, что именно сейчас сильнее всего сводит его с ума, что картина эта будет преследовать его всю оставшуюся жизнь. Но и о себе следовало подумать и дать выплеснуться страсти. Пальцы Шер вступили в эротический танец с бедрами, пока она не достигла пика и не получила разрядку, выгнув напоследок спину и издав протяжный стон.
Он все еще стоял в нескольких шагах от дивана, когда она села и пригладила волосы. Последствия бурного оргазма все еще бушевали в ней, заставляя содрогаться всем телом.
— Хочешь почуять запах моей страсти? — низким с хрипотцой голосом произнесла она. — Иди сюда, — поманила она его пальцем, вновь раскидывая ноги и сдвигаясь на самый краешек дивана.
Уговаривать его не пришлось — он тут же оказался между ее ног и на коленях, припадая к щели губами, втягивая ее запах. Возбуждение в Шер все еще находилось на пике и вскоре она испытала еще один оргазм, не менее сильный, до которого довел ее он.
Настала ее очередь действовать. Она быстро освободила его от халата и семейных трусов, решив не тратить время на бесполезную прелюдию, и толкнула на диван животом вниз. Закинула туда же его ноги и уселась сверху, прямо на его голые ягодицы. С этой частью тела она решила не церемониться и какое-то время просто скакала на нем, как на диком жеребце, заставляя дергаться всем телом. А потом и вовсе принялась покусывать ягодицы, стараясь делать это больно, но на гране… В этот момент она очень надеялась, что у него уже происходит эрекция, что его случай не безнадежен, иначе все будет напрасно.
Потом она прошлась языком по его позвоночнику снизу-вверх, задержавшись на шее, осыпая ее легкими касаниями губ. И лишь потом разрешила перевернуться ему на спину, с удовлетворением подметив, что малец немного подрос, но все еще оставался вялым и бесхарактерным.
Наступила очередь психологической атаки — внушению, что он самый прекрасный и желанный мужчина на свете. Она шептала ему на ухо ласковые слова, рассказывая о том, что станет делать дальше. Рука ее безостановочно гладила его живот, задерживаясь в районе пупка, не позволяя себе идти дальше. Все это время Шер наблюдала за его органом, отмечая слабые подергивания и попытки встать. Ну что ж, дружок, в этом она тебе поможет.
Ее рука обхватила его достоинство одновременно с тем, как губы накрыли сосок. И она не ошиблась — его грудь оказалась еще более чувствительной к возбуждению, нежели у женщин. В доказательство этому комнату прорезал громкий стон, и стержень заметно затвердел в ее руке.
Когда эротическая игра языка с сосками заставила его стонать почти безостановочно, Шер переключилась на пупок. Она принялась ласкать его, имитируя половой акт, погружая в него кончик языка. Улыбнулась почти ласково, ощутив в руке подтверждение увеличения эрекции. На кульминацию у нее было припасено нечто совершенно особенное, как раз для таких тяжелых случаев.
Легко соскочив с дивана, Шер достала из потайного кармана юбки маленькую баночку. Стоило ей только открыть ее, как по комнате разнесся терпкий аромат жасмина. Этот крем она выписывала из Таиланда, и он всегда оказывал нужный эффект. Она обмакнула в баночку палец и смазала кремом дорожку от уздечки к простате, легко дуя на самый кончик его пока еще вяловатого достоинства. Все это время он громко стонал, чуть ли не плакал. О том, как он сейчас низок, Шер старалась не думать, чтобы не утратить концентрации внимания.
Она ласкал его член по проложенной дорожке от головки вниз, ниже мошонки и еще ниже, заканчивая путь в его анусе. Точно также она возвращалась вверх, чтобы снова заскользить вниз. Он уже с трудом дышал, воздух со свистом вырывался у него из груди. И его орудие, наконец-то, было готово к бою.
Шер вновь оседлала его и прикоснулась своей щелью к его рвущемуся вверх стволу.
— Закрой глаза, — велела она ничего не соображающему от страсти самцу. — Жди меня, я сейчас… — легко соскочила с дивана, схватила с пола свою одежду и выпорхнула из дома, только ее и видели.
Вот теперь он точно не забудет ее никогда. Она отомстила за себя, заставив испытать его такие страсть и желание, которые он не чувствовал никогда и подобного опыта у него точно больше не будет.
Глава 7
Сработала городская привычка, и Шура проснулась поздно и с головной болью. Она и выходные-то не любила за это дурацкое состояние, а уж тут, на природе, и подавно не ожидала такого от себя.
Мама копошилась на огороде, когда Шура, зевая и пошатываясь, вышла из дома.
— Явление… — засмеялась Галина Сергеевна. — Я уж думала придется будить тебя. И чего это ты сегодня разоспалась?
— Бессонница замучила, уснула под утро, — скривилась Шура от спазма в голове. — Тебе помочь?..
— Да уж куда там. Это тебе помощь требуется, горемыка ты моя, — невесело усмехнулась мама, смывая землю с рук в тазике с водой и вытирая их о полотенце.
— Пойдем, кормить тебя буду, да от головы таблетку дам. Все равно уже жара нестерпимая, тяжко спину гнуть на таком зное.
Завтрак Шуры дожидался на столе, накрытый тарелкой и полотенцем. Пока мама хлопотала возле плиты, разогревая котлеты с макаронами, Шура приняла болеутоляющее и сидела, не двигаясь на стуле, пока боль не начала притупляться.
— Что, так крепко спала, что даже сирены скорой помощи не слышала? — донесся до нее голос матери.
— А что случилось? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал заинтересованно. На самом деле, разорвись рядом бомба, она и этого не заметила бы.
— Да соседа нашего, Анатолия Карловича, с сердечным приступом увезли. Вроде не старый еще, а уже такой больной, — сокрушалась мама, а Шура тихо радовалась прояснению в голове. Может это и ужасно, но какой-то там сосед в данную минуту волновал ее меньше всего.
— А где Слава? — спохватилась она, когда мама поставила перед ней дымящуюся тарелку. От аромата съестного мгновенно вспыхнул аппетит.
— Вспомнила? — съехидничала мама. — А я жду, когда же ты про него спросишь.
Неужели уехал? Наверное, вчерашний ее концерт переполнил чашу его терпения, и он послал ее лесом. Ну что ж, так тому и быть. Как ни крути, а им обоим от этого одна выгода.
— Так где он? — решила для верности уточнить Шура.
— Да ушел куда-то с утра пораньше. Сказал, что вернется к обеду, — равнодушно произнесла мама, задумчиво гладя на яблоню за окном.
Значит, не уехал, характер проявляет. Ну пожалуй, это можно отнести к его плюсам.
— Шурочка, можно я спрошу тебя, суну нос не в свое дело?
Бедная, деликатная мама. Все время, сколько себя помнила Шура, мама старалась вести себя по справедливости. Даже про пьяницу-отца она никогда не говорила плохо. А уж если дочери делала замечание, то подходила к этому со всей природной деликатностью. И сейчас Шура видела, как сильно ее тревожит какая-то мысль, догадывалась о причине ее переживаний, не хотела говорить на эту тему, но и отказать маме не могла. Ведь раз она спрашивает, значит, терпеть и молчать уже не может.
— Что происходит между тобой и Славой? Почему вчера вы ушли из дома в отличном настроении, а вернулись, словно стали врагами? Он тебе хоть чуть-чуть нравится?
Мама с тревогой смотрела на нее, а Шура задумалась. Нравится ли ей Слава? Да, определенно он самый лучший из ее знакомых мужчин. Добрый, отзывчивый, умный… Словом, отличный друг. Но друзья не обнимают и не целуют так, как он делал это вчера. И она ему позволяла. Больше того, ей это было приятно. Настолько приятно, что она хотела продолжения. Так как же она к нему относится?
— Да, мам, он мне нравится.
— Тогда почему же ты его отталкиваешь? — всплеснула руками мама. Сейчас она даже скрывать не хотела возмущения.
— Я не отталкиваю…
— Вы знакомы уже три года, сама говоришь, а что было между вами за это время?
Такого откровенного вопроса она не ожидала ни от кого, не говоря уж о маме. Видно, волнение той достигло определенного пика, когда деликатность отступает в сторону.
— Мам, мы друзья.
— Он смотрит на тебя не как друг, я же вижу. Думаю, он любит тебя и уже давно.
— И что?.. Одной любви мало, — себе под нос пробормотала Шура, но мама услышала.
— А что же еще тебе нужно?
— Чтобы он принимал меня такой, как я есть.
— А какая ты есть, доча? — чуть не плача, взмолилась мама.
— Я и сама не знаю…
Больше она не стала развивать эту тему, поняв всю бесполезность предпринятой затеи. Да и вскоре сам объект их разговора нарисовался в дверном проеме, принося с собой запах лета.
— Всем привет! — бодро проговорил он и быстро поцеловал Шуру в щеку.
Это явилось неожиданностью. Не ожидала она от него подобной вольности. Почему-то мелькнула противненькая мысль, что так он заявляет свои права на нее.
— Ты готова? — присел он перед ней на корточки, заглядывая в лицо.
— К чему?
— Галина Сергеевна, вы ей не сказали?
— Да… я забыла, — покраснела та от досады. — Закрутилась совсем… Да и она только встала.
Мама поспешила с кухни, видимо, чтобы не мешать им.
— Так к чему я должна быть готова?
Интрига породила интерес, а вместе с ним настроение Шуры моментально взлетело вверх. В конце концов, нельзя же киснуть в такой прекрасный день!
— Сегодня я организовываю наш отпускной досуг, — вернул улыбку ей Слава, встал с корточек и счастливо потянулся.
— Ив чем он будет заключаться?
— Увидишь, — таинственно отозвался он.
Шура ждала Славу в машине и гадала, куда же он намерен ее везти сегодня. Вид у него был самый что ни на есть загадочный. Вот и сейчас он практически выгнал ее из дома, сказав, что ему нужно переговорить с ее мамой.
— Ты как? — спросил он, забираясь в машину.
— Отлично! — улыбнулась Шура.
— Тогда едем.
— Скажи хоть, куда едем? — рассмеялась она, подставляя лицо заглядывающему в окно солнцу.
— Всему свое время, — опять уклонился он от ответа.
— Ладно, тогда скажи долго ли мы будем ехать туда, не знаю куда?
— Не очень.
Слава не обманул — дорога заняла не больше часа. И место, куда он ее привез, было хорошо знакомо Шуре. Это ранчо в соседней деревне. Тут разводили коз и лошадей. Хозяева ранчо зарабатывали тем, что круглый год принимали у себя гостей, предлагая им конные прогулки, великолепные пейзажи, козье молоко и удобные гостевые домики. В детстве Шура несколько раз бывала здесь с классом. С тех пор тут мало что изменилось, разве что добавилось искусственных прудов с выгнутыми мостиками через них, выполненных под старину. Да деревья разрослись, бросая больше тени и создавая романтическую атмосферу.
— Умеешь кататься на лошадях? — спросил Слава, выгружая вещи из машины.
— Не то чтобы умею… Ездила верхом несколько раз. Только давно это было, в детстве.
— Ну значит, у тебя появилась возможность вспомнить детство, — взял он ее за руку и повел в сторону домиков. — И чтобы никаких возражений. Я, конечно, тоже не самый искусный наездник, но тебе упасть с лошади точно не дам.
— А куда ты меня ведешь?
— Сейчас забросим вещи и пойдем выбирать лошадей. Накатаемся перед обедом, чтобы аппетит нагулять.
— Ты снял домик? А зачем?
— Затем, что мы останемся тут с ночёвкой, — остановился он и повернулся к ней, не выпуская руки.
— Мы так не договаривались.
— А я тебя и не собирался спрашивать, — отрезал он, и голос его прозвучал нарочито грубо.
Шура решила не портить пока себе настроение. О том, что делать дальше, она и подумает потом.
Кататься на лошадях было приятно, но не более того. Ехали они медленно, соблюдая инструкции. Да и о скоростной верховой езде Шура не мечтала, потому что даже так с трудом держалась в седле, все время намереваясь завалиться в бок. Славе приходилось периодически ее поддерживать.
А вот аппетит они нагуляли нешуточный. Обед Слава заказал в домик и столько всего, что когда Шура попробовала последнее блюдо, брюки на ней уже трещали и дышать становилось нечем.
— Ты не возражаешь, если я прилягу? — зевнула она. Сказывалась еще и бессонная ночь.
Комнат в домике было две. Шура удалилась в свою и, не раздеваясь, плюхнулась на кровать, мгновенно засыпая.
— Вставай, соня, в ночь пойдешь…
Она не могла понять, сон это или явь. Слава водит цветком по ее глазам, щекам, губам… Так приятно, только глаза не хотят открываться, как это обычно бывает во сне. Она перевернулась на спину в новой попытке проснуться, но только еще глубже стала проваливаться в сон.
— Не знал, что юные красавицы могут так крепко спать, — донесся до нее смех Славы. — Может, это тебя пробудит, как в сказке?
Губ коснулось что-то теплое и мягкое. Так приятно! И хочется еще. Что-то беззастенчиво пробралось ей в рот и принялось исследовать его глубины. Но, господи! Это еще приятнее. Она с удовольствием подхватит эту игру, ее язык уже вступил в парный танец.
— Не, ну мы так не договаривались. Спящая красавица, проснись, — трясли ее за плечи, тогда как губы мечтали о продолжении поцелуя. — Пойдем гулять, пока на улице еще светло…
Ну конечно, никакой это не сон, а бедный Слава пытается ее разбудить. Надо же как крепко она вырубилась. А ведь он прав, если не встанет сейчас, то ночью ей опять грозит бессонница. Кроме того, нужно уговорить его поехать домой. Оставаться здесь она категорически отказывалась.
— Встаю, встаю… — разлепила она глаза. — Сколько время?
— Ты проспала три часа, — продолжал он сидеть рядом с ней, не давая ей возможности встать. — И мне понравилось целовать тебя сонную.
Его лицо склонилось над ней, а губы коснулись ее, не успела Шура даже сообразить хоть что-нибудь. На этот раз она отчетливо понимала, что он целует ее, но это не казалось менее приятным, чем во сне. Невольно ответила на его поцелуй, чувствуя, как рука его пробирается к ней под футболку и накрывает грудь. Он поглаживает пальцем ее сосок, которому уже тесно в бюстгальтере. А поцелуй все длится, и нет возможности сопротивляться его губам и рукам.
Слава оторвался от ее губ и заглянул в глаза.
— Только не сопротивляйся, — попросил он. — Если я не сделаю этого прямо сейчас, то, наверное, умру.
В его голосе столько мольбы и страсти, что Шура разрешает и себе зайти немного дальше. Она не сопротивляется, когда Слава задирает ее футболку и стаскивает через голову. Не мешает ему, когда он не с первой попытки расстегивает бюстгальтер. Его губы накрывают сосок, тот что совсем недавно ласкали пальцы, и она понимает, что возбуждается все сильнее. Уже тяжело лежать безучастно, руки сами тянуться к его голове и зарываются в волосы. Между ног все намокло и пульсирует. Хочется избавиться от ненужной помехи в виде джинсов и трусов… Но все заканчивается, не успев начаться, оставляя отрезвляющее послевкусие.
— Теперь точно пора вставать, — выпрямился Слава, не переставая смотреть на ее обнаженную грудь.
Она видит, как сильно он возбужден, и какие усилия делает над собой, чтобы и дальше не поддаться страсти. Она тоже не хочет останавливаться, но ни за что не признается в этом ему. Быстро натягивает на себя футболку, стараясь не показывать, насколько смущена и выбита из колеи. Что происходит между ними? Почему каждый раз, когда они сближаются, возникает неловкость? Не потому ли, что когда они оставались просто друзьями, было намного проще?