Борис обнял осоловевшего от стольких событий парня и как бы укачивал на волнах проснувшегося раскаяния, сверху умиротворяюще лил дождь душа. И пока Лерка совсем не успокоился и не затих в крепких мужских объятиях, они так и стояли под душем, а Борис говорил и говорил в полголоса:
— Понимаешь, он снёс мне голову, он вывернул меня наизнанку! Я познакомился с ним в лобби-баре гостиницы «Киев». Он был в рубашке мятного цвета, от него и пахло свежестью, молодостью, наглостью, мятой. Всем тем, что уходило от меня в бреду этих проектов, контрактов, визитов. Я через месяц должен был жениться на Алисе Говоровой — расчёт, галимый расчёт и с её, и с моей стороны. Деньги к деньгам! И тут этот мальчик с серыми глазами. Он мне сразу сказал: «Сэр, я искренне предупреждаю — я мелкая блядь! Не вляпайтесь!» А я вляпался, сразу, мгновенно, хотя ещё и делал вид, что он мне пофигу, что я весь такой неприступный и важный. Костик… Мой Костик… Он, конечно, был капризным, манерным, наглым, мог такое учудить… Но я его видел и другим: задыхающимся, ревнующим, улыбающимся только мне… Понимаешь, он такая сука, я так его любил. Понимаешь? Он просто исчез. Просто исчез! Я выл, я тоже задыхался, я ревновал, я сходил с ума. Меня лечили настоящие врачи! Представляешь? Мне сразу все стали говорить, что Костик лишь мошенник, что он развалил свадьбу, что он нагрелся на моих деньгах, что он якобы подослан конкурентами. Конечно, я не верил! Я любил! Но потом… потом я сдался. Я искал его, я представлял, как раздавлю эту сволочь, как посмеюсь над ним… И тут ты! Этот рот, эти глаза, походка… Я как увидел тебя в ресторане, так и охуел… Сидел и не знал, что предпринять! Зачем-то отправил вина, я думал, что ты тут же себя выдашь, побежишь, увидев меня, испугаешься… Какой я идиот! Прости! Просто ты так похож!
— А что за ключик ты искал? — прошептал Лерка в ухо Борису.
— У Костика на ягодице, на этой, — он смял в ручище правую ягодицу, Лерка выпучил глаза, — татуировка была: маленький ключик… Мы шутили всегда… Чёрт! Прости меня… Я просто мудак!
В душевую вошло сразу несколько парней, все гоготали, орали, матерились. Лерка с ужасом узнал голос Костика и Тёмыча.
— Ой, там ребята! — шепнул он Борису.
— Тс-с-с… — Борис прижал Лерку ещё сильнее, как будто так их будет незаметнее. И они простояли так, пока парни не ушли. Потом расцепили руки и тела.
— Я пойду в наш отель. — Лерка прятал взгляд.
— Я тебя провожу. — Борис искал этот взгляд.
— Ты мокрый.
— Это не проблема.
========== 3. ==========
Матвей приполз под утро. На завтраке Лерка был один, никого не мог разбудить. Один и на пляж пошёл. До двенадцати пролежал в одиночестве. Не читалось. Музыка тоже «не пошла». Благо, сегодня вода теплее. Адриатика раздобрела к середине июля, расщедрилась. Лерка сделал несколько далёких заплывов, наслаждаясь тишиной и здоровой прохладой. Лежал за буйками звездой, всматривался в синеву неба. Висел на толще воды лицом вниз, высматривая коварных морских ежей. Думал. Конечно, о Бориславе, о том, что он вчера ему рассказал. Не только в душевой, но и по дороге до «Даклея».
«Наверное, я просто никогда не влюблялся, — делал вывод Лерка. — Как можно влюбиться в такого, как Костик? И внешность: тощий, конопатый, невыразительный, никакой. И характерец: натуральный вымогатель и сволочь. Заявился в ресторан, где Борис встречался с родителями своей невесты, пригласил эту Алису на танец и вертел её под не подходящий музыке ритм, вульгарно прижимался, знал, что жених не даст в глаз за это. Демонстративно выкинул со смотровой площадки небоскрёба только что подаренные ему дорогущие часы: «Ах, нечаянно получилось! Но ничего, там только стрелки были золотыми, ты же мне купишь и более правильные часики?» Или как уехал «кататься» на «лексусе» Борислава с какими-то лярвами как раз тогда, когда тому нужна была машина, когда он должен был ехать на подписание контракта. Борис добрался с опозданием на такси, а посреди церемонии позвонили гаишники… Борис всё ему прощал, хотя вспыхивал моментально, орал, тряс гадёныша в бешенстве, но потом сам же мирился, делал новые подарки, выплачивал за него штрафы, разыскивал «обиженного», устраивал романтические ужины… Как так можно унижаться? Неужели это и есть любовь?»
Когда Лерка спросил Бориса об этом — вернее, он спросил: «Почему ты всё это терпел?» — тот ответил:
— Есть такой сорт людей, их не любят, ими болеют. Хронически. Я осознавал, что он зачастую крутит мной, но не мог сопротивляться. Да и что там… надо честно признаться: секс с ним — вот что меня удерживало.
Лерка не стал выспрашивать, что же это за секс такой невероятный. Но сейчас, вдали от людного берега, от многоопытных друзей, от шумной курортной жизни, он рисовал себе эти сцены. Борис нетерпелив и быстровозбудим, не из породы лентяев, он безропотно подыгрывал самым разным ролям, что придумывал развратный мальчишка. Всякие связывания и секс в общественных местах… в кинотеатре, например, или нет… в магазине в примерочной… Лерка прикусил губу — наверное, даже здесь, где свидетель только яростное солнце, он смутился от таких картинок.
Лерка размышлял не только об авантюрном романе, который состоялся год назад у Бориса. Он вспоминал и самого Бориса сегодня — вернее, вчера. После неудачного разоблачения «виновного» в душевой Борис совсем переменился: прикасался к Лерке боязливо, заглядывал в глаза, говорил тихо и даже как-то робко, с раскаянием. Он так и пошёл весь мокрый провожать его до отеля — а это километра три по дороге. Лерка заметил, что Борис всё равно рассматривает его, и теперь его взгляды не наполнены злостью, а, скорее, восхищением и удивлением. Борис попросил и о себе рассказать. Но Лерка не знал, что рассказывать, мыкал и нукал — вот и вся биография.
Уже около ворот в отель Борис неожиданно сказал Лерке:
— А может, это судьба, что я тебя встретил? Может, ты меня излечишь от Костика?
— В смысле? — Лера почему-то сжался от таких слов, инстинктивно получилось.
— В смысле — я завтра днём занят, а вот часов в шесть заеду за тобой! Хочешь, покажу тебе каньоны?
— Я там был.
— Тогда поедем в Дубровник?
— У меня нет визы…
— А можно в Котор, покатаемся на кораблике в заливе. Хочешь?
— Я спрошу у парней.
— А без парней никак?
— Э-э-э… что я им скажу? Им же ведь тоже интересно…
— Ясно. Ты боишься меня?
— Ну… нет… ну… наверное… ну… это… нет…
— Ясно. В шесть, я позвоню с ресепшена. Будь готов.
И вот теперь нужно было как-то парням сказать, что его зовут на прогулку, а их нет. Как они к этому отнесутся? Или не ездить? Спрятаться от Бориса на будванской пляжной полосе, которая, как в нормальном курортном городе, как раз с шести шумит, стучит каблуками и шлёпками, собирает зевак вокруг доморощенных певцов, расставляет пошлые сувениры, открывает двери в ресторанчики, пивнушки и дискотеки. Фиг найдёшь кого-то! При таком варианте можно даже пацанам не сообщать, не вызывать на себя шквал подначек и вопросов. Но при таком варианте как-то Бориса жалко, да и на яхте он никогда не был, хотелось покататься… Короче, Лерка был в раздумьях.
Это не помешало ему дисциплинированно покинуть пляж, как только солнце стало наяривать до невозможности, выжигая на белых телах символ совкового сознания — нездоровый загар. Он принял душ, слопал персик и принялся будить друзей на обед. Кто, если не он?
Избежать разговоров о Борисе, конечно, не получилось. Сначала Лерке досталось ни за что: фига ли он оторвался от коллектива? Как можно уследить за опекаемым, если тот сбегает от своих охранников? Наехать же на самих нерадивых опекунов Лерка не мог — не был способен.
— И ушёл ты без нас! Ты ж обычно опасаешься?
— Меня проводил Борислав…
— Оу?!
— Так он тебя всё-таки сцапал?
— И чо? И чо? Рассказывай!
— Ну… он убедился, что я не тот парень…
— И как же ты его переубедил?
— Ну… мы поговорили…
— Темнишь, чувак!
— Он увидел, что на мне нет татуировки, которая была на Косте.
— Что за татуха?
— В виде ключа… на спине…
— Пф-ф-ф… татуха-ключ??? Что за хуёвина? Если только на пидорской жопе наковырять такое…
— Так поди на жопе и была… Чую, Лерка, что развели тебя на стриптиз! Или снасильничал Борюсик?
— Всё, отстаньте от меня!
— Хм… А Борюсик в курсе, что тату сейчас и свести можно, да и временные картинки делают?
— Ты ему об этом не скажи! А то замает нас! Не отделаемся, каждый вечер будет таскаться сюда…
— Пусть таскается! Может, он ради Леркиного целомудрия нас ещё куда-нибудь зазовёт! Например, на яхте покататься в Боко-Которской бухте!
— Так это… ну, короче, он уже вроде как зазвал… туда…
— Кого?
— Меня.
— А мы?
— Я сказал, что с вами только поеду, — Лерка предательски покраснел.
— Так-так-так! А он?
— Думаю, он в ахуе! Уха-ха! «Зафига нам кузнец? Нам кузнец не нужен!»
— Не-не! Не пойдёт! Хочет наслаждаться компанией Лерика, пусть воспринимает и нас как единое с ним целое!
— И когда мы едем в бухту?
— Ну, он звал в шесть…
— Даже не думай, один не поедешь!
— Да нахуя он вообще куда-то с ним поедет? — ясно, что это Матвей разоряется. — Ты, Костян, нормальных людей не порти! Сам и крути жопой перед этим мудачилой!
— Так моя жопа его не очень-то и привлекает! Если мы с ним поедем, то Леркина жопка останется целёхонька, и мы в удовольствии опять же! А одного мы его не пустим! Мэт! Харэ выпендриваться, давай надерём дядю! Да и Лерке хоть какая-то жизнь личная! Приключенческая! А то он только по твоим анекдотам про отношения полов знает!
— Я про гомосеков анекдоты не рассказываю!
— Тем более!
— Кароч! Лерик, на тебя вся надежда, а то помрём, а на яхте не покатаемся!
Лерка тихо вздохнул, он ожидал чего-то такого. И решил, что вряд ли Борис согласится всю их компанию катать, решил, что это к лучшему. Но ошибся.
Без пятнадцати шесть в номер позвонили, это был Борис. Разговаривал с ним Костик. Только что не мяукал в трубку. Уже через пять минут четверо друзей — все как один в белых шортах (этакий стереотип буржуйско-яхтенной жизни) — тряслись на заднем сидении «лэнд крузера», ехали по направлению к будванской марине. Там Борис пригласил их на палубу мега-супер-гига-крутой яхты класса «люкс» с подходящим названием Marine seduction*.
Яхта произвела впечатление. Костик стал истерически ржать, Артём зарядил одно и то же с придыханием: «Япона мать! Япона же мать!» — Матвей стал чересчур расслаблен и презрителен — верный знак сильных эмоций, Лерка, как в каньонах, притих (куда уж тише?) и выпучил глаза. Яхта была не Борислава, а его друга по имени Анвар — лысого брутального турка с хитрым взглядом, — с которым он долго обнимался. Борис предупредил ребят, чтобы те не спрашивали про бизнес Анвара — ни к чему! А им и не к чему! Они уже доверились этому турку и его ослепительно-белому судну.
Несмотря на вечер, солнце ещё не собиралось сдаваться, поэтому все прошли на верхнюю палубу, кокпит, где прохладно поблёскивал небольшой квадратный бассейн и «белое на белом» — анатомически изогнутые лежаки. Стюард, такой же лысый, как хозяин, принёс напитки и вяленое мясо. Яхта взяла путь из будванской бухты в Боко-Которский залив. Разговор очень быстро наладился, сначала Анвар рассказывал о своей яхте, потом парни поведали о вчерашней вечеринке, обо всех малых и больших приключениях, Борис вспомнил, как он ездил на зимнюю олимпиаду, а оттуда и всем видам спорта кости перемыли. Разговоры становились громче и неопределённей. До Котора парни успели и яхту осмотреть: Анвар с неприкрытой гордостью демонстрировал и каюты, и кухню, и туалет, и рубку, подробно рассказал о всяких необходимых системах спасения. Конечно, не обошлось и без киношного «Я король мира!» на носу «Морского совращения».
В которском порту яхта долго маневрировала, и наконец все оказались в старом городе. Вернее, городке внутри гордой крепости. Тесные и кривые улочки были наполнены разнокалиберным народом, на крохотной главной площади дети танцевали какую-то черногорскую джигу, пахло хлебом и мочой одновременно. Нагретые за день невысокие дома выдыхали жар через решётчатые окна, умилительные в своей одинаковости. Матвей потащил всех в бар, напоминавший конюшню на пару лошадей. Лерка робко спросил:
— А по городу пройтись? — Он любил правильные путешествия, у него единственного в руках был фотоаппарат.
— Да что тут смотреть? Дома и дома! Церкви и сувениры.
— Пойдём, я покажу тебе дома средневековых миллионщиков, — подключился Борислав. — Площади тут симпатичные, у них сегодня фестиваль какой-то, хенд мейд всякий выложили, кузнецы, хлебопёки, ткачи, художники, стеклодувы работают. Вы же минут сорок здесь посидите?
— Валяйте! Мы будем тут! — милостиво разрешил Матвей. — Только ты не потеряй Лерика! А то он тогда у нас в Барселоне потерялся, мы его весь вечер потом искали. Думали, всё — кранты! Зафрахтовали Лерика преступные идальго!
Борис слишком торопливо подцепил хлопающего глазами Лерика за запястье и потащил куда-то вглубь каменного лабиринта. Оказалось, что он неплохо знает историю города, ну или неплохо придумывает на ходу: всякие мини-легенды с басенной моралью про самую богатую и самую бедную семью города, фрагменты историй о местночтимых святых, эпопею защиты города от турок. Народу кругом много — толкотня и шум. Приходилось идти близко друг к другу, чтобы слышать и слушать, прижиматься к стенам, чтобы пропускать гурты туристов или просто гуляющих. Лерка заворожённо следил за звонкой работой кузнеца, завис около художника, который раскрашивал пальцем горшки; правда, когда ему предложили попробовать самому, он скромно отказался. А уж там, где творили ослепительно яркие фигурки гости из венецианского Мурано, у впечатлительного туриста аж рот открылся. Борис, явно восхищаясь непосредственностью Лерки, сделал широкий жест — заказал выдуть из муранского стекла фигурку — сине-жёлтую рыбину со множеством кудрявых плавников, со злыми глазами-шариками и маленькой красной рыбкой в хищных челюстях. Когда ремесленник озвучил цену, Лерка попятился назад из толпы. Но Борис не моргнув глазом выложил кучу евриков и торжественно вручил рыбу своему ошеломлённому экскурсанту. Лерка, конечно, отказался. Но Борис был настойчив и убедителен, поэтому пришлось благодарно улыбнуться и торжественно и осторожно, как кубок победителя, нести стеклянное чудо сквозь завистливые взгляды туристов. Борис же ограждал своего спутника от праздной публики, отодвигая левой рукой прохожих и придерживая правой Лерку за поясницу. Иногда рука спускалась подозрительно низко, и Лерка возмущённо вертел задом, пыхтел и потел.
Друзья стеклянную рыбину оценили — правда, ворчали по поводу слишком долгого отсутствия Лерки и Борислава, так как они уже подцепили трёх девиц: Аня чёрненькая, Аня беленькая и Оксана для разнообразия. Парни уже сбегали до причала, договорились с Анваром, что довезут девчонок до Тивата. Конечно, им захотелось поскорее продолжить путешествие, а эти двое с рыбиной задерживались.
Только сейчас на яхте началось настоящее веселье: музыка, девчонки неожиданно в купальниках и в бассейне, «Вранац»** в изобилии, похабные анекдоты Тёмыча, радостные крики в адрес проплывающих мимо огнистых яхт и катеров, исполнение каких-то совместных танцев, масляные взгляды Анвара в сторону Ани беленькой — дуры дурой, но в стрингах. Живописные островки с Богоматерью на скале остались незамеченными почти никем, только Борислав потянул Лерку вниз, чтобы не только рассказать любопытному и смущённому гостю об островах, но и сфоткать его на память. Нащёлкал фоток штук двадцать, пока Лерик не возмутился.
Конечно, не обошлось и без важной остановки на купание в тёмной воде залива. С гиканьем и пируэтами парни спрыгивали в бликующую воду прямо с кормы кокпита, девушки плюхались с повизгиванием с кормовой платформы. Лерка сначала отказался от такого удовольствия, так как стеснялся своих некупальных трусов: у всех весёленькие шортики-семейники, а у него серенькие трикотажные хипсы. Друзья плохо подготовились к поездке, почему-то не прихватили с собой плавок. Однако и тихий Лерик оказался в воде: его столкнули.