С этими словами Слава стянул футболку, а потом и джинсы, оставшись в одних плавках. Неизвестно отчего, щеки Шуры вспыхнули румянцем, и она поспешно отвела взгляд от его обнаженного тренированного тела. Хорошо, он в этот момент на нее не смотрел.
Он спустился к воде и потрогал ее ногой. А потом повернулся к Шуре с широкой улыбкой на губах.
— Уже теплая. Пойдем? — махнул он ей рукой.
Она лишь покачала головой, хоть ей уже и становилось нестерпимо жарко. На что Слава пожал плечами и отвернулся. Дальше он нырнул с разбегу, как делает большинство мужчин, и на какое-то время его голова скрылась под водой. Вынырнул он уже на приличном расстоянии от берега и профессионально поплыл дальше. На нее он больше не смотрел и не приглашал присоединиться к нему.
Шура наблюдала, как он ныряет и отфыркивается от воды и понимала, что начинает завидовать. Все тело уже покрылось потом, который нестерпимо хотелось смыть. В конце концов, ее поведение не отличается умом. Чего она стесняется? Или кого? Славика, которого знает сто лет? Да и он, наверное, видел девушек покрасивее, чтобы польститься на ее прелести.
Больше не сопротивляясь и не раздумывая, Шура сняла платье, отбросила в сторону шляпу и в припрыжку побежала по обжигающим камням к воде. Ну, на счет теплая, это он явно преувеличил. Вода обожгла разгоряченные ступни, но уже через минуту принялась их ласково обволакивать, даря приятную прохладу. Все равно уже почти по-летнему нормальная.
Шура все топталась на берегу, не решаясь зайти глубже. Слава по-прежнему плескался на глубине, не обращая на нее внимания. Это уже становилось обидным, как будто он не верил, что она тоже рискнет на заплыв, и решил не тратить на нее свое время и силы.
Мелкими шажками она начала заходить в воду. По колено, обжигающая влага коснулась края бикини… Наконец-то, и Слава обратил на нее внимание и даже поплыл к берегу. Только вот последнему именно сейчас Шура была не рада. А ну как захочет схватить ее и затащить на глубину? Она же тогда умрет от разрыва сердца на почве переохлаждения. Чтобы обезопасить себя, она закричала ему:
— Только не подплывай ко мне! Я сама… — вода уже вовсю ласкала живот, приближаясь к груди.
Шура почувствовала, как сжались соски от холода и с ужасом обнаружила, как замечательно они просматриваются двумя упругими горошинами через тонкую ткань купальника. Этого она уже стерпеть не могла, к тому же проследив за взглядом Славы, который тоже был прикован к ее груди. Не раздумывая, присела и по шею оказалась в воде. Правда, грудь ее от этого менее откровенно выглядеть не стала. Следовало что-то предпринять, и она поплыла, стараясь не приближаться к Славе.
Она все углублялась, пока не почувствовала, как согревается. Мышцы ломило от усталости и непривычки. Да и плавала она последний раз сравнительно давно. Это в детстве они, как рыбы, все лето не вылезали из воды. Река местная считалась спокойной и безопасной. Ни течения, ни водоворотов тут не было. Так что родители отпускали детвору без проблем, да и плавать они все умели отлично.
— Устала? — услышала она голос друга совсем рядом, когда остановилась и зависла примерно на середине реки, работая руками и ногами.
Шура обернулась и увидела Славу совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки. Неожиданно ногу прострелила резкая боль. Мышца не выдержала нагрузки, и ее свело судорогой. Шура вскрикнула и сильнее заработала руками.
— Что случилось? Судорога? — сразу же догадался Слава, подплывая к ней и обхватывая за талию. — Держись за меня и поплыли к берегу.
Она вцепилась в его плечо, страдая от боли, каждый раз, когда шевелила ногой. Давно у нее не случалось судорог. Да и таких сильных не было ни разу. Она пыталась вертеть ступней, расслабляя мышцы, но боль становилась только сильнее.
Слава плыл, как ненормальный, и очень скоро они оказались у берега. Если Шура и хотела сопротивляться, то слушать ее никто не стал. Слава молча подхватил ее на руки и вытащил из воды. Опустив на плед, принялся растирать ее ногу, пока мышца не расслабилась и не стала выглядеть нормально. Судорога ушла, а вместе с нею и боль. Только вот руки Славы продолжали гладить икру Шуры, поднимаясь все выше. Движения перестали быть терапевтическими, а превратились в ласкательные. Руки его были горячими, почти огненными, и обжигали те места, к которым прикасались.
Она попыталась забрать у него свою ногу и отползти подальше. Но ей и этого не позволили сделать — Слава обхватил ее за бедра и одним резким движением притянул к себе. Его лицо находилось так близко, но ничего не происходило. Он словно спрашивал разрешения, а в душе Шуры чувства метались, как оголтелые, сталкиваясь и отскакивая друг от друга. Сердце пульсировало где-то в ушах, и все тело уже заливал нестерпимый жар.
Лишь прочитав в ее глазах немое согласие, Слава припал к ее губам, чувствуя, что уже не в силах бороться с желанием, больше похожим на наваждение. Он исследовал ее рот языком, упиваясь его сладостью, боясь спугнуть ее напором собственной страсти. Когда он увидел ее в купальнике, у него словно снесло голову. Все мысли превратились в одну единственную, что ничего прекраснее он в жизни не видел. Это стройное тело, почти не скрытое малюсенькими лоскутами бикини, ее робкие попытки войти в воду… Каких усилий ему стоило делать вид, что ничего не происходит. Он заставлял себя не пялиться на нее, а увлеченно нырять. Лишь один раз выдержка подвела его, когда он разглядел ее грудь под купальником. Тогда он думал, что не вытерпит, рванет к ней и сорвет этот мешающийся кусок ткани.
А когда ей стало плохо на глубине, то в какой-то момент Слава представил, что его нет рядом, нет никого, кто мог бы помочь ей. Вот тогда ему стало совсем плохо, даже жить не хотелось.
Шура пыталась разобраться в собственных чувствах. Губы Славы дарили ни с чем несравнимое блаженство. Не хотелось не то чтобы препятствовать ему, а душа и тело изнывали от желания большего. Она не сопротивлялась, когда он опустил ее на покрывало и принялся целовать шею, спускаясь все ниже. Его руки двинулись от талии вверх, прожигая дорожку к груди. Когда его горячие ладони проникли под мокрый купальник и накрыли грудь, Шура испытала такой фейерверк эмоций, что даже голова закружилась. Но его губы, что накрыли в этот момент ее, не разрешили поддаться слабости, вновь заставляя сосредоточиться на новых и болезненно приятных ощущениях.
Он тормозил себя, заставлял не торопиться, каждую секунду боясь спугнуть ее. Но руки жили сами по себе — им не терпелось исследовать ее всю. Плавки готовы были лопнуть на нем, так пульсировала возбужденная до предела плоть, когда он прикоснулся к ее груди, ощущая, как сжимаются ее соски под его пальцами. Он хотел сразу всего — и целовать ее, и пожирать глазами, лаская руками. Разрывался от собственных желаний, чувствуя себя дикарем.
Он не испытывал дефицита в женщинах, всегда пользовался их вниманием, и мог выбирать. Но никого раньше он не желал до такой степени. Она всегда казалась ему совершенством, и сейчас он получал тому подтверждение.
Его губы снова оторвались от ее, но лишь для того, чтобы накрыть сосок. Что они с ним вытворяли! Посасывали, легонько прикусывали, нежно обводили языком отчего от еще больше затвердевал и топорщился, словно заявляя, что хочет еще, прося не останавливаться. Возбуждение внутри нее росло, приближаясь к пику, заставляя выгибать спину, стремиться навстречу его настойчивым губам.
Его рука гладила ее живот, спускаясь ниже, приникая под плавки. Когда он коснулся ее лобка, она не выдержала и застонала. Ноги сами разметались в стороны, открывая доступ к тому, что уже нестерпимо желало прикосновений. Она чувствовала, как ей в бок упирается его упругое естество. Боялась и страстно желала ощутить его в себе.
Откуда взялась туча, никто из них и не понял. Внезапно поднялся сильный ветер, и небо заволокло чернотой. Тут же принялись падать крупные капли, а потом и вовсе полило, как из ведра.
Шура рванула из-под Славы, как ошпаренная. Она металась по берегу, хватая вещи, роняя их и рыдая в голос.
— Иди в машину! — рявкнул он, крепко сжимая ее и отталкивая от себя. — Я сам все соберу.
Через минуту он присоединился к ней, скинув вещи на заднее сидение. Он накрыл ее сжавшуюся на сидении и не прекращающую рыдать пледом. Какое-то время он молчал, сосредоточившись на одевании, а потом позвал ее. Но ответом ему послужили лишь судорожные всхлипы.
— Шура! — громче повторил он и тронул ее за плечо.
Она дернулась, как от удара электрическим током, и еще сильнее вжалась в спинку сидения, отодвигаясь от него как можно дальше.
— Да что с тобой?! — не выдержал Слава, схватил ее за плечи и развернул к себе. Он даже не обратил внимание на сползший с ее плеч плед, обнажающий ее тело, которое несколько минут назад казалось таким желанным. — Что происходит?! — прокричал он в ее заплаканное лицо.
— Отпусти меня! — принялась вырываться она, но он держал крепко, не давая ей отвернуться.
— Отпущу, когда скажешь мне, почему так себя ведешь? Ведь все было так хорошо. Что случилось, почему ты так переменилась? Это же всего лишь дождь, — уже намного тише добавил он, выпуская ее плечи и с опозданием догадываясь, что наставил ей синяков.
Он думал, что она, как и всегда до этого, моментально замкнется в себе и промолчит. Но Шура продолжала смотреть на него глазами, полными тоски. Она даже не пыталась прикрыть наготу, которую он снова стал подмечать. Он хотел докопаться до причины, но не был готов к той боли, что плескалась сейчас в ее глазах.
— Для меня это не просто дождь, — так тихо, что он едва расслышал за шумом мотора, произнесла она. — Для меня это вся жизнь. Я не могу тебе этого объяснить, для этого ты должен прожить ее.
Сказав это, она отвернулась и снова укуталась в плед.
— Отвези меня, пожалуйста, домой, — через несколько минут попросила она, и голос ее прозвучал пугающе равнодушно.
Глава 6
Сегодня Шер снова отступала от правил. Не так часто она это делала, но сегодняшний случай был особенным. Она нашла его и будет мстить. Он не должен узнать ее, но почувствует себя уничтоженным. Она благодарила судьбу, что та оказалась к ней так благосклонна и указала правильный путь. И самое интересное, что он даже не предполагает, что его ожидает сегодня ночью.
Тхеви — вот ее имя на сегодня. Оно означает богиня в переводе с тайского. Именно такой она и будет себя чувствовать, вытирая ноги о подданного, топча его гордость, заставляя захлебнуться собственной желчью.
О внешности тоже стоит позаботиться — сделать себя настоящей таитянкой, барной тайской девочкой, против которой он не сможет устоять. На этот раз она решила обойтись без парика. Вытянула волосы утюгом и уложила их вдоль лица. Глаза обвела жирными стрелками, придавая им удлиненную форму, как у жительниц Таиланда. Губы обрисовала четким ярким контуром, увеличивая в объеме, и покрыла красной помадой. Осталось чуть синих теней — на веки и румян — на щеки. Вот теперь она выглядит, как типичная представительница женщин востока.
С нарядом Шер особо мудрить не стала. Ограничилась приталенной белой блузкой и коротенькой, едва прикрывающей ягодицы, черной юбочкой на бердах. На ноги натянула черные гольфы в сеточку и белые кроссовки. Последний штрих — расстегнуть на блузке три пуговицы сверху, так чтобы открывалась взору ложбинка между грудей и застежка бюстгальтера.
Оглядев себя напоследок в зеркало, Шер поняла, что нравится себе в новом образе. Стоит подумать не сменить ли ей и в дальнейшем амплуа женщины вамп, затянутой в кожу, на невесомость таитянки. Но об этом она поразмышляет потом. Впереди ее ждет ответственное дело, к которому она планирует подойти со всей изворотливостью своих ума и тела.
Он открыл дверь, и Шер с удовлетворением подметила, что спать он еще не ложился. На носу его красовались очки в дорогой оправе, а в руке он держал книгу. Что же мы читаем? Литературные предпочтения порой лучше всего характеризуют человека. А уж врага тем более нужно изучить хорошо. Ага, «Крестный отец» Пьюзо… Вот, значит, на кого мы пытаемся ровняться — на великого мафиози? Ну что ж, дорогой, ты получишь сегодня прямо противоположный результат, будешь считать себя попом расстригой и самым неудачливым человеком на земле.
— Что вам угодно?
Он даже отступил вглубь коридора от неожиданности, и очки его плавно съехали вниз. В глазах, что рассматривали ее поверх очков, Шер прочитала недоумение с мощной примесью восхищения. А это значило, что первый раунд она выиграла — сумела поразить его в самое сердце.
— Не пустите переночевать? У меня сломалась машина и на улице оставаться страшно и зябко, — повела она плечами, отчего блузка распахнулась еще сильнее, а грудь призывно заколыхалась. Краем глаза заметила, как он судорожно сглотнул. И добила его фразой: — В долгу не останусь, — проведя языком по губам.
Она знала таких, как он — страдающих сексуальной неудовлетворенностью, в голове которых мысль о нормальном половом акте превращается в ночной кошмар, навязчивую идею. Ни о чем другом они думать не могут, сгорая от собственного комплекса неполноценности. Ему уже кажется, что чувствует прилив в паху, тогда как на самом деле его пенис остается таким же вялым, как и всегда. Но самовнушение у него работает отлично, и думает он уже не головой.
— Да-да, конечно, — по-стариковски засуетился он, хоть лет-то ему не больше сорока пяти. — Проходите, сейчас я согрею чаю…
— Чай подождет, — приблизилась Шер к нему, заглядывая в глаза. — Сначала согрей меня.
И тут его крышу сносит окончательно. Он решил, что разжег в ней желание одним своим видом. Закомплексованным людям так нравится тешить свое эго, даже путем диких фантазий.
Она склоняется к его уху и обводит языком внутреннюю часть раковины, стараясь не дышать при этом. Кто, как ни она, знает, как способен воспламенить язык, и насколько порой бывает раздражительным дыхание.
Он задрожал всем телом, и это отличный знак. Его инстинкты не дремлют, в отличие от полового органа. И в том, что внизу у него все вялое, она убеждается, крепко прижимаясь к его паху бедрами.
Шер претит одна мысль о поцелуе с ним, но она должна на это решиться, для закрепления успеха, окончательного его порабощения. Она предельно расслабила губы, разомкнула зубы и приникла к его рту. Язык скользнул в распахнувшийся от удивления рот, мягко обвел его зубы и вынырнул, заставляя его нервничать. Она, не останавливаясь, легко коснулась губами его глаз, носа, подбородка, лба и снова вернулась к губам, чтобы запечатлеть на них уже более глубокий поцелуй, втягивая его язык, удерживая его в своем рту.
Она не стала затягивать поцелуй, боясь, что не выдержит подобного испытания и все испортит. Вместо этого прошлась языком по его щеке, вниз к шее, коснулась груди в вырезе халата и так же вернулась обратно.
Вот теперь он целиком и полностью находится в ее власти — это Шер прочитала в его глазах. Можно ненадолго его покинуть, ровно настолько, чтобы заставить желать себя еще сильнее. Несчастный, он даже не догадывается, что ему предстоит пережить.
Она направилась в комнату, ни на секунду не сомневаясь, что он последует за ней. Делая вид, что с интересом рассматривает внутреннее убранство, Шер вычислила наилучшее место для соблазнения — так своевременно разложенный кожаный диван с зажженным рядом торшером. Видимо, именно тут он и читал, пока не заявилась она.
Не поворачиваясь к нему, а лишь бросив мимолетный взгляд из-за плеча и убедившись, что он стоит в дверном проеме и пожирает ее глазами, Шер расставила пошире ноги и принялась расстегивать блузку, плавно вращая бедрами в такт одной ей слышимой музыке. Она полностью перевоплотилась в соблазнительницу. Ей начинала нравиться эта игра.
Блузка полетела в сторону, открывая его взору кружевной бюстгальтер. Разомкнув крючки на юбке, Шер повернулась к нему лицом и медленно наклонилась, заставив колыхнуться грудь, чтобы снять кроссовки. Когда на ней не осталось ничего, кроме узеньких трусиков и бюстгальтера, она опустилась на край дивана и взялась за застежку верхней части комплекта. Замерла на мгновение, внимательно глядя на него и проверяя реакцию. Зрачки его расширились до такой степени, что заняли почти всю радужную оболочку глаза. Он не сводил с нее лихорадочного взгляда, ловя каждое движение. Лишь после этого она разрешила себе расстегнуть бюстгальтер и откинуть его в сторону, подставляя грудь под его воспаленный взгляд.