Встав перед примархом, Шай-Тан поднял голову лежащего на нем трупа за длинные склизкие волосы. Плоть отслоилась от размягченного черепа, как плавленая резина. Из пустых глазниц потекла смрадная кашица разжиженного мозгового вещества.
— Знаешь, что сотворили эти машины? — спросила сущность.
Магнус выплюнул зловонное месиво химикатов и телесных жидкостей мертвеца.
— Нет.
— Лжец! — оглушительно взревел Шай-Тан.
Уцелевшие крышки капсул разлетелись фонтанами блестящих, кинжально острых осколков. При виде разбитых стекол, что вращались и падали вокруг, Циклоп на мгновение ощутил дурное предчувствие.
Из контейнеров вываливались тела, побелевшие и раздувшиеся после тысячелетнего вымачивания в консервирующем составе. Пол заливала вязкая, мерзко пахнущая жидкость.
Перед провидческим взором Магнуса замелькали бесконечные ряды мужчин, женщин и детей, пристегнутых к металлическим каталкам. Под черепом зазвучали их крики; казалось, что человеческие глотки неспособны издавать такие хриплые, звериные вопли.
Из разумов людей выдирали их пси-потенциал.
— Трон, нет… — пробормотал Циклоп.
— Теперь увидел, верно? — спросил Шай-Тан.
— Да, — всхлипнул Магнус.
Раньше он не представлял себе, что возможны такие страдания. От мысли о том, что их причиняли намеренно, его замутило.
— Они вырвали наш дар, выхолостили наши умы, — подтвердил Шай-Тан.
На потолке один за другим взорвались люмены, и отсек погрузился в сумрак, озаряемый вспышками искаженной пси-энергии и электрических разрядов.
После увиденных зверств Циклоп чувствовал себя опустошенным. Из него словно вытянули душу.
— Они взяли нечто прекрасное и убили его… — задыхаясь, произнес он.
— Думали, что убили, — поправило создание, — но мы выжили. Прикованные к этому залу, бесформенные и потерянные, однажды мы пробудились. Как только наши мучители наконец поняли, что происходит, они бежали с корабля, закрыли и запечатали его, но опоздали. Их разумы уже изменились по нашему образу и подобию. Они стали вестниками конца времен, сеятелями погибели этого мира.
— Так возникли Сыны Шай-Тана… — понял примарх.
Кивнув, сущность с лицом Атхарвы легко подняла Циклопа и с размаху опустила его на хирургическую каталку. Неодолимая псионическая сила надежно удерживала Магнуса, пока давно бездействовавшие устройства гудели, вновь набирая энергию. Подголовник металлического лежака сдвинулся и повернулся, наверх поднялся золотой шлем черепного фиксатора.
Механизм обхватил виски примарха, и Шай-Тан наклонился к нему.
Сверкнули и начали вращаться иглы. Дали искру электроды.
— Ты тоже увидишь грезы о тьме за пределами Моргенштерна, — пообещало создание. — Ты станешь величайшим из Сынов Шай-Тана.
10
Бойня/На распутье/Какой ценой?
Еще четыре корабля почти без пауз взлетели один за другим, и Астинь судорожно выдохнула. За последний час пульс диспетчера не опускался ниже ста, так что держалась она только на стимуляторах.
Улучив секунду, Эшколь посмотрела на инверсионные следы транспортов, уходящие за перистые облака, и тут же опустила глаза к подключенным в спешке инфопланшетам.
— Следующая волна идет слишком быстро, — скрипучим механическим тоном сообщила Тесша Ром.
— Вижу их, — отозвалась Астинь, переключая вокс-каналы. — Рейсовая группа Шесть-Три-Лямбда на подходе к коридору пролета Альфа-Девять, уменьшите скорость. Пересечение разделительной линии «Олимпия» через пять, четыре, три…
Траектории отбывающих космолетов и приближающихся машин разошлись, опасность столкновения исчезла.
— Сколько отправили в последней волне? — спросила Эшколь, облегченно вздохнув.
— По судовым манифестам флотские патрули должны принять пятнадцать тысяч человек.
Нажав на значки прибывших транспортов, Астинь вызвала данные об их вместимости и рассчитала, сколько людей удастся набить в трюмы.
— Мало, — подытожила она. — Как всегда, слишком мало.
Диспетчер вывела на третью по значимости панель изображение толпы из десятков тысяч беженцев, сдавленной воротами и стенами крепости. При мысли о том, что большинство из них придется бросить, Эшколь вновь пала духом.
На подходе к Шарей-Мавет корабли заложили широкий вираж, замедляя чрезмерно быстрый спуск. Они напомнили Астинь падальщиков, что кружат над трупом, готовясь сдирать мясо с костей.
Выбросив неприятный образ из головы, диспетчер удивленно нахмурилась: челноки маневрировали на прежней высоте.
— Тесша, в чем дело? Почему эти суда не снижаются?
— Выясняю, — отозвалась Ром. — Рейсовая группа Шесть-Три-Лямбда, немедленно выходите на посадочную прямую. Наше расписание не предусматривает задержек. Повторяю, немедленно заходите на посадку.
Эшколь вывела на дисплей пассажирские манифесты. Прокручивая тысячи имен, она задумалась, кто выбирал этих людей. Кто решал, кому жить и кому умереть? Вероятнее всего, это был Пертурабо. В тот момент Астинь ненавидела примарха сильнее, чем кого-либо прежде, — так распоряжаться чужим миром и судьбами его обитателей мог только деспот.
На экране вспыхнул сигнал тревоги, и диспетчер жестом перебросила его на главную панель. Перед ней замелькали траектории кораблей; они уже не снижались по спирали, а разворачивались и возвращались на орбиту.
— Что за?.. — пробормотала Эшколь, предполагая ошибку.
Обернувшись к Ром, она увидела, что магос изумленно трепещет в своем резервуаре с розовым амниотическим составом. Гелеобразная жидкость вспенивалась мелкими пузырями.
— Тесша, — позвала диспетчер, — почему они улетают?
— Им приказали покинуть воздушное пространство Калэны.
— Как? — Астинь начала проверять терминалы в поисках неверно отданной команды. — Кто приказал?
— Распоряжение заверено имперским губернатором, — доложила Ром. — В нем капитанам всех судов предписывается вернуться на звездолеты-носители и сообщается о немедленном прекращении эвакуации.
— Он свихнулся? У нас еще несколько дней на вывоз людей. Мы можем спасти десятки тысяч жизней!
Эшколь представила, что на поверхность планеты больше не сядет ни один челнок, и ее скрутило от ужаса. Неужели случилось то, чего она так боялась, — кто-то наверху решил, что уже сделано все возможное?
Нет, это какая-то чепуха. Произошла ошибка, иначе и быть не может.
— Приказ недвусмысленный, — указала Тесша.
— Мне плевать, насколько он ясен! — огрызнулась Эшколь. — Отмени его! Верни эти чертовы корабли!
— Я пытаюсь, но капитаны отказываются.
— Так задействуй ЭМ-лассо! — рявкнула диспетчер. — Сейчас же посади их на гребаные платформы! Делай что хочешь, но приземли их и загрузи!
Техножрица дернулась в поддерживающем геле, над ее капсулой взвились красные потоки ноосферных данных, похожие на струйки дыма.
— Не могу, меня заблокировали! — Несмотря на искусственную модуляцию, в голосе Ром отчетливо прозвучало возмущение. — Все наши базовые системы отклоняют мои коды доступа.
— Как такое возможно? — не поверила Астинь.
Очистив планшеты, она углубилась в недра операционной системы, временно установленной механикум для контроля воздушного движения. До этого у Эшколь не было времени разбираться в тонкостях программной архитектуры. Ей хватало того, что все работает.
Чтобы ускорить эвакуацию, Пертурабо разрешил подключить когитаторы диспетчерской к логическим машинам Шарей-Мавет. Следовательно, Астинь имела выход на основные управляющие системы бастиона Железных Воинов.
Но также это означало, что любой, кто взломает программы Эшколь, проникнет и в командную сеть цитадели.
Строки вредоносного кода с цифровой подписью Конрада Варги прямо сейчас копировали себя в каждую директорию внутренних систем крепости, поочередно отключая ее защитные протоколы.
Пол центра управления полетами несколько раз подряд резко содрогнулся и завибрировал. Астинь повернулась к экранам, где отображались участки возле стен бастиона, и у нее оборвалось сердце. Над плотной толпой вздымались фонтаны земли, выброшенные мощными взрывами. Среди тысяч беженцев, притиснутых к куртине, распространялась паника, а в грунте возникали все новые глубокие воронки.
— Нет, нет, нет, нет! — закричала Эшколь, сжимая кулаки от бессилия при виде последовательной и смертоносной активации хитроумно размещенных, перекрывающихся минных полей. Под ногами людей в толчее детонировали дюжины зарядов, клубы дыма и продуктов взрыва постепенно скрывали от женщины весь ужас бойни. Пока ударные волны сотрясали даже вершину стены, Астинь плакала, сознавая, что жертв будет устрашающе много.
Она так и не узнала, было ли произошедшее потом частью некоего бесчеловечного плана, или кто-то в Шарей-Мавет действовал из сострадания к несчастным снаружи.
Колоссальные ворота крепости поднялись.
И тысячи людей хлынули внутрь.
Ариман примагнитил болтер к бедру и поднялся в восьмое Исчисление. Сплетая пальцами «круг безупречности»[83], он перешел на короткие, отрывистые вдохи и выдохи и, обратившись к своему дару Корвида, усилил способности братьев к предвидению.
Они сражались, построившись мандалой. Дрались спина к спине, дополняя умения товарищей своими. Стена щитов из ментальной энергии отражала, поглощала и отбрасывала атаки захваченных легионеров и их кошмарного повелителя.
Азек не видел, где находится примарх, но чувствовал его муки.
Напротив Аримана в круге стоял на коленях Фозис Т’Кар, сцепившийся с М’элтаном из братства Атенейцев. Воин-телепат был охвачен пламенем с головы до ног, из оплавленных отверстий для смотровых линз и лопнувших сочленений валил дым. Когти его огня впивались в доспех Т’Кара, как нож в мягкое масло.
Трое собратьев Азека погибли, сварившись заживо в своей броне под заклятьями Павонидов. Еще двое, что прикипели к палубе после удара цепного разряда, казались жуткими угольно-черными статуями. Отбитый кин-силой масс-реактивный болт врезался в наплечник Аримана; осколки при детонации вонзились в лицевую пластину шлема. Одна линза не выдержала, поле зрения легионера рассекли трещины.
Воины бились в оке урагана из пламени и молний, сдерживаемых кин-заслонами Рапторов. Жидкость, залившая отсек, вспыхивала и густо дымилась. Бело-голубые дуговые разряды с треском прыгали по металлическим потолочным балкам.
Из плачущих теней доносился бездушный смех.
Товарищи Аримана пока не применяли гибельных чар, но их противников ничто не сдерживало. Шесть захваченных братьев Тысячи Сынов напоминали факелы эфирного сияния — бесплотные души, запертые под Моргенштерном, чудовищно усилили способности легионеров.
Но их великая мощь была не более чем грубой кувалдой, тогда как адепту Просперо надлежало владеть ей, словно скальпелем.
Мельком увидев будущее, Азек пригнулся.
Увесистая стальная каталка с тяжелыми механизмами на подголовнике, брошенная свирепым рывком кин-силы, пронеслась над ним и сбила с ног троих легионеров.
Двое быстро вернулись в бой, третий не поднялся. Высвободив в ответ свой дар, Ариман отшвырнул в стену одного из воинов-марионеток Шай-Тана.
Ощутив муки Т’Кара, Азек крутнулся на месте и выбросил вперед сцепленные ладони. М’элтан пошатнулся, но устоял. Обернувшись, легионер взглядом приковал Аримана к полу; его пламенные глаза казались вратами в бездну.
Азек понял, что бессилен перед болью и страданием такой глубины. М’элтан шагнул к нему, поднимая ладони, которые пылали атомным огнем новорожденных звезд.
— Зачем вы боретесь с нами? — спросил воин чужим голосом.
Ответить Ариман не смог — в его разум впились телепатические заклятья, полные необоримой мощи. Шум битвы отдалился, желание сражаться пропало: пламенное создание, что подходило к Азеку, уже представлялось ему не чудовищем, но ангелом обжигающей красоты.
Смерть от его рук будет восхитительной.
Поднявшись на ноги, Фозис с яростным ревом взмахнул рукой, и его окутанный кин-силой кулак вырвался из груди М’элтна. Удар, усиленный энергией Великого Океана, разорвал туловище марионетки в клочья. Во все стороны разлетелись сгустки ослепительного огня, Т’Кар привалился к переборке, покрытой искрящимся пси-инеем.
— Я бы и так взял верх, — просипел Фозис, — но спасибо, что отвлек его.
Атака на разум Аримана прекратилась, его пси-защита отбросила чары убитого, и воин облегченно выдохнул. Он вновь услышал грохот битвы: рев пламени, треск разрядов, оглушительные хлопки масс-реактивных болтов.
Почувствовал боль умирающих.
Ощутил гнев мертвецов.
— Ты убил его… — проговорил наконец Азек, опускаясь на колени рядом с тлеющими останками М’элтана.
— Разумеется, — отозвался Т’Кар, восполняя запасы энергии. — И ты глупец, если думаешь, что мы выберемся отсюда без убийств.
— Он был нашим братом, — напомнил Ариман, осознав весь ужас содеянного Фозисом. — Ты лишил жизни товарища по Пятнадцатому…
Азек пытался отвести взгляд от изуродованного тела соратника, но не мог: поступок Т’Кара имел слишком важное и грозное значение. Наклонившись, легионер окунул ладони в дымящуюся кровь М’элтана.
— Если мы будем убивать друг друга, это станет началом конца, — произнес Ариман, и в его сознание ворвалась череда образов, похожих на клинки с зазубренными краями.
Расколотый керамит, залпы десяти тысяч болтеров в мире черного песка, завывающий волк под четырехликой луной и кровь, что зальет всю Галактику…
Воин неотрывно смотрел на руки, покрытые ярко-красной влагой. Глядя, как с кончиков пальцев стекает кровь, Азек с жуткой уверенностью понял: в будущем он еще не раз увидит, как его братья убивают друг друга.
— Здесь мы встали на распутье, — заключил Ариман.
— Чертовы Корвиды, — буркнул Фозис, перезаряжая болтер. — Так печетесь о будущем, что забываете жить в настоящем. Вставай, дерись! Тут повсюду враги! Смотри!
Стоило Азеку выбросить из головы зловещие картины резни, как перед его мысленным взором предстал Магнус, извивающийся на металлической каталке. Золотой шлем отсекал примарха от источника сил.
Вдруг наступила полная тишина и безмятежность.
В голове Аримана, отделенного от всего мира, раздался шепот:
+Мой любимый сын…+
— Я слышу тебя, — повернувшись, Азек воспринял поток сожаления и чувства вины, идущий от сердца в глубине зала.
Он ощутил неодолимую тягу выйти из строя-мандалы, что противоречило всем правилам боя, заложенным при обучении.
— Что ты сказал? — переспросил Т’Кар.
— Я должен идти к нему, — сказал Ариман.
— К кому?
— Нашему отцу. Он говорил со мной.
В тоне Азека звучала убежденность, и Фозис кивнул.
— Наконечник копья! — гаркнул он.
Воины Тысячи Сынов спешно приняли штурмовое построение: устремленный вперед клин из керамита и стали, психической мощи и генетически сотворенной силы.
Как только Ариман занял позицию на острие, Хатхор Маат — или, вернее, существо в его облике — вышел из ореола пси-огня. Брата по оружию окутывало сияние мощи, безыскусной в сравнении с той, которой владел истинный Маат, но все равно действенной.
— Чарами Павонидов потянуло! — крикнул Т’Кар.
Азек почувствовал мерзкую ломоту, пробирающую до мозга костей, и его тело взбунтовалось. Внутренности скрутила тошнотворная боль — клетки воина мутировали, следуя приказам, заложенным в них на первых стадиях существования.
Ариман сумел усмирить свой организм, однако трупы, свисавшие из расколотых криокапсул, не могли сопротивляться зову. Стоило эфирной энергии наполнить их лоснящиеся студенистые конечности, как гнившие веками мышцы задергались и ожили.
Одутловатые мертвецы один за другим выбирались из разбитых контейнеров, управляемые псионическими нитями безумного кукловода. Провалы их глазниц пылали сиянием Великого Океана, по отвисшим челюстям стекали тухлые телесные жидкости.
Легионеров уже окружали сотни воскрешенных, и все новые тела судорожно выбирались из резервуаров.
— Чертовы Павониды, — вздохнул Фозис.
Небо пронзили неоново-яркие световые колонны, резко очерченные на фоне тьмы. Испарив облака, параллельные лучи орбитальных орудий изгнали ночь и озарили Моргенштерн на тысячи километров во всех направлениях.