Вышеупомянутый Жорж не знал, как держаться. Он ерзал на стуле, открывая рот, как рыба, вытащенная из воды, пытался что-то сказать, но не мог проронить ни звука. Его пальцы нервно скручивали шарики из хлебных крошек. Я же безжалостно бередил его рану.
— Мсье Бенак сказал мне, что эта девушка больше мечтала, чем занималась своей работой.
Маргарита буквально визжала от гнева.
— Старая песенка! Женщины-девочки! Хрупкие куколки! Им читают стихи, в которых они ничего не понимают, но делают вид, что в восторге, льстят самолюбию глупцов! К счастью, есть люди, которые помогают прозреть добровольным слепцам!
— Если я правильно понял, мадам, вы не советуете мне принимать на работу Сесиль Луазен?
— Категорически! Естественно, если вы не хотите с самого начала ввести в свою группу разлагающий элемент.
— Конечно, нет.
— В таком случае, мсье, благодарите моего мужа за то, что он пригласил вас отобедать с нами, иначе вы могли бы совершить большую глупость… Сесиль Луазен — воплощение нынешней молодежи, которая не останавливается ни перед чем, чтобы достигнуть цели…
Я испуганно смотрел на нее. Маргарита с циничной откровенностью описывала себя самое, но, похоже, и не подозревала об этом.
— …Она осмелилась притворяться, что влюблена в моего мужа! Если бы меня не оказалось рядом, он стал бы жертвой ее происков! Послушать ее, так она любила только Жоржа, но не прошло и недели, как ее вышвырнули из «Серебряного барана», и она уже виста на шее этого придурка Гастона де Ланкранка, который разводит черно-бурых лис в Куарьере.
Жорж хотел было возразить.
— Маргарита, ты утверждаешь…
— Ты просто ревнуешь, дурачок! Я знаю, о чем говорю, твоя Сесиль всегда была обыкновенной шлюхой!
Доев сыр и десерт, мы с Жоржем по молчаливому соглашению решили выпить кофе где-нибудь в другом месте.
Мы молча шли по улице. Жорж первым решился заговорить.
— Теперь вы понимаете, почему я сожалею о том, что не женился на Сесиль?
— У мадам Бенак, без сомнения, масса достоинств…
— …которые мешают жить тем, кто вынужден оставаться с ней рядом.
— Кстати, она сказала правду об этом Гастоне?
— Сесиль действительно видели в обществе Ланкранка, я хорошо его знаю… Славный парень, хотя и не очень умный.
— Богатый?
— Не особенно. Но они с Сесиль только дружили.
— Мсье Бенак, слушая вас, можно подумать, что вы все еще влюблены в Сесиль Луазен.
— Это так, мсье Феррьер.
— А вы… вы встречались после свадьбы?
— Да. Мы встречались в других городах. Я ездил туда якобы в командировки.
— В Уайонакс, например.
Мы медленно пошли дальше.
— Мсье Бенак, я склонен верить скорее вам, чем вашей жене, которая, кажется, из ревности…
— Чудовищной ревности!
— В случае, если она узнает…
— Мне это совершенно безразлично!
— Мсье Бенак, вам никогда не хотелось удрать с Сесиль Луазен?
— Да… Именно поэтому я был так взволнован, когда вы рассказали мне об ее исчезновении… Жить, не встречаясь с ней, выше моих сил!
Говорил ли он искренне?
Глава 5
Я встал поздно, с сильной головной болью и подумал о том, что меня ждет еще один приступ. Я пытался успокоить себя мыслью, что головная боль — только следствие плохо проведенном ночи и на свежем воздухе она быстро пройдет.
Уже по привычке я быстрым шагом прошел четыре километра, отделяющие Мартине от Сен-Клода, я, когда показались первые домики города, почувствовал себя значительно лучше.
Войдя в ресторан, где обычно обедал, и сев за столик, я приступил к цыпленку с креветками, но тут официантка сказали:
— Сюда, пожалуйста, мсье, тут свободное место.
Она поставила на мой столик еще один прибор. Подняв голову, я увидел офицера полиции Оноре Вириа.
— Вы?!
Он улыбнулся.
— Я мог бы сказать то же самое, мсье.
— Но не столь искренне. Вы ведь уже давно следите за мной.
— Можете не поверить, но я не знал, что вы здесь, и вовсе не ожидал, что мне предложат место за вашим столиком.
Он заказал закуску. Но мне есть уже не хотелось.
— Инспектор…
— Да?
— Это Сандрей послал вас сюда?
— В некотором роде… скажем так, он одобрил мое предложение.
Вириа произнес это таким тоном, что я понял: его враждебность по отношению ко мне не прошла.
— Но ведь Сен-Клод находится вне вашей компетенции, и вы не можете вести здесь расследование.
— А кто вам сказал, что я веду расследование?
— Вы смеетесь надо мной?
— Нет, мсье Феррьер, нет… Вы сегодня почему-то очень нервничаете.
— Состояние моих нервов касается только меня.
— Но не в том случае, когда вы замешаны в убийстве. Не будем больше об этом. Как продвигается ваше следствие?
Охваченный внезапным доверием, я рассказал ему о своих беседах с жителями Сен-Клода и о том, что отчаялся составить мнение о жертве.
Вириа улыбнулся.
— Вы романтик, мсье Феррьер, и рассматриваете преступление как своего рода искусство… считаете, что его можно распутать лишь психологическими методами. Поверьте, убийство — значительно более простое дело и в основе его всегда лежит страх… Кто-то очень боялся Сесиль Луазен.
— Люди, с которыми я говорил, вполне могли бояться.
— Но не до такой степени, чтобы убить. Мадам Бенак знает: что бы ни случилось, ее муж никуда не уйдет… Чтобы убить, мсье Феррьер, нужна энергия… А чтобы задушить, нужно обладать большим хладнокровием…
— Значит, вы советуете мне прекратить расследование?
— Нет-нет… Продолжайте, если вам хочется. Когда человек целиком и полностью отдается какому-то делу, нельзя утверждать, что он попусту теряет время.
Я сказал ему, что ко мне приходил один из его сен-клодских коллег.
— Знаю… Но могу заверить, что, пока вы не совершили ничего противозаконного, вас не будут трогать. Мсье Сандрей специально просил об этом. Вы не мешаете полиции, мсье Феррьер. И, чтобы вы испытывали по отношению ко мне чуть меньше неприязни, добавлю, что нахожусь в Сен-Клоде лишь для того, чтобы снять с вас подозрение. Мы с комиссаром Сандреем счастливы, что о вас перестали говорить. Так вот, постарайтесь облегчить нашу задачу и не вступать в конфликт с местной полицией.
Славный Пьер… Ему, должно быть, пришлось провести неприятные часы. Хотел бы я знать, поверил ли он хоть на миг в мою виновность. Не думаю, он давно знает меня и понимает: человек, у которого в голове засел кусок свинца, не может думать о любви…
Если у Луизы не хватило смелости жить со мной, я не имел права предлагать даже самой жалкой из женщин стать моей женой. Но меня удивляло, что Вириа придерживается того же мнения, что и Пьер, и в конце концов стал доверять мне. Возможно, я просто слишком плохо думал о нем.
Я взял такси и отправился в горы, в Куайрьер, где без труда нашел ферму по выращиванию черно-бурых лис, принадлежавшую Гастону де Ланкранку. Здания огромной фермы, которую при большом желании можно было назвать и дворцом, были расположены на склонах. Попросив водителя подождать, я стал подниматься в гору. Чем ближе я подходил к ферме, тем отчетливее слышался лай лисиц, а их резкий запах неприятно щекотал ноздри. Сарайчики, в которых жили животные, находились на опушке леса, покрывавшего склон. Во двор фермы можно было войти через красивые ворота. Часть двора занимал низкий дом, в котором, судя по всему, жил хозяин. Я увидел человека, катившего тачку с навозом.
— Здравствуйте…
— Привет…
— Я нахожусь на ферме мсье Ланкранка?
— Да.
— Он здесь?
— Кто?
— Мсье Ланкранк… черт возьми!
Парень снял кепку и стал с наслаждением почесывать голову. Мне показалось, что он забыл о моем вопросе.
— Ну?
— Что «ну»?
— Я спросил, здесь ли мсье Ланкранк.
— Который?
— Как это который?
Мой собеседник огорченно пожал плечами.
— Мсье Альфонс или мсье Гастон?
— Я незнаком с мсье Альфонсом. Кто это?
— Отец. Значит, вы с ним незнакомы?
— Нет.
— Жаль…
— Почему?
— Потому что дома только он.
Сказав это, он, вероятно, счел, что и так уже потерял слишком много времени, и, поплевав на руки, снова взялся за тачку. За неимением сына я решил побеседовать с отцом и постучал в окошко на открытой двери. Через минуту на пороге показалась женщина в голубом фартуке.
— Что вам угодно?
Похоже, прислуга мсье Ланкранка не отличалась особой любезностью.
— Я хотел бы поговорить с мсье Ланкранком.
— С мсье Альфонсом?
— Да, потому что мсье Гастона нет.
— О! Этот…
Уважением прислуги наследник явно не пользовался.
— Подождите, пойду узнаю.
Нисколько не церемонясь, она оставила меня на дворе и ушла. Я осмотрелся. То ли не хватало денег, то ли было мало прислуги, но ферма господ Ланкранков выглядела не особенно привлекательно. Я плохо представлял Сесиль Луазен в этой обстановке.
— Эй, вы! — окликнула меня женщина.
— Ну?
— Мсье Ланкранк согласился вас принять. Идите за мной!
Пройдя две или три комнаты, назначение которых определить не удалось, я оказался в кабинете хозяина. Меня ждал настоящий гигант. Ему было более шестидесяти пяти лет, и он производил впечатление человека, только что приехавшего из английской деревни второй половины девятнадцатого века. Кирпично-красное лицо обрамляли седые бакенбарды. На мсье Ланкранке были сапоги, штаны для поездок верхом и рубашка без рукавов в крупную клетку.
— Это вы хотели меня видеть?
— Да.
— Странная мысль. Вы что, интересуетесь черно-бурыми лисами?
— Нет, я хотел поговорить с вашим сыном.
— Вы приятель придурка Гастона?
— Ни разу с ним не встречался.
— Уже лучше! Потому что друзей моего сына я привык выбрасывать за дверь пинком под зад! Но вы заинтриговали меня. Как вас зовут?
— Феррьер. Мишель Феррьер.
— Вы из Сен-Клода?
— Нет.
— Ага… Выпьете стаканчик?
— С удовольствием.
Он достал графин с бесцветной жидкостью, разлил ее по стаканам и предложил чокнуться. Он осушил свой стакан одним глотком. Из вежливости я последовал его примеру… Я думал, что сейчас я лопну. Пот стекал по вискам, ладо горело, я едва перевел дух. Хозяин расхохотался.
— Крепкий? Его готовят специально для меня.
— Не сомневаюсь: немногие способны пить это.
— Народ измельчал. Ну что ж, рассказывайте свою историю.
— По правде говоря, мсье, боюсь, что моя, как вы говорите, история скорее касается вашего сына.
— А?.. Что еще натворил этот негодяй? Никому не пожелаю иметь такого выродка! Вы женаты?
— Нет!
— В таком случае вы рискуете меньше… Подумать только, сколько у меня отличных детей по всему свету, нужно же было испортить того, что родила мне покойная жена…
Я ничего не понимал. Невероятно, чтобы Сесиль влюбилась в калеку. Но мой собеседник вскоре поведал, в чем заключалась «увечность» его выродка.
— Представьте себе, вместо того чтобы интересоваться черно-бурыми лисами, Гастон занимается только регби! Ничего, кроме вытянутого мяча, не имеет для него значения! Еще стаканчик?
— Нет, спасибо.
Хозяин тяжело вздохнул. Не знаю, сожалел он о сыне, неспособном увлечься черно-бурыми лисами, или о госте, не оценившем напиток, который гнали специально для него.
— Ну так что, мсье Феррьер, вы будете наконец говорить?
Я снова пересказал байку о пропавшей Сесиль, о следствии, которое я веду, о необходимости узнать как можно больше о ее привычках, чтобы попытаться угадать, куда она могла сбежать.
— Сесиль Луазен?.. Не помню… Ах нет, подождите… Это такая маленькая блондинка, в ней не более сорока пяти килограммов? Незаметная? Банальная? В общем, из тех хлипких куколок, что сейчас в моде.
— Ей-богу…
— Да-да, вспомнил… Некоторое время она вертелась около моего сына, а может, это мой сын вертелся вокруг нее… Помню, однажды, в воскресенье утром, он привез ее сюда… Она даже поела с нами… У нее совсем нет аппетита… Настоящая птичка! И потом, подумать только, ее раздражал запах лис! Короче говоря. Гастон взял ее с собой на матч, и больше я ничего о ней не слышал… Так, говорите, она удрала?
— Похоже.
— Какое это имеет значение? Ну, а если вам совершенно необходимо выслушать мнение Гастона, то вы можете найти его на стадионе Серж. Накануне матча он практически все время проводит там.
— Я хотел бы поговорить с мсье Гастоном Ланкранком. Вы не знаете, он там? — обратился я к сторожу на стадионе Серж.
— Еще бы! Он всегда приезжает первым и уезжает последним! Этот человек по-настоящему предан нашей команде! Если бы все были такими, как он! Пойду скажу ему. Вы кто?
— Он меня не знает. Меня прислал его отец.
— Хорошо… Извините, вынужден оставить вас здесь, такие правила, понимаете?
Издалека я увидел, как сторож подошел к группе мужчин и поговорил с одним из них. Потом вернулся ко мне.
— Мсье Ланкранк просит вас немного подождать. Они скоро закончат.
Действительно, минут через пять люди ушли с поля и остановились в нескольких метрах от меня. Потом каждый подошел к своей машине, и только один продолжал стоять, махая рукой разъезжавшимся друзьям. Когда все машины уехали, Гастон де Ланкранк подошел ко мне. Красивый парень и вовсе не придурок, как называл его отец.
— Извините, что заставил вас ждать.
— Ничего… Ваш отец рассказал, где я смогу вас найти.
— Вы говорили с моим отцом?
— Примерно полчаса назад.
Он рассмеялся.
— Представляю, какими словами он описал своего сына!
— Похоже, он не особенно одобряет ваше пристрастие к регби?
— Конечно, он предпочел бы, чтобы я разделял его пристрастие к напитку, «который гонят специально для него». Но вряд ли вы приехали сюда, чтобы говорить о регби или о черно-бурых лисах.
— Нет. Я приехал, чтобы поговорить с вами о Сесиль Луазен.
— О Сесиль Луазен? Довольно странно.
Гастон слушал меня очень внимательно. Он не производил впечатления интеллектуала, но был славным парнем. Когда я закончил, он сказал:
— Меня это не удивляет…
— Правда?
— Она была не такая, как все.
— В чем?
— Трудно объяснить… Она не смеялась, не развлекалась, всегда была чем-то озабочена… словно стремилась к какой-то цели и не имела права ни на минуту отступить от нее…
Не таким уж наивным оказался это Ланкранк.
— Мне кажется, она нашла средство для достижения своей цели и удрала, никого не предупредив. Что бы вы хотели услышать от меня, мсье..?
— Феррьер. Я веду дело об исчезновении Сесиль.
— Вы из полиции?
— Отнюдь.
— Частный детектив? Не знаю, чем могу быть вам полезен.
— Каким образом вы познакомились с Сесиль Луазен?
— В «Кафе Америкен». Я часто захожу туда после матча… Она мне понравилась… Мы встречались несколько раз.
— Просто флирт или нечто более серьезное?
— С ее стороны, конечно. После пятой или шестой встречи она просила, чтобы я отвез ее в Куайрьер и познакомил с отцом. Не думаю, что они понравились друг другу, тем более что Сесиль никогда не согласилась бы жить с нами в горах на те скудные средства, которыми мы располагаем.
— Она говорила с вами о свадьбе?
— Да… Я бы даже сказал: поставила условие.
— Но ведь вы только что сказали, что ей не понравилось в Куайрьере.
— Она хотела, чтобы мы продали ферму и уехали… — Он рассмеялся. — Малышка отлично знала, чего хочет.
— И… вы не согласились.
— Не совсем так… Видите ли, мсье Феррьер, вообще-то Сесиль мне нравилась… и мне хотелось бы стать ее мужем и избавиться от лисиц, которых я ненавижу.
— Так в чем же дело?
— Нас разделяло нечто весьма серьезное, поэтому я не мог просить ее стать моей женой.