Конечно, не Егоров разрабатывал самые деликатные операции. Но и не Прашкевич. Этим теперь занимался человек по имени Василий Рындя, заместитель уполномоченного ФСБ по краю. Сам уполномоченный пил, не просыхая: с девяти утра трезвым его нельзя было застать. Все знали, что Рындя фактически и руководил ФСБ, и все знали, что ФСБ работает в пользу Семина.
Рождество Прашкевич отмечал на даче вдвоем с одним из старых своих сослуживцев, которому тоже предложили недавно работу в коммерческой структуре, и Прашкевича сказал:
– Знаешь, в чем была моя ошибка? В том, что я ушел из органов. Моя должность – это был мой капитал. И когда я ушел, со всеми моими связями случилось то же, что с рублем в девяносто втором году. Они о-бес-цени-лись. И Семину теперь нужен не я, а Рындя.
– Брось, Володя, – сказал бывший подчиненный, – у тебя все твои связи остались.
– Мои связи – старые связи, – проговорил Прашкевич, – мои люди – старые люди. А сейчас в органы пришло новое поколение. Мы могли дать по морде или подкинуть ствол. Но когда мы сажали, мы сажали бандитов. А новое поколение они могут посадить всех, а кого не посадят – убьют. А я так не могу.
Прашкевич, зажмурясь, выхлестал стакан водки, кинул в рот ломоть осетрины и продолжил:
– Все началось с того, что я не смог посадить Тахирмуратова. Сыч меня вызвал и сказал, что Тахирмуратов должен сесть, но сесть так, чтобы при этом не замазать Сыча, или не сесть, но ходить под статьей и не вякать… А я не смог. И тогда у него пристяжным стал Рындя.
– Но Рындя же тоже не посадил Тахирмуратова? – законно удивился старый приятель.
Взгляд Прашкевича на мгновенье собрался и стал донельзя осмысленным:
– Да, – сказал он, – я об этом не думал. В самом деле, Рындя же тоже не посадил Тахирмуратова…
***
Виктор Семин сидел в просторном салоне Боинга-777 и читал газету «Нарымский вестник». «Боинг» еще стоял на земле: мимо широких кресел первого класса шли пассажиры второго салона, обремененные поклажей и детьми. Рейс «Москва-Бангкок» с промежуточной посадкой в Нарыме готовился к взлету, и в промороженное окошко было видно, как рабочие где-то внизу грузят багаж.
Рядом с Семиным сидела красивая с фарфоровым личиком девушка. Девушку эту Семин обнаружил месяц назад в собственной постели после особо тяжкой пьянки.
На первой полосе газеты, которую читал Виктор Семин, была фотография центрального универмага, и, хотя никакого снимка Елены там не было, в тексте под фотографией упоминалось, что реконструкцией универмага занималась архитектор Елена Ратмирцева.
Семин летел с девушкой Викой в Таиланд на новогодние праздники. Девушка охотно смеялась, показывая красивые белые зубки, и в постели она была безупречна. Да и вообще не было за ней никаких недостатков, кроме разве одного телефонного разговора, случившегося дня через три после их знакомства. Девушка Вика позвонила своей подруге и велела ей передать Вадику, чтобы тот больше не приходил, потому что она, Вика, нашла себе мужика покруче. "У него «мерсюк» бронированный, – сказала девушка Вика, – куда там Вадику с его драным «ниссаном».
Это была уже третья девушка, которую Семин сменил за три месяца.
Девушка Вика заметила, что Семин смотрит на газету, как рысь на белку, и нежно спросила:
– Котик, что-то случилось?
– Нет, я сейчас вернусь, – ответил Семин, встал и начал пробираться к выходу. За ним поспешил охранник.
Уже когда они выходили из самолета, охранник недоуменно оглянулся на грязную тушку «боинга» и спросил:
– А как же Вика?
– Пусть летит куда хочет, – ответил Семин, – кстати, проследи, чтобы мой багаж выгрузили.
Через три дня доверенный охранник Семина договорился с пацаном, который часто возил Елену. Охранник предложил пацану тысячу долларов затем только, чтобы тот устроил Семину встречу с Еленой. Охранник и пацан учились когда-то вместе в одном классе, и быстро нашли друг с другом общий язык. Пацан согласился, что никакого вреда не будет, если бывший хахаль Елены Сергеевны посмотрит на нее в ресторане, а польза, напротив, будет ощутимая – в тысячу баксов.
– Она, если окажется где-нибудь одна, – сказал охранник, – ну, постричься там поедет или после встречи одна в кабак зайдет позвони мне, а?
***
Вторник пятнадцатого января вьщался для Елены хлопотным. С утра она оказалась в мэрии, где надо было поставить закорючку под проектом, потом она отправилась в старинный особнячок, в котором вот уже три года обретался РУБОП милицейское начальство, руководствуясь какой-то не совсем архитектурной логикой, поручило ее фирме реставрацию особнячка, – и уже днем заглянула в «Нарымский пассаж». Отделка помещений на четвертом этаже, затянувшаяся после самоубийства Тахирмуратова, была почти завершена. Новым директором торгового дома был парень лет двадцати пяти, детдомовец и выпускник Уортонской школы бизнеса – учеба его была оплачена Малютой через какой-то фонд. У парня были приятные манеры и мертвые глаза.
Елена посмотрела с ним отделанные помещения и подписала какие-то бумаги, а потом, проголодавшись, зашла в японский ресторанчик на первом этаже. Она сделала заказ и пошла вымыть руки, а когда вернулась, увидела, что за ее столиком сидит плотный и лысый человек в безукоризненном деловом костюме глава службы безопасности Семина, бывший замначальника Нарымского УВД, полковник Геннадий Прашкевич.
– Привет, красавица, – сказал Прашкевич, поднимаясь и кланяясь Елене, – я смотрю, ты хорошеешь день ото дня.
Елена привычно сжалась. Она боялась комплиментов мужчин и никогда им не верила. Но Прашкевич не заметил ее реакции, как он почти никогда не замечал реакции женщин. Вообще женщины в его профессии Прашкевича интересовали, как ни странно, мало. Он знал, что они любят деньги и комплименты. Будучи ментом, он был вынужден довольствоваться вторым, сейчас же с большим облегчением перешел на первое. За редкими случаями, ему не довелось ошибаться.
– Как жизнь? – спросил Прашкевич. Елена помолчала.
– Вам что-то нужно? – спросила она.
– В общем, да. Я хотел бы встретиться с Вырубовым.
– Зачем?
Прашкевич помолчал.
– Я думаю, ему было бы интересно узнать, как получилось, что Игорь Тахирмуратов оказался в ванной на веревочке.
– Игорь Тахирмуратов покончил с собой, – сухо сказала Елена.
– Ну, Леночка, и вы, и я – мы оба знаем, что его повесили. И мы знаем, кто его повесил.
Повесил его, скорее всего, Миша-кимоно, а приказ отдал ваш муж.
Прашкевич усмехнулся.
– Дело в том, что Игорь заказал Малюту Он заказал его своему бывшему охраннику. Помнишь, тому парню, который воевал в Чечне и которому осколки перебили позвоночник. Он бы лежал всю оставшуюся жизнь, если бы Игорь не оплатил его лечение. И вот этому Леше Игорь заказал Малюту.
– Зачем? – одними губами спросила Елена.
– О! У Игоря были серьезные основания. Пока он строил универмаг, его несколько раз кинули. На большие деньги. Малюта повесил этот косяк на него, а Игорь докопался, что фирмы, которые его кинули, принадлежали Малюте. Потом оказалось, что есть фирма, которая хочет оттяпать универмаг. Игорю сказали, что она тоже принадлежит Малюте. И Игорь решил, что Малюта решил отобрать у него все. Как это уже сделал Семин. С той только разницей, что Семин просто кинул Игоря, а Малюта предпочитает в таких случаях убивать.
Елена молчала.
– Но самое занимательное, – сказал Прашкевич, – заключается в том, что ничего этого не было. Малюта не кидал Игоря. И не собирался его убивать. Все это было подстроено Семиным.
– Я не поняла.
– Тахирмуратов был слишком сильный финансист, чтобы оставлять его Малюте. Семин рассчитал все почти правильно. Малюта – человек подозрительный, Игорь тоже. Оба видели столько предательств, что склонны трактовать любую непонятную финансовую операцию как злой умысел со стороны партнера. Ну, и о верном спецназовце Семин тоже знал. Он прикинул, что спецназовец убьет Малюту, а потом Игоря за это посадят. Империи Малюты придет конец. – Прашкевич помолчал и добавил:
– У Сыча не получилась самая малость. Он не рассчитывал, что спецназовец Леша помучается-помучается, да и сдаст хозяина. Потому что больно уж скоромное это дело – убивать Малюту. И еще, конечно, он очень неосторожно вел некоторые переговоры у себя в офисе. Потому что его офис по его же требованию пишет его служба безопасности. То есть я. – Прашкевич наклонился, и, порывшись, выложил из пузатого портфеля на стол видеокассету. – Я ведь понимаю, – сказал он, – что без этих переговоров вся моя реконструкция событий – просто сотрясение воздуха.
Елена дернулась рукой по направлению к кассете, но Прашкевич покачал головой и сказал:
– Извини, Леночка, эта пленка мне дорого стоила.
– Хотите за нее денег? Глаза бывшего мента вспыхнули на мгновение янтарным алчным огоньком, потом он дернулся и сказал:
– Хочу поговорить с Малютой.
– Тебе позвонят, – сказала Елена. – У тебя старый мобильник или как?
Прашкевич, покачав головой, написал на салфетке номер телефона. Это был новый мобильник, который был куплен на имя одного из его друзей и который он решил употреблять только для этого дела.
***
Елена позвонила Прашкевичу спустя два дня. Они договорились встретиться в том же японском ресторанчике, в кабинетах на втором этаже, но когда Прашкевич пришел, его ждало разочарование.
Елена сидела одна: ни Малюты, ни кого-либо из доверенных его лиц не было. На ней была белая блузка и длинная клетчатая юбка, делавшая ее похожей на викторианскую классную даму, и Прашкевич неожиданно заметил, что лицо ее стало еще уже, а глаза – еще больше.
– Сергей Павлович велел, чтобы ты отдал мне кассету, – сказала Елена, подчеркнуто называя мужа по имени-отчеству, – и, если он найдет ее убедительной, он с тобой встретится. На всякий случай он передает тебе вот это.
Елена подтолкнула к Прашкевичу большой белый конверт, завернутый вокруг себя два раза и перевязанный клейкой лентой. Прашкевич надорвал угол конверта и увидел пачки долларов в банковской упаковке.
– Здесь пятьдесят тысяч долларов, – сказала Елена, – в знак того, что Сергей Павлович ценит твою инициативу. Но он велел передать, что будет очень огорчен, если выйдет, что доллары настоящие, а пленка ненастоящая.
Прашкевич некоторое время раздумывал, но расчет, чей бы он ни был, оказался верным. Прашкевич быстро запихал конверт себе в портфель, вынул оттуда кассету, поднялся и пошел к выходу. Через несколько шагов он обернулся.
– А ты очень изменилась, Лена, – вдруг сказал он.
И пропал в дверях.
***
Минуты три спустя после того, как Елена и Прашкевич расстались, в кабинет напротив зашла официантка. Человек в кабинете сидел совершенно неподвижно. Перед ним была нетронутая чашка кофе и огромный букет роз.
– Вам что-нибудь еще?
– Счет, – ответил человек.
Это был Виктор Семин. Он, разумеется, не собирался шпионить за собственным замом. Просто три часа назад приставленный к Елене охранник сообщил по пейджеру, что Елена заказала на час столик в «Такедо». Семин отпустил собственную охрану и на такси приехал в ресторан. Он хотел поговорить с Еленой и не хотел, чтобы это кто-нибудь видел. Семин не слышал разговора между Еленой и Прашкевичем. Но ему было достаточно самого факта встречи.
– Вы забыли розы, – испуганно окликнула его официантка, когда Семин расплатился и пошел к выходу, доставая на ходу мобильник.
– Забери их себе, – сказал Сыч. В этот момент мобильник наконец сработал, на другом конце подняли трубку, и Семин радостно закричал:
– Але, Всеволод? Это Семин. У меня тут на даче намечается маленький сабантуйчик, бери бутылку и приезжай, Рындя за тобой сейчас заедет…
Елена вернулась домой довольно рано, но, к удивлению ее, машины Малюты уже стояли у гаража. Охранники разбрелись по двору, как выпущенные из загородки гуси. Сам Малюта был в спальне – лежал раздетый в постели, и рассеянно щелкал переключателем.
Елена испугалась мгновенно и сразу.
– Сережа, что-то случилось? – спросила она. – Ты… не заболел?
– Случилось, – серьезно сказал Малюта, – ты понимаешь, я так тебя захотел, что сил не было ждать до ночи…
Весело захохотал и повалил ее на постель, и улыбка почти не старила его бледное, как будто из пенопласта вырезанное лицо.
Малюта успокоился только через час, откинулся на подушки и закурил.
– Кстати, – неожиданно спросил Вырубов, – ты зачем у Неелова просила двадцать кусков? В долг?
– А зачем Неелов тебе это донес?
Тонкие, сильные пальцы Малюты легли ей на плечо и безо всякого усилия развернули тело Елены, как щепку.
– Я задал вопрос. Отвечай. Ты просила деньги у Неелова, и тридцать тысяч сняла со своего счета.
– У меня в Москве сестра двоюродная. Муж ушел, она с ребенком без квартиры осталась. Хочу купить ей квартиру.
Малюта по-прежнему глядел ей в глаза.
– Такие вещи ты всегда должна говорить мне, – сказал Малюта. – Квартиру ребята сделают. А на деньги Неелова купи себе тряпок.
– Я их лучше Неелову отдам, – сказала Елена.
– Переживет. Он мне должен. Я его проблемы решал.
Через два часа Малюта все же уехал, у него была встреча в городе вечером. Елена некоторое время лежала в постели, рассеянно разглаживая складки одеяла, потом встала, принесла из гостиной-забытую там сумочку и сунула кассету из сумочки в видеопроигрыватель. Кассета была двадцатиминутная, и Елена посмотрела ее два раза.
Она знала Семина. Она знала, что он был способен спланировать всю эту операцию заранее. Еще тогда, когда он выгонял Тахирмуратова. Она помнила, как вел себя Малюта после смерти Игоря, после того, как ему еще раз доказали, что предать могут все. А между тем на этот раз его не предавали.
Елена оделась, подошла к зеркалу и стала разглядывать свое отражение.
«Ты же хотела отомстить Семину, – сказала себе она. – Ты же хотела отомстить человеку, который променял тебя на нефтяную компанию. Но ты же его любишь именно за это. За то, что он способен менять любимых женщин на нефтяные компании».
Елена смотрела в зеркало и видела гусиные лапки у себя под глазами.
Она совершенно точно понимала, что кому-то из участников этой истории придется умереть. И что решение о том, кто должен умереть, зависит от нее. И она никогда не решала ничего подобного.
Она вообще не умела решать.
***
Семин и заместитель уполномоченного ФСБ по краю, Валентин Рындя, встретились на квартире у Семина в семь часов утра. Прашкевич на квартире, надо сказать, так и не появился. Это могли бы подтвердить все охранники. Равно не было на квартире и никакого праздника.
Рындя был усталый и помятый, словно после бессонной ночи, и Семин заметил у него под ногтями красные незамытые ободки, о происхождении которых спрашивать не стал.
– Ну что? – спросил Семин.
– Он продал твоей Елене кассету. На кассете ты даешь мне указания насчет «Десницы».
Подумал и, поколебавшись, вынул белый мятый пакет.
– Деньги за товар. Пятьдесят тысяч. Кстати, если тебя интересует, Елена вчера просила эти деньги в долг у одного из коммерсантов Мадюты. Коммерсант стукнул мне. То есть, считай, пленка у Малюты.
Семин побледнел.
– Но погоди. Если она просила деньги в долг, то значит, она покупала пленку за свои деньги. Почему она должна отдать ее Малюте?
– Не валяй дурака, Витя, – не выдержал Рындя. – Ты плюнул этой бабе в душу. Ты променял ее на нефтяную компанию. Она должна тебя ненавидеть. Она спит и смотрит во сне, как тебя кастрируют…
Семин молчал.
– Витя, ты же не дурак. Ты посмотри на себя в зеркало и посмотри на Вырубова. Ты старше его на десять лет и шире на двадцать килограммов.