Побег: Забирко Виталий Сергеевич - Забирко Виталий Сергеевич 4 стр.


Он перегнулся через борт и увидел в блюдце седла скрюченного, зацепеневшего Кирилла. Изо всех сил он вцепился в край блюдца и только мотал головой, увертываясь от веток. Льош хотел пододвинуться к нему поближе, схватился за борт, но тут же отдернул руки, словно обжегшись крапивой. Кисти рук были красные, опухшие, в прозрачных пластиковых перчатках, стянувших руки по запястьям. Льош на мгновение оторопел: откуда перчатки? - но тут же понял, что это просто высохшая слизь смержа. Он попытался ее содрать, но слизь намертво приклеилась к коже и отрывалась с трудом и только маленькими кусочками. Тогда он на время оставил свое занятие, не обращая внимания на жжение, пододвинулся к Кириллу поближе и положил ему руку на плечо. Кирилл обернулся.

- Как ты тут? - озабоченно спросил Льош.

Из-за рева драйгера Кирилл его не расслышал, но расплылся в улыбке и поднял кверху большой палец. Льош нагнулся пониже:

- Как себя чувствуешь?!

- Отлично! - прокричал ему в ухо Кирилл. - Теперь бы закурить - и полный порядок!

Льош хмыкнул, похлопал его по плечу и, отвернувшись, принялся сдирать с рук засохшую слизь смержа. Интересно, сколько же мы провалялись без памяти на платформе? Или это слизь быстро засохла?

Болевой шок, вызванный усатой оградой, наконец отпустил всех. Лара пододвинулась ближе к борту платформы, прислонилась к нему и вымученно улыбнулась.

- Вырвались... - тихо сказала она и обвела всех взглядом. Господи, неужели мы вырвались?

Она тихонько засмеялась, а затем резко, словно ее прорвало, рассмеялась во весь голос.

- Эй, - встревоженно спросил Микчу и с опаской тронул ее за плечо. - Ты чего?

- Да вырвались мы! Вырвались из лагеря! - счастливо закричала она. - Понимаешь ты это, монах мой немытенький?!

Она схватила его руками за голову, притянула к себе и поцеловала в заросшую щеку.

- Ты эт чо? - буквально отпрыгнул от нее Микчу.

Лара рассмеялась, но тут же ее лицо исказилось, она уронила руки и заплакала.

- И... и теперь я смогу иметь ребенка, - всхлипнула она.

- Тьфу, ты баба! - сплюнул Портиш. - Опять о своем заталдычила.

Льош улыбнулся и подсел к ней.

- Что же ты теперь плачешь? - Он потрепал ее по щеке. - Все уже позади.

Лара всхлипнула, подняла на него глаза.

- Ведь правда же, что я теперь смогу иметь ребенка?

"Вероятно", - подумал Льош, но вслух сказал:

- Правда.

Лара несмело улыбнулась.

Льош подбадривающе погладил ее по волосам и повернулся лицом к пинам. Они сгрудились в кружок и, подпрыгивая вместе с платформой на ухабах, отчаянно размахивая коротенькими лапками и непомерно длинными ушами, оживленно пересвистывались.

- Помощь не требуется? - крикнул Льош, стараясь перекричать рев мотора, но они не обратили на его крик никакого внимания, и тогда он просвистел то же самое на сильбо пинов.

Галдеж оборвался, кружок распался, и пины молча, недоуменно уставились на Льоша огромными немигающими глазами.

- Нет, спасибо, - наконец прошепелявил Василек. - У нас все в порядке.

Лара вдруг прыснула.

- Василек, - давясь смехом спросила она, - а ты кто: мужчина или женщина?

Пин непонимающе задергал носом, затем что-то коротко вопросительно просвистел пинам, но получил такие же короткие недоуменные ответы. Василек в нерешительности пожевал губами:

- Не знаю, Лара... Я не смогу, наверное, объяснить. У нас нет такого.

- Господи! - рассмеялась Лара. - У них нет такого! Ну вот ты сможешь родить маленького, ушастенького, пушистенького и губастенького, как ты сам, пина? Пинчика?

Казалось, и без того круглые огромные глаза пина еще больше округлились. Он что-то невнятно просипел, и Лара буквально зашлась смехом.

- Господи... - лепетала она сквозь спазмы смеха. - Господи, а сконфузился-то как! Да не стесняйся! Ну? Здесь все свои!

Василек смущенно дернулся, повернул голову к пинам, и между ними завязался оживленный пересвист. Свистели они быстро, кроме того, их сильно глушил рев двигателя, и Льош разбирал только обрывки фраз. "Что она... кажется... наше воспроизводство... нет таких слов... постарайся... о шестиричном древе семьи... клан глухих... грубые хвостачи... надпочвенное сотрудничество..." Порой Льош улавливал целые фразы, но абсолютно не понимал их - очевидно, эти слова в сильбо пинов были глубоко специфичны и не имели аналогов в человеческом понимании. Впрочем, и слушал он их вполуха - его начинало все сильнее и сильнее беспокоить состояние Энтони. Негр все еще не пришел в себя и, по-прежнему распластавшись, лежал у бортика платформы.

Льош мельком глянул на Лару. Она подтянула под себя ноги, обхватила их руками и, уперев в колени подбородок, с любопытством наблюдала за пинами.

- Боюсь, что они не смогут объяснить тебе, каким образом они размножаются, - сказал он. - Разреши-ка, я пролезу.

- Почему? - удивленно посмотрела на него Лара и посторонилась.

Льош, придерживаясь рукой за борт платформы, стал на коленях пробираться к Энтони.

- Потому что у них не половое размножение, - бросил он. - Для них это такая же чушь, как для нас, например, почкование.

Драйгер сильно качнуло, и Льош чуть было не упал прямо на Энтони. Он выбросил вперед свободную руку, удержался, и его лицо оказалось прямо напротив лица Энтони. И он понял, что помощь ему уже не нужна. Старый негр Энтони был мертв.

Лицо было спокойным и уравновешенным, и на нем застыла тихая счастливая улыбка. Девять лет ты прожил в лагере. Дольше всех. Сколько ты мечтал об этом побеге... Все вынес, все перетерпел, только бы дожить, только бы вырваться... Другие не выдерживали, вешались, резали себе вены, сходили с ума, в нервно-мозговом истощении заходились на плацу в предсмертной "пляске святого Витта"... А ты пережил все, пережил всех, даже самого себя, жил только одним - мыслью, мечтой о побеге. В тебе не осталось ничего живого, не организм - пепел сухой, не человек - тень человеческая, но искра жизни в тебе тлела, и не гасла, и еще долго бы не угасла... Но ты уже отмерил свою меру жизни, твоя тяга к свободе с течением лет, проведенных в лагере, постепенно свелась к одному - Побегу, и это стало целью твоей жизни, твоей путеводной звездой, самой твоей жизнью. И когда это свершилось, когда твоя мечта стала явью, последняя искра, теплившаяся в твоем истлевшем теле, угасла. И ты умер. Умер тихо и спокойно, как и подобает человеку, и как никто еще не умирал в лагере, ибо в лагере не умирают, а гибнут. И мечта твоя сбылась, и был ты счастлив.

Новый сильный толчок бросил Льоша на борт, он ухватился за него и сел. Драйгер засыпало сухими листьями и обломками веток. Пины встревоженно защебетали, кто-то, кажется, Портиш, злобно выругался, а Лара вновь весело засмеялась.

- Ну так что, пинчик, как же все-таки вы размножаетесь?

В бок Льошу ткнулся Пыхчик и застыл на четвереньках. Широко раскрытыми глазами он не отрываясь пялился на Энтони, затем медленно, совсем по-собачьи, на локтях, подполз к мертвому старику, нагнулся над ним и протянул дрожащую пятерню к его лицу. Было видно, как он пытается заставить себя дотронуться лихорадочно прыгающими пальцами до Энтони, но пересилить себя так и не смог. Лицо Пыхчика, старческое, по-бабьи безволосое, вдруг перекосилось, разверзлось беззубым впалым ртом, и он, издав тихий, протяжный, жуткий вой, стал быстро пятиться на четвереньках. Возможно, он так бы и пятился до переднего бортика платформы и там бы затих, забившись в угол, но на его пути высился штатив с василисками. Со всего маху он ткнулся задом в острый край штатива, от неожиданности захлопнулся рот и сел, ошарашенно оглядываясь. Взгляд его, тоскливый и жалкий, как у загнанного, измученного зверя, запрыгал по платформе от человека к человеку, от пина к пину, но, не встретив ответного, который бы смог задержать его, остановить, остудить воспаленный мозг, вновь как магнитом притянулся к телу Энтони. Глаза его вновь остекленели, челюсть отвисла.

Пыхчик панически боялся мертвецов. В лагере, когда после возвращения из Головомойки очередная жертва вдруг сваливалась с драйгера и начинала биться в конвульсиях "пляски святого Витта", он стремглав слетал с платформы и, умчавшись в свой барак, забивался в угол на самый верхний ярус, откуда, сжавшись там в комок, дрожа и всхлипывая, не слезал до тех пор, пока Голос не возвещал о времени приема вечерней баланды. Он боялся мертвецов, боялся их вида, их присутствия, но на драйгере, в отличие от лагеря, спрятаться было негде, и вид мертвого завораживал Пыхчика, обволакивая животным ужасом. Наконец ужас настолько овладел им, что сломал на своем пути все заслоны, запеленал его мозг и окончательно поглотил Пыхчика со всеми его потрохами. И тогда он, движимый этим ужасом, желанием избавиться от мертвеца, вызвавшего этот ужас, освободиться от самого ужаса любым путем, завыл тонко и пронзительно, сорвался с места и, подскочив к телу Энтони, подхватил его и перебросил через борт.

- Ты что?! - вскочил Льош.

Пыхчик стоял перед ним, шатался, крупно дрожа всем телом. Затем силы оставили его, и он рухнул на колени.

- Кирилл, - крикнул Льош, - останови драйгер!

Рывком он отбросил Пыхчика в сторону и, не дожидаясь остановки машины, перепрыгнул через борт платформы. Распрямившиеся из-под драйгера ветки больно хлестнули его, но он, не обратив на боль внимания, стал пробираться сквозь бурелом туда, где, застряв между ветвей, зависло тело Энтони.

Драйгер сзади взревел и умолк, и оттуда донеслись невнятные выкрики, Льош добрался до Энтони, подхватил его под мышки и так, задом наперед, потащил тело к драйгеру. И тут с платформы драйгера послышался испуганный вскрик Лары и приглушенные удары. Льош остановился и повернул голову.

На краю платформы, широко расставив ноги и сжав кулаки, стоял Испанец. Лицо у него было злое и неподвижное, словно грубо вырезанное из дерева, смотрел он куда-то в сторону, в лес, и только узкий, словно прорезь, безгубый рот еле заметно шевелился, цедя какие-то слова.

Льош посмотрел по направлению взгляда Испанца и увидел в стороне от драйгера на редколесье согбенную фигуру Пыхчика. Он пробирался между покрученными тонкими деревьями, правой рукой прикрываясь от веток, а левой размазывая по лицу кровь, и часто оглядывался.

- Стой! - крикнул Льош.

Пыхчик оглянулся на него, что-то сдавленно крикнул и стал еще быстрее уходить в лес.

- Да остановите же его! - снова закричал Льош и, пыхтя от натуги, заспешил к драйгеру.

На платформе никто не пошевелился. Все молча стояли и смотрели вслед уходящему Пыхчику.

Наконец Льош добрался до драйгера и опустил тело Энтони на землю. Пыхчик тем временем ушел еще дальше в лес и приблизился к свободной от кустарника и бурелома проплешине между деревьями, поросшей то ли мхом, то ли густой мелкой травой, бархатно-зеленой, как на старом земном болоте. В развилке между двумя деревьями в самом центре зеленого пятна виднелась белесая точка. Льош прикинул расстояние от Пыхчика до этой странной кочки, и его охватила неясная тревога. Со стороны Пыхчика ее видно не было - закрывали деревья.

- Стой! - в беспокойстве закричал Льош. - Пыхчик, остановись!

Пыхчик оглянулся и ступил на зеленую прогалину.

- Да стой же ты! Куда ты дурень ле...

Ноги у Пыхчика подкосились и он, широко раскинув руки, стал падать на мох, но еще не коснувшись его подстилки, распался на куски и кровавым месивом разбрызнулся по лужайке. До слуха донесся резкий шипящий звук, над останками Пыхчика поднялось легкое облачко пара, и вся поляна вдруг оказалась затянутой редкой серебряной паутиной, развешенной между деревьями сантиметрах в двадцати-тридцати над землей.

"Межмолекулярная деструкция", - машинально отметил Льош. Он повернулся к драйгеру. Все оцепенело смотрели на поляну, и только у Портиша под окладистой бородой беспрерывно дергался кадык.

Паутина вибрировала и звенела малиновым звоном, словно ее теребил лапой гигантский паук, а из ее центра, из той самой странной белесой точки, медленно, клубясь туманом, конденсировался огромный молочно-белый шар с прозрачными прожилками. Наконец он окончательно оформился и двинулся в сторону останков Пыхчика. В малиновый звон вибрирующей паутины вмешались частые резкие звуки лопавшихся струн длинные осевые нити, крепившие паутину к основанию деревьев, вытягивались и, достигнув предела натяжения, отрывались от деревьев и исчезали в шаре. А шар тотчас беззвучно выплевывал новые нити, которые с силой, так что тонкие деревья вздрагивали, впивались в подножья их стволов.

С драйгера осторожно спустился Микчу.

- Че эт, а? - шепотом спросил он, заглядывая в рот Льошу. Льош промолчал. С трудом оторвавшись от жуткого зрелища, он только вздохнул.

Назад Дальше