Бита была выточена из блестящего черного дерева. Рукоять обмотана изолентой. Она явно была уже далеко не новой.
— Она очень легкая — и очень мощная, — проговорил мужчина. Он издал неприятный смешок, словно только что выдал отличную шутку.
— К-кто вы такой? — выдавил я, не сводя глаз с биты.
— Я фанат спорта, — ответил он. Свободной рукой он полез в карман пальто. Оттуда он вытащил визитную карточку и вручил ее мне.
Надпись на карточке гласила:
* * *
Следующий день выдался прохладным и ясным. Идеальный денек для бейсбола.
В раздевалке стоял шум и гам. Все ребята болтали и смеялись. Я же тихонько сидел в уголке, пытаясь не распсиховаться окончательно.
— Здорово, Майк! — воскликнул Джимми, кидая мне бутылку воды. — Мы с тобой. Мы верим в тебя, мужик!
— Точно. — Рон показал мне два больших пальца. — Мы знаем — ты не дашь нам продуть.
Я так нервничал, что чуть не уронил бутылку. Я открутил крышечку и жадно припал губами к горлышку.
«Я не облажаюсь, — твердил я себе. — Я не облажаюсь».
И вот настало время игры. Мы вышли на поле.
Тренер собрал нас всех возле скамьи, чтобы обсудить тактику.
— Я внес кое-какие изменения, — проговорил он, глядя прямо на меня.
Я знал, что тренер имеет в виду — все знали. Он собирался передвинуть меня назад.
— Рон будет отбивать четвертым, — объявил он, а Майк — вторым.
Вторым? Ничего, переживу. Тем раньше я смогу показать всем, что все равно остаюсь победителем.
Первым бил Рик.
Пришла моя очередь.
— Не могу на это смотреть! — услышал я обращенный к Рону стон Джимми.
Я поднял мою новую биту. Внезапно она показалась мне легкой, как перышко — в точности как говорил мне странный человечек.
Я занял свое место и приготовился.
«Странное дело!» — подумал я. Бита вдруг завибрировала. Я чувствовал дрожь, расходившуюся от рук до самых кончиков пальцев.
И вот — бросок, низкий и дальний.
— Страйк! — гаркнул судья.
Я пропустил и второй бросок. Снова страйк.
Я должен был отбить следующий, во что бы то ни стало. А бита все дрожала и вибрировала у меня в руках.
Прямая подача. Я с шумом втянул в себя воздух и размахнулся.
ТРАХ!
Мяч свечой взмыл в небо. Подбегая к первой базе, я пытался проследить за его полетом. Но мяч улетел так высоко, что я не мог его разглядеть. Неужели будет хоум-ран?[3]
Так и вышло!
— Работает! — радостно завопил я. — Работает бита!
На бегу я торжествующе вскинул руки над головой. Тренер усмехнулся и помахал мне рукой.
Мои товарищи по команде бросились ко мне, когда я обежал третью базу, и с гиканьем принялись хлопать меня по спине. Затем я достиг «дома».
Счет в пользу Линнфилда — 2:0. Два очка, заработанных лично мною.
В следующем иннинге я послал мяч еще выше, получив еще один хоум-ран.
Еще через два иннинга я устроил целых два хоум-рана!
Снова и снова взмахивал я битой. Я посылал мяч все выше и выше. После седьмого хоум-рана публика пришла в неистовство.
Семь хоум-ранов — и рекорд школы побит. А когда я совершил девятый? Побит рекорд штата!
Игра закончилась со счетом 19:3 в пользу Линнфилда. Это вам не баран чихнул.
Меня окружила бушующая толпа. Джимми и Рон посадили меня к себе на плечи, а Том Скотт с телевидения засыпал меня вопросами, пока другие репортеры усердно фотографировали.
— Эй, Майк! — помахал мне Рон после того, как толпа начала понемножку рассеиваться. — Мы все собрались в пиццерию. Отметить победу, понимаешь. Пошли, чувак, ты сегодня звезда!
Я вскочил на велосипед.
— Погнали! — крикнул я, чувствуя, что вот-вот лопну от восторга.
Мы покатили прочь от школы, не потрудившись даже переодеться. Команда скандировала:
— Майк! Майк! Майк!
Это было изумительное ощущение. Но у меня вдруг екнуло сердце. Бита! Я обещал вернуть ее сразу после игры. Я обещал мистеру Смиту тут же отнести ее обратно в спортивный музей.
Я поехал медленнее, позволив товарищам меня обогнать. Продолжая скандировать мое имя, они скрылись за поворотом.
— Я вас потом нагоню! — крикнул я им вслед. Уж не знаю, слышали они меня или нет.
Но одно я знал точно: я не могу вернуть биту.
Ни за что.
Я должен оставить ее себе.
Это была лучшая в мире бита. Бита, способная устроить девять хоум-ранов за одну игру. Я не мог с ней расстаться. Обещание обещанием — но я должен был оставить ее себе.
Привстав над сиденьем велосипеда, я сжимал биту в руках, пытаясь решить, что же мне делать. Грешным делом я даже подумал поехать домой и припрятать биту у себя в комнате. Мистер Смит не знает, где я живу. Скорее всего, он меня не найдет.
Нет. Я решил, что это нехорошо.
Я решил поехать в музей. Выложить мистеру Смиту всю правду. Что мне необходима эта бита. Я заплачу ему, решил я. Любую сумму, какую он захочет. Мое сокровище того стоит.
Я вспомнил адрес на кредитной карточке. Ехать туда пришлось долго. Музей располагался в незнакомой мне части города. На улицах не было ни машин, ни прохожих. Никого и ничего…
Сам музей размещался в приземистом сером здании. Выглядело оно не слишком гостеприимно. Я оставил велосипед у дверей, и сжимая биту в руках, вошел в зал.
До чего клеевое местечко! И как это я раньше о нем не знал? Огромный, ярко освещенный зал заполняли спортивные экспозиции в натуральную величину.
Вот два хоккеиста яростно пытаются оттереть друг друга локтями. Фигуры, очевидно, были отлиты из воска. На лицах застыло зверское выражение.
А вот и теннисисты. Юноша в белом костюме вскинул ракетку, готовясь послать подачу своему сопернику. Они выглядели настолько реально, что мне казалось, будто мячик вот-вот и впрямь полетит через сетку!
Я прошел мимо двух старшеклассников-баскетболистов, застывших в прыжке. Их мускулы были напряжены. Я мог разглядеть даже капельки пота, поблескивающие на их лицах.
«Круто, — думал я, опираясь на биту и любуясь экспозицией. — До чего же круто!»
Бейсбольная экспозиция была еще не завершена. Часть площадки уже была готова, но не было восковых фигур игроков.
И когда я смотрел на площадку, по другую сторону ее вдруг возник мистер Смит.
— Здравствуй, Майк, — произнес он с улыбкой. Его безволосая голова светилась под светом ламп. — Спасибо, что возвращаешь биту.
Я колебался.
— Я… э… не могу ее вернуть, — наконец выдавил я.
Он удивленно сощурил серебристые глаза:
— Что?
— Я должен оставить ее себе, — пробормотал я. — Это замечательнейшая бита на свете. Я что угодно сделаю, лишь бы оставить ее себе!
Он потер пальцами свой бледный подбородок:
— Ну…
— Правда, — настаивал я. — Мне очень нужна эта бита. Я хочу оставить ее навечно!
— Хорошо, — согласился он. — Можешь оставить ее навечно.
У меня отвисла челюсть. Я был поражен.
— Вы серьезно? Мне можно ее оставить?
Он с улыбкой кивнул.
— Если ты этого хочешь, — тихо промолвил он. — Дай мне взглянуть на твой замах, Майк. Размахнись как следует, хорошо?
Я был так счастлив, так благодарен! Я поднял биту, размахнулся — и застыл в ослепительной вспышке серебристого света.
* * *
И с тех пор я так и стою здесь, застыв на месте, и крепко сжимаю биту в руках, демонстрируя свой лучший замах.
Все это было давным-давно. Я понятия не имею, сколько времени прошло. Мой взгляд устремлен на картонный задник, а руки замерли в высшей точке замаха.
Посетители приходят в музей. Рано или поздно они подходят к бейсбольной экспозиции. И тогда они любуются мною.
Они говорят о том, как реалистично я выгляжу. И какой у меня великолепный замах.
Я радуюсь, что им нравится мой замах.
А, впрочем, у меня есть, пожалуй, еще один повод быть счастливым.
Ведь бита осталась со мной. Навечно.
МИСТЕР ТЕДДИ
Перевод Мисо Рамен
— Мам, купи мне этого плюшевого мишку, пожалуйста! Купишь? Я больше никогда ничего не попрошу.
Уилла умоляюще сложила руки и с вожделением посмотрела на мягкого плюшевого медведя, уставившегося на нее с полки универмага.
Уилла была коллекционером. Она собирала плюшевых зверушек, кукол, постеры, фарфоровые яйца — и прочее, и прочее… Каждый дюйм ее комнаты был заполнен разного рода вещицами.
— Мам, взгляни на него! — восторгалась Уилла. — Ты когда-нибудь видела такие милые маленькие коричневые лапки? А посмотри на его большие круглые глаза. Они почти светятся.
Опираясь на прилавок, Джина, семилетняя сестра Уиллы, захныкала:
— Мам! Так не честно! У Уиллы мягких игрушек хватит, чтобы заполнить весь этот магазин.
— И что с того? — огрызнулась Уилла. — Джина, я не виновата, что у тебя комната пустая.
Джина скорчила старшей сестре рожу.
— Потому что ты при любой возможности просишь маму купить тебе что-нибудь еще. «Мам, купи это. Мам, купи то», — передразнила Джина.
— Девочки! Довольно! — прервала их миссис Стюарт. Уилла и Джина сверлили друг друга взглядом. — Уилла, тебе двенадцать. Разве ты не слишком взрослая для плюшевых мишек?
— Не могу ничего поделать, мам, — ответила Уилла. — Он мне нужен. Он… не такой, как другие мягкие игрушки, которые я когда-либо видела.
— У него жуткие глаза, — заметила Джина.
— Ничего не жуткие! — возразила Уилла. Но она знала, что Джина права. Она почти чувствовала, как медведь изучает ее своими огромными глазами.
— Уилла, — сказала мама, — в твоей комнате уже не осталось свободного места. Куда ты его положишь?
— Я поставлю Старого Мишку на полку и буду спать с этим, — ответила Уилла.
Джина скрестила руки на груди.
— А что не так со Старым Мишкой?
— Ничего, — заверила ее Уилла. — Просто теперь я люблю этого. — Она прижала его к щеке. — Видишь, какой он хорошенький? Пожалуйста, мам?
Миссис Стюарт заколебалась.
— Ну…
— Мам, так нечестно! — застонала Джина. — Уилла всегда получает свои безделушки. А как быть с моим CD-плеером?
— Джина, плеер стоит гораздо больше, чем плюшевый медведь, — отрезала мама. — Можешь попросить его на свой день рождения.
— Мам, ну пожалуйста? — произнесла Уилла, все еще стискивая мишку.
— Ох, так и быть, — вздыхая, сказала мама. — Но это последний, поняла, Уилла?
Девочка обвила маму руками.
— Спасибо тебе, спасибо, спасибо, мам.
Уилла заметила, как Джина сердито смотрит на нее с другой стороны прилавка.
— Иногда я действительно ненавижу тебя, Уилла, — пробормотала Джина.
Уилла помахала мишкой перед лицом сестры.
— Его зовут Мистер Тедди, Джина, — объявила она. — И лучше будь с ним повежливее.
* * *
Вернувшись домой, Уилла сразу отнесла Мистера Тедди наверх, чтобы показать ему свою комнату.
— Вот и пришли, — провозгласила она, открывая дверь. Вся комната была отделана в персиковом, ее любимом, цвете.
Справа от двери стоял туалетный столик. На нем располагалась ее коллекция фарфоровых яиц. Уилла осторожно поднимала каждое яйцо и рассказывала Мистеру Тедди, откуда оно у нее появилось. Далее она показала ему все плакаты с рок-звездами, что покрывали стены комнаты. Затем проделала то же самое с плюшевыми игрушками, заполнившими две длинные полки над туалетным столиком.
Закончив с игрушками, Уилла в предвкушении понесла Мистера Тедди к коллекции кукол. Дольше всего Уилла собирала именно их, и в итоге у нее оказалась самая большая коллекцию среди всех ее знакомых.
Продолжая стискивать Мистера Тедди, Уилла подошла к кровати.
— Привет, Старый Мишка, — сказала она. Девочка приблизилась к подушке, подняла своего старого, истрепанного плюшевого мишку, того самого, с которым она спала с младенчества, и поцеловала его в макушку. — Теперь ты будешь спать здесь, — проговорила она, возвращаясь назад к полкам. Она отодвинула в сторону плюшевого единорога, чтобы освободить место Старому Мишке.
— Спи крепко, — сказала она ему.
В комнату заглянула Джина.
— Кто здесь? — спросила она.
— Никого, — ответила Уилла.
— Тогда с кем ты разговариваешь?
— Ни с кем.
У Джины загорелись глаза.
— Ты опять говорила со своими игрушками, не так ли? — Она засмеялась.
— Заткнись, Джина! — огрызнулась Уилла. — Ты злишься потому, что у тебя нет CD-плеера.
— Нет, — ответила Джина. — Я злюсь потому, что ты водишь маму вокруг своего маленького пальчика. Каждый раз, как ты что-то просишь, она тебе это покупает. — Она в гневе выбежала из комнаты, хлопнув дверью.
Уилла взглянула на Мистера Тедди.
— Не волнуйся из-за Джины, — прошептала она, заботливо укладывая его на подушку. — Готова спорить, она тоже хочет особого мишку. Но у нее нет такого. Ты только мой, Мистер Тедди. Только мой.
* * *
Той ночью Уилла спала с Мистером Тедди в обнимку. Сперва было странно спать с чем-то таким мягким и пушистым: мех на Старом Мишке давным-давно истерся.
Но Мистер Тедди, казалось, пристально наблюдал за ней. Каждый раз, поворачиваясь или просто шевелясь, она чувствовала, как его большие глаза смотрят на нее.
На следующее утро Уилла проснулась рано. Солнце только поднималось из-за горизонта. За окном щебетали птицы.
Что-то показалось ей странным. Уилла подняла голову и в замешательстве посмотрела на кровать.
Где Мистер Тедди?
Она ощупала одеяло, но нигде его не нашла. Где же он?
Уилла прищурилась. Может, Мистер Тедди упал с кровати?
Она присмотрелась. На полу его не было.
Она снова встряхнула одеяло, затем свесилась с кровати, чтобы проверить под ней.
— Мистер Тедди, ты здесь? — тихо позвала она.
А там — лишь носок да несколько комочков пыли. Где же Мистер Тедди?
Уилла подняла глаза на туалетный столик, потом — на подоконник, находившийся над кукольным уголком.
Она затаила дыхание. Мистер Тедди сидел, опираясь на подоконник, и смотрел на нее в упор. Его глаза как будто светились.
— Что? — пробормотала Уилла. — Как ты сюда залез?
Она выбралась из кровати и сняла его с подоконника.
— Мистер Тедди, — проворчала девочка. — Что ты делаешь? Неужели ты встал и пробрался сюда ночью?
Медведь сверкнул на нее темными глазами.
— Прекрати на меня так таращиться! — засмеялась Уилла. — У меня от твоего взгляда мурашки по коже. — Она поцеловала его в макушку и бросила обратно на подушку.