— Видите этого краба? Такие гнездятся в прибрежных скалах.
— Это признак близкой суши, — сказал капитан и почтительно нагнулся над бокалом.
Течение становилось всё быстрее. Большие стаи птиц летели на юго-запад. Пинсон угрюмо жаловался своему брату лоцману:
— Надо плыть за птицами. По полёту птиц открывают новые земли. Здесь где-то близко земля. Надо держать курс по этим птицам. Я не понимаю, почему Колумб этого не делает.
К вечеру надвинулись густые облака, словно туман, стелющийся над близкой сушей.
Снова летали трясогузки, прилетели два пеликана. Поутру прилетели три маленькие птички, какие водятся в рощах и садах. Они покружились над кораблём, а потом опустились на рею и запели свою нежную песенку. Матросы поймали неизвестную птицу и решили, что это речная птица, хотя она была похожа на морскую чайку.
Изо дня в день дул попутный восточный ветер.
Ещё на Канарских островах Пинсон собирался высадить красавчика Раскона. Но Раскон на коленях, со слезами умолял не разлучать его с его дорогой «Пинтой». Пинсон смилостивился, но пригрозил:
— Если будешь болтать, отрежу твой поганый язык и выброшу его в море.
Раскон крепился и молчал. Теперь он опять бродил по кораблю и тосковал.
— Попутный ветер, — говорил он. — А бывают здесь не попутные?
Потом он прошёл на бак, сел в кружок матросов и затосковал ещё сильней:
— Ох, дул попутный ветер, как старуху на кладбище несли…
— Ты скажи, красавчик, что ты думаешь? — строго сказал Валехо. — Ты прямо скажи, а не виляй и не загадывай.
— А если восточный ветер постоянно здесь дует, — прямо сказал Раскон, — как же мы вернёмся обратно?
Сказал и ушёл, а матросы мрачно задумались о том, что предстоит погибнуть в этих безбрежных водах или, достигнув земли, никогда уже не возвратиться из-за этих восточных ветров.
Но ветры прекратились, и наступил штиль. Море вздымалось таинственно, и нельзя было понять, что тому причиной, когда нет ветра.
Глава пятая
Потонуть иль утопиться,
Погрузиться нам на дно,
Может статься, суждено.
Золотые черепицы
Променяю на вино.
Не хочу водой упиться…
— Дурак,— сказал толстый Хуанито. — Кому нужны сейчас твои черепицы? Мы будем плыть, плыть, пока кончится питьё и еда, и если до тех пор мы не утонем, так умрём медленной голодной смертью.
— Вот ещё, — ответил Родриго. — Сперва мы зажарим тебя на вертеле. Жирненький ты, как свинка! — И захохотал.
А Хуанито сказал укоризненно:
— А ты вор, тюремная птица, тебя ещё повесят до тех пор.
Всё чаще из пустого слова вспыхивала ссора, и капитан Кoса входил журавлиным шагом в помещение матросов и грозил, как только достигнут земли, всех их упрятать за решётку.
Пинсон переправился на «Санта-Мари», заперся с Колумбом в его каюте и сказал:
— Поверни корабли на юго-запад. Долго ли нам плыть по твоему западному пути?
— Земля находится по прямой линии на запад, — ответил Колумб.
— Чипанго на юго-западе, — с ненавистью сказал Пинсон.
— Мартин-Алонсо, ты пустился в плаванье, чтобы добыть золото. Я отправился в путь за подвигом и открытиями. Мои мысли чище твоих, и я вижу яснее.
— Твои мысли! — ядовито сказал Пинсон. — Твои мысли и днём и ночью лишь о наживе.
— Я адмирал, и я не намерен менять курс.
— Адмирал? — уже не сдерживаясь, закричал Пинсон. — Кто тебя сделал адмиралом? Я добыл тебе корабли! Я соблазнил людей золотыми черепицами, и ради этих черепиц они пошли за мной! Без меня ты доныне сидел бы в Палосе. Я дал тебе пятьсот тысяч мараведисов под залог золота Чипанго. Чипанго на юго-западе. Отдай мои деньги или перемени курс. На западе нет земли… Может быть, земли вообще нет… — вдруг прервал он себя и в ужасе посмотрел на Колумба, — но птицы летят к юго-западу.
— Ты болен, Мартин-Алонсо, — устало и печально сказал Колумб.
— А вот увидим, кто кого переживёт! — с ненавистью ответил Пинсон и ушёл.
Колумб долго сидел неподвижно и думал. На кораблях не было дисциплины. Пинсон был сильнее и опытнее, люди верили ему и пошли за ним. Птицы летели к юго-западу.
Колумб переменил курс и направил свой путь вслед за птицами.
Глава шестая
О том, как их терпение иссякло
Уже ни на какое дело нехватало терпения, и всякая работа валилась из рук, потому что люди не видели приближения цели, к которой стремились, и плаванье казалось бессмысленным.
Корабли износились, и кое-где расходились швы, и надо было законопатить их, а этого нельзя было сделать в открытом море. Вода в бочках начинала протухать, а бочонки с вином рассохлись и дали течь. Но восточный ветер подгонял усталые корабли, и они плыли вперёд, всё вперёд, среди водорослей, крабов и птиц.
Во множестве появились попугаи. Они летели густыми пёстрыми стаями и отвратительно кричали.
— Хотел бы я знать, откуда их столько, — сказал Родриго де-Триана. — С какой земли они прилетают?
— Захотел настоящей земли в этом заколдованном море! — мрачно ответил Валехо. — Это попугаи с острова-призрака Брандан, с бродячего острова Бразиль, с невидимого острова Антилия.
Пришёл лоцман, сел, опустив руки, сказал:
— Наши корабли так слабы, так повреждены, что едва ли смогут пройти обратно даже тот путь, который проделали. А что будет, если мы станем всё ещё заходить вперёд и беспрестанно увеличивать ужасное расстояние, отделяющее нас от земли? Как мы сможем возвратиться на родину, когда нет порта, где бы можно было пополнить припасы и починить суда?
Никто ему не ответил; каждый и сам уж не раз передумал эти тяжёлые мысли.
— Кто станет нас порицать, если мы повернём корабли назад? — вдруг сказал мрачный высокий матрос. — Никто! Напротив, нас будут хвалить, что мы, имея мужество взяться за подобное предприятие, сумели и сохранить себя.
— Сохранила себя крыса, только хвост мышеловкой отщёлкнуло, — сказал Родриго и невесело засмеялся. — Вернёмся домой опозоренные. Раз взялись, надо исполнить свой долг.
— Не вполне ли мы исполнили свой долг? — возразил лоцман. — Мы зашли в океан гораздо дальше, чем когда-нибудь осмеливался человек. Углубились в отдалённые моря, где не пронёсся ещё ни один парус…
— Долго ли нам отыскивать воображаемую землю? — крикнул Хуанито.
— Пока не умрём, — ответил Родриго де-Триана.
— Я не хочу умирать! — закричал Хуанито и, всплеснув руками, повалился лицом на палубу.
— Зачем умирать нам? — медленно заговорил мрачный матрос. — Выбросим адмирала за борт, а потом скажем, что смыло волной.
— Пусть поворачивает корабли, — подхватил лоцман. — Я и без него сумею привести «Санта-Мари» в Испанию.
Он встал и, оглядев всех, спросил:
— Кто ещё не устал плавать по этим бесконечным водам, где ничто не похоже на привычный нам мир? Кто хочет обратно в Испанию?
— Хватит! — завопил Хуанито. — Поворачивай корабль! Если адмирал заартачится, я первый столкну его за борт!
— Идём к адмиралу, — решительно сказал Родриго. — Там видней будет.
— Идём, — сказал мрачный матрос и двинулся вперёд. И остальные беспорядочной толпой хлынули следом.
Капитан Кoса мелькнул бледной тенью и скрылся в своей каюте.
Колумб, услышав необычный шум, вышел, но не успел ни о чём спросить, как его оглушил яростный рёв:
— Поворачивай корабли!
Колумб побледнел и прислонился к стене.
Мгновенье он всматривался в окружившие его обезумевшие лица. Давно сдерживаемая ненависть, тоска по родине, ужас и ожидание близкой гибели прорвались криками, воплями и угрозами. Сверкали выхваченные из-за поясов, на ходу раскрытые ножи.
Сжав кулаки, Колумб поборол охвативший его страх, шагнул вперёд и сказал громко, ясно и очень равнодушно:
— Что ж, повернём. Я согласен.
Они отступили, растерянные. Этого они не ожидали, и этого им, пожалуй, не хотелось. Они предпочли бы, чтобы Колумб закричал, отказал, и тогда они могли бы излить свои чувства,, броситься на него, ударить, пырнуть, утопить. Они могли бы выбить дно у последних бочонков и напиться последним вином. А теперь Колумб согласился, и снова предстояло унылое плаванье, худшее, чем прежде, потому что теперь они сами отказывались от надежд. Позади были бесплодные усилия, впереди — бесславное возвращение.
— Я приветствую вас, — сказал Колумб, — храбрецы, которым нет равных! Потому что больше надо храбрости вернуться обратно, чем плыть вперёд. Месяц и ещё неделю плывём мы от Канарских островов, а тогда корабли наши были целы и припасов много. Велика должна быть ваша отвага, раз вы решаетесь сейчас на обратный путь. И если есть между вами такие, что стыдятся вернуться домой, не привезя обещанных сокровищ, то я скажу им: не стыдитесь! Потому что едва ли увидим мы Испанию, если пустимся в обратный путь, не починив кораблей.
— Это так, — прошептал Хуанито, а остальные молча, переглядывались.
Лоцман отступил и скрылся за спинами матросов. Колумб проводил его взглядом и продолжал:
— Быть может, стоило бы подождать три дня, потому что земля близко и не пройдёт трёх дней, как мы пристанем к ней. Смотрите, по волнам несутся куски дерева, обработанные человеческой рукой, зелёные ветви, кисти ягод. Три дня — и мы ступим на землю! Но раз таково ваше желание, повернём корабли.
— Подождём! — крикнул Триана.
А мрачный матрос веско сказал:
— Три дня мы согласны ждать.
Глава седьмая
О том, как они увидели свет
11 октября около десяти часов вечера Колумб внезапно увидел колеблющийся свет, двигающийся вверх и вниз. Почти тотчас он заметил ещё другие мерцающие огни. Он окликнул своего слугу Гутьереса:
— Ты видишь?
— Да, — прошептал тот.
Через несколько мгновений всё погасло.
Колумб долго простоял, вглядываясь в темноту, но свет больше не появлялся.
Это не могло быть отражение лунного луча, потому что луна ещё не всходила. Это не было похоже на полёт падающей звезды, мерцающий дождь падающих в море звёзд. Этот свет был зажжён человеческими руками.
«Что это могло быть? — думал он. — Фонарь на лодке, подымающейся и падающей с морской волной? Или факел, переносимый из жилища в жилище? Или, быть может, обман зрения, ошибка утомлённых глаз?»
Ночь была тёплая и ароматная, и Колумб остался на палубе.
В два часа ночи, когда месяц в третьей четверти показался на востоке, матрос Родриго де-Триана закричал:
— Земля! В двух милях видна земля!
Мгновенно проснулись все три корабля. Был дан ружейный залп. Флотилия убрала паруса, и каждое судно стало под ветром. Так они ждали рассвета.
Люди толпились на палубе, вглядываясь в неверный лунный свет, и ничего не могли разобрать в нём. Потом разошлись до утра. Хуанито сказал сияющему от счастья Родриго:
— Когда ты получишь королевскую награду, ты должен нас всех угостить. Мы с тобой, правда, ссорились, но ведь это только от скуки.
— Спите, — сказал Валехо. — Не носить тебе серебряной куртки, Родриго! Ничего нет. Это опять померещилось.
Колумб один из первых ушёл к себе, запер дверь каюты, чтобы никто не видел его лица. Он сел, но опять встал. Он не мог сидеть, не мог ходить, он стал и прислонился лбом к прохладной обшивке стены. Что он увидит на рассвете: берег Манги, бухту и сотни кораблей, нагруженных перцем и другими пряностями, устье широкой реки и висящие над ней сто мраморных мостов, мраморные дворцы, золотые черепицы — или гибель всех надежд, спокойные жёлтые воды безбрежного океана?
Когда он устал стоять, он, скользнув вдоль стены, опустился на пол и остался так до рассвета.
Из сумерек выступили ножки кресел, и на листах брошенной на пол книги обрисовались серые строки букв. Он поднялся, отпер дверь и вышел.
В ясных лучах утреннего солнца его глазам открылся низменный остров. Из лесу выбежало несколько голых людей.
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Глава первая
О том, как они искали золото
Колумб, в багровой одежде поверх сверкающих доспехов, первым ступил на плоский песчаный берег. Вслед за ним вышли из лодки капитаны его кораблей и несколько матросов. На берегу водрузили королевское знамя и знамя зелёного креста, и испанцы опустились на колени для благодарственной молитвы.