Ребята из аварийной команды посмеялись и отбыли восвояси. Олег отыскал удава, жильцы осыпались с деревьев и занялись своими делами, обсуждая происшествие. Я, утомленная переживаниями сегодняшнего дня, осталась на лавке и, махнув рукой на злобный нрав сестрицы, закурила. Дуська, бессильно склонившая голову на плечо Захара, повела носом:
— Женька, ты, никак, куришь, вражина?
— Курю, — призналась я. — Уж очень день сегодня тяжелый, Дусь.
Она подумала и согласилась, а потом задала вопрос, повергший меня в состояние легкого шока:
— Что новенького у Ромашки?
Господи, со всеми этими делами я совершенно забыла связаться с мужем!
Все, кончилась моя семья! Вредный Алексеев мне этого не простит. Тут запиликал сотовый, выданный мне Хоботом. Я глянула на часы: девять часов! Может, я что-то путаю, вроде бы он должен мне звонить в десять.
— Алло! — пропищала я в трубку. Дуська округлила глаза: она-то знала, что свой мобильник я оставила дома, чтобы Ромка не отвлекал меня своими бесконечными звонками от полноценного отдыха.
— Я нашел ее! — услышала я глухой голос Германа Максимовича.
Что на это сказать, я не знала, поэтому лишь горестно вздохнула.
— Евгения, — забеспокоился Хобот, — ты живая? Ты чего молчишь?
— А что я должна сказать? Вы сами все видели…
— Ты вот что, дочка… Завтра, нет, послезавтра зайди ко мне. Можешь вместе с сестрой. Я подумаю о вашем дальнейшем отдыхе. Здесь, мне кажется, небезопасно.
— А… — начала возмущаться я, но антиквар меня перебил:
— Все, Женя. Жду вас послезавтра в девятнадцать часов у себя. Семен встретит в холле, — и Хобот отключился.
Я с недоумением посмотрела на трубку мобильника и воскликнула:
— Нет, ну почему какой-то там Хобот так уверенно распоряжается моей жизнью? Безобразие!
Я в сердцах топнула ногой и под удивленными взглядами Захара с Евдокией отправилась в комнату. Там под ноги с радостным визгом бросилась Зайка, а попугай по заведенной традиции представился:
— Здравствуйте, я Сирожа!
— Слушай, — обратилась я к Олегу, сидящему за столом с книгой в руках, — что он, как попугай, одно и то же все время повторяет? Научил бы его чему-нибудь еще, а то надоел уже!
— А Серый и есть попугай, — заметил Олег, — между прочим, он английский язык знает.
— Ну да? — усомнилась я.
Фотограф особым свистом подозвал Сирожу и, когда тот приземлился на его плечо, задал вопрос:
— Do you speak English, my boy?
Попугай задумался и ответил:
— Yes, my name is Sirozha!
— Блеск, — похвалила я птичку, — правда, с таким акцентом ему надо грузинский учить!
Олег почему-то обиделся и замолчал. Потом все же не выдержал:
— Жень, знаешь, тут Зайка под кровать влезла…
Я похолодела, а фотограф тем временем продолжал терзать мою нервную систему:
— Она только сумку слегка погрызла, а больше ничего не трогала. Не успела, я вовремя заметил. Ты не волнуйся, я стоимость возмещу!
— Слушай, — простонала я, — ну откуда ты взялся на мою голову? Одни убытки‘от тебя! Никаких нервов с вами не хватает!
— А чего ты так разволновалась? Сумочка-то все равно не твоя! И еще вопрос, где ты ее взяла? — Олег подозрительно прищурился.
— Нашла! — огрызнулась я. — Не лезь не в свое дело. Черт возьми, куда это Ванька запропастился?
Олег насупился и перестал обращать на меня внимание. «Что ж, пора Алексееву звонить, — решила я. — Все-таки хорошо, что у меня теперь есть средство связи. Правда, это вовсе не дает Хоботу права решать за меня, отдыхать здесь или где-нибудь в другом месте. Тем более он сам говорил, что если уж решили убить, то убьют в любом случае!» Додумать эту мысль до конца я не успела — в трубке раздался голос Вениамина.
— Привет! — протянула я слегка разочарованно. — А где бродит мой супруг? Опять по девочкам?
— Не все же только тебе по мальчикам шастать! — недовольно проворчал Веник.
— Ты чего это такой недовольный? Омлет поперек горла встал? — весело поинтересовалась я.
— Фокусы твои поперек горла встали, а не омлет! — раздраженно ответил Венька. — Позвонил, понимаешь, какой-то тип, выразил благодарность Ромке за воспитание жены, сообщил о подарке… Может, объяснишь, что все это значит? С какой стати питерский антиквар-миллионер дарит тебе ценные вещи?
— Откуда про миллионера знаешь? — проигнорировала я вопрос Веника.
— Вовка раскололся! Ты же на днях сама к нему за справкой обращалась! А Вовчик как увидел Ромкино состояние, так сразу все и выложил. Наверное, успокоить хотел, да только не вышло!
Вот! А еще говорят, что женщины не умеют держать язык за зубами! Да мужикам только дай волю, они все государственные тайны выболтают! Однако состояние Алексеева вызывало у меня некоторое беспокойство: раз уж следователь раскололся, значит, Роман Александрович сильно гневаться изволили. Чтобы прояснить ситуацию, я спросила:
— Вень, а что, Ромка сердился, да?
— Да как тебе сказать, — хмыкнул Венька, — не то чтобы очень… Так, грохнул пару раз кулаком по столу. Мы теперь, как узбеки, за достарханом сидим. А так ничего, все остальное цело. В общем-то, хорошо, что тебя не было, а то…
Вениамин многозначительно замолчал.
— Вень, — не отставала я от него, — а где сейчас Ромашка, не знаешь?
— Откуда? Он как столик-то покалечил, выскочил на улицу, принес бутылку и в одно лицо ее уговорил. Даже с нами не поделился, пришлось Вовке за второй бежать…
— Слушай, избавь меня от подробностей вашего аморального поведения во время моего отсутствия! Ромка где? — Признаюсь, сильно меня беспокоил этот вопрос.
— Так говорю же, утром покидал вещи в сумку и ушел, ни слова не сказав!
Да, ситуация выходит из-под контроля! А может, Ромка меня бросил? Если так, то это ничего, помиримся, главное, чтобы он сюда не заявился. Впрочем, вряд ли ему удастся билеты достать. Сейчас как раз самый разгар курортного сезона.
— Ладно, — вздохнула я, — буду звонить. Пока.
Я отключилась и натолкнулась на насмешливый взгляд фотографа.
— А ты молчи! — прошипела я Олегу. — Развели тут бардак!
— Чего ты злишься? — пожал он плечами. — Никуда твой Ромашка не денется!
Я метнула злобный взгляд в сторону Олега и, разгневанная, вылетела из комнаты. Дуська с Захаром по-прежнему сидели рядом и нежно обнимались.
— Дуська, домой! — грозно прикрикнула я на сестру. — Дело есть.
Как ни странно, Евдокия, уловив нотки недовольства в моем голосе, покорно поднялась со скамейки и торопливо попрощалась с Захаром.
— Господи, ну до чего же мужики нерешительный народ, просто диву даешься! — вздохнула сестра и обратилась ко мне. — Что за дело-то?
Я молча взяла ее за руку и повела в комнату. Там вытащила остатки сумки, изрядно покусанной Зайкой, а также весь остальной багаж, и разложила все это перед Дуськой.
— Что это? — округлила глаза сестренка.
— Сумка, — спокойно ответила я.
— Вижу, что не чемодан. Кто это ее так?
— Вот она, зараза! — Я указала на Зайку, мирно свернувшуюся клубком на моей кровати. — Вечно мне одни неприятности от его зоопарка!
Олег демонстративно отвернулся, даже спиной выражая презрение к человеку, дурно отзывающемуся о его зверушках.
— А чье это? — не унималась Евдокия.
— Это вещи покойной Марго! — прошептала я на ухо сестре.
Она тихо ойкнула и принялась оседать на пол. Фотограф, уловив движение Дуськи, предупредительно подвинул стул.
— А где ты ее взяла? — все же подняла через силу сестрица вопросительный взгляд на меня.
Пришлось рассказать ей обо всех приключениях и посвятить в тайну моего разговора с Хоботом. Сначала меня несколько смущало присутствие постороннего, но потом я махнула на это рукой и, уже не стесняясь, закончила рассказ. В конце концов, этот тип, так нагло развалившийся на моей кровати, может нам еще пригодиться.
— Да-а, — протянул невольный слушатель, — вы, девчонки, здорово вляпались! Теперь мне понятно, почему твой Ромка так разозлился!
— Откуда он про Ромку знает? — Дуська ткнула пальцем в Олега.
— Слышал потому что! А теперь умного из себя строит! — проворчала я. — Ты вот что, умник, сообрази-ка, что можно с телефоном сделать. Мне нужно знать, куда последний раз звонила мадам. А я пока займусь книжкой Марго.
С этими словами я взяла в руки записную книжку. Страницы ее еще были влажными, но уже можно было разобраться в записях, чем я и занялась. Евдокия схватила кошелек.
— Ой, — через секунду икнула она, — Женька, тут доллары! Тысяча, представляешь?
— Ну и что? — не отрываясь от изучения записей, пробормотала я.
— Как это что? — заволновалась сестрица. — Что с ними делать-то?
Я оторвала взгляд от книжки и только сейчас увидела Дуську, которая, широко раскрыв глаза, сжимала в руке несколько купюр.
— Хоботу отдадим, — решила я.
— Жень, ты только меня не расстраивай! — Дуська схватилась за сердце. — Зачем Хоботу какие-то доллары? У него их столько, что девать некуда, а ты говоришь, отдадим… С чего это я стану отдавать ему честно найденные деньги? Они нам самим пригодятся! Даже и не думай, Жень! Наша добыча, и все тут!
Подумав, я согласилась с сестрой, что доллары эти могут нам пригодиться, а Хоботу они и в самом деле ни к чему. Кивнув в знак согласия, я снова углубилась в записи. Так, телефоны, телефоны, рецепт какой-то маски… А вот это уже интереснее. На букве «И» я обнаружила странную запись:
«Деис. (Владимирский) 7–3?
Звениг. чин: Спас, арх. Мих., ап. Пав. поясные.
Келдыш 26.08. 17.00. Боцман. Отправка».
На этой же странице, только с обратной стороны я прочитала следующее:
«ПРИИДИТЕ, ВЕРНИИ, РУКАМИ ВОСПЛЕЩИМ,
И ВОСПОЕМ, И ВОЗРАДУЕМСЯ,
И ПРОСЛАВИМ ПРЕПОДОБНАГО АНДРЕЯ,
ОТ РОДОВ РУССКИХ ИЗБРАННОГО ПРЕИЗРЯДНАГО ИКОНОПИСЦА,
ИЖЕ ВОПЛОЩЕННОЕ СЛОВО ВО ОБРАЗЕХ ИСТИННО ВОПЛОТИ,
ДА ВИДЯТ ЛЮДИЕ И ВСИ УВЕРУЮТ,
ЯКО ГОСПОДЬ ЕСТЬ ХРИСТОС, ИЗБАВИТЕЛЬ МИРА.
Месяца июлия в 4-ый день память преподобного отца нашего Андрея на велицей вечерни Блажен муж. Первый антифон.
На господи воззвах: стихиры на…»
— Бред сумасшедшего! — прокомментировала Дуська, прочитав эту запись через мое плечо.
— Не скажи, родная, — задумчиво протянула я. — Как-никак у меня все-таки филологическое образование. Так вот, скажу тебе как филолог: разговор идет об иконах. Причем, вероятнее всего, иконах Андрея Рублева. Вещи чрезвычайно ценной. А Вовка говорил, что Хобот иногда занимается контрабандой икон… Только вот Марго…
Какая-то мысль мелькнула у меня в голове, но тут же испарилась, и, как я ни напрягалась, никак не могла ее вспомнить.
— Ну и что дальше делать? — задала вопрос Евдокия.
Я пожала плечами:
— Не знаю. Мне нужно подумать. Пойду-ка я пройдусь.
— Куда? Время почти десять, а ты одна пойдешь?! Даже и не думай! Если с тобой что случится, твой супруг меня четвертует! А мне и своих проблем хватает. Так что думать будем вместе! И не смей возражать!
Возражать Дуське — все равно что бороться с назойливой мухой: вроде и не кусает, но надоест до смерти!
— Собирайся, — вздохнула я.
— Привет, — тут же встрял Олег, — а я, значит, один останусь? Сорвали меня с места, притащили черт знает куда, а теперь еще и одного оставляете?! Нет, я так не согласен!
Евдокия отвела меня в сторонку и прошептала:
— Жень, ты понимаешь, что теперь этого фотографа с медицинским образованием нельзя оставлять без присмотра? Он слишком много знает!
— Ты предлагаешь его убрать? А звери? Что ж мы, изверги какие, зверей сиротами оставлять?! — Я с укором посмотрела на Дуську, ожидая, что ее мозговой центр выдаст другое, более приемлемое решение.
— Да, — согласилась сестра, — зверушек жалко. Жень, а пусть он с нами идет? Ты же не на дело собираешься, а думать. А Олег своим видом будет отпугивать назойливых приставал…
Я посмотрела на фотографа. Он сидел на кровати и носком ботинка увлеченно ковырял пол. Что ни говори, а Дуська права. Две одиноко бредущие девушки на курорте, да еще вечером — объект повышенного внимания. А Олег все-таки мужчина, тем более с такой боевой раскраской и облепленный пластырем… Сойдет, решила я и, махнув рукой, сказала:
— Собирайся! Кстати, позаботься о Федоре и остальных животных, а то придется пять МЧС вызывать!
Глава 8
Мы гуськом неторопливо шагали по аллее, ведущей к морю. Я размышляла, Дуська, не желая мешать, трусила сзади. Замыкал шествие Олег, тащивший на поводке Зайку.
Рублев… Когда-то в институте я увлекалась иконописью и могла даже похвастаться кое-какими знаниями в этой области. Работы Рублева есть в Третьяковке, Русском музее, во Владимирском Успенском соборе, Троице-Сергиевой лавре… «Звениг. чин.» — это, вероятно Звенигородский чин, один из самых прекрасных рублевских ансамблей. Насколько помню, он состроит их трех поясных икон: Спаса, архангела Михаила и апостола Павла. Данная строка в записной книжке Марго не представляла трудностей для дешифровки. Эти три иконы когда-то входили в семифигурный деисус. Да найдены к сегодняшнему моменту только вот эти три. Кстати, нашли их в дровяном сарае рядом с Успенским собором. Владимирский деисус, о котором у Марго тоже упоминается, известный как «Спас в Силах», найден целиком. Но не думаю, что Хобот стал бы заниматься этой композицией, высота каждой иконы чуть больше трех метров. Сложно транспортировать такую махину. А что значат цифры 7–3 и знак вопроса после них? Может, Герман Максимович все же решился на продажу этого деисуса и три иконы уже продал? Боюсь, что никогда не узнаю, так ли это на самом деле. Не могу же я спросить у Хобота: «Простите, а вы случайно не продавали за границу иконы Рублева?» Мне даже нельзя и виду подавать, что я что-то знаю о его занятиях. Для меня он добрый дядя антиквар, щедро отблагодаривший за услугу. Последняя строчка в записной книжке может многое сказать опытному дешифровщику. Я, к сожалению, таковым не являюсь. Что можно предположить? Цифры — это дата и время. Кто такой боцман? Это кличка или звание офицера морского флота? А Келдыш? Помню, был такой физик, сейчас вроде бы есть корабль; таким именем. Если предположить, что «Келдыш» — это судно, то становится многое понятным. Боцман на этом самом корабле помогает перевозить иконы, иными словами, так же, как и Хобот, занимается контрабандой. Очередная партия икон Рублева должна быть отправлена 26 августа в 17.00, то есть через месяц. Надо помешать этой отправке. Очень жаль, что такие прекрасные иконы уходят за границу! Я не отношу себя к большим почитателям искусства, но любимого Рублева воровать не позволю!
— Жень, — отвлек меня от размышлений голос Дуськи, — может, перекусим чего? Кушать хочется очень!
— И правда, Евгения! — поддержал сестрицу Олег. — Я с утра ничего не ел. Так и отощать недолго, а мне для выздоровления необходимо хорошо питаться.
Я внимательно посмотрела на фотографа: в самом деле, он выглядел неважно. Видимо, ему еще тяжело много двигаться, сломанные ребра дают о себе знать. Про Дуську не говорю, потому что знаю: есть она хочет всегда.
— Согласна, пошли в «Маяк», — сказала я и взяла курс на ресторан. Оба моих провожатых заметно оживились и, переговариваясь вполголоса, засеменили за мной.
В заведении свободных мест, как всегда, не оказалось. Олег, имеющий здесь связи, о чем-то пошептался со швейцаром, и вскоре мы уселись за столик на втором этаже. Этот этаж представлял собой открытую веранду под брезентовым навесом. Кроме нас тут уютно расположилась компания молодых ребят и девчонок. Судя по тостам, они отмечали день рождения какого-то Вити.
Мы уселись в углу, возле деревянных перил. Пейзаж, конечно, был что надо!
Сверху набережная и гуляющие по ней люди видны, как на ладони. Море, казавшееся совершенно черным, изредка озарялось вспышками прожекторов. Эти вспышки иногда выхватывали из темноты теплоходы и даже одинокие парусники. Есть же любители экстремального отдыха! Плавать ночью на паруснике, когда на расстоянии вытянутой руки ничего не видно, — сомнительное удовольствие!