— Я сожалею о твоем отце. Он был хорошим человеком, — я с грустью улыбаюсь. Мне не нужно показывать печаль. Смерть его отца большой колоссальный удар для меня. Он был моим союзником, влиятельным союзником. Друг, которому я могла доверить свою спину. Он был тем, кто разделял мою цель. Но теперь он ушел.
— Спасибо, — его голос далекий.
— Теперь ты являешься главой состояния Баррингтонов.
Он хмурится, и от этого выглядит еще более внушительно.
Я тянусь за золотисто-желтой тарелкой с кексами с цукатами и орехами. С тех пор, как он был мальчиком, он никогда не мог устоять перед ними. Я специально заказала их у шеф-повара моего отца.
— Хочешь кусочек?
— Спасибо.
Я смотрю, как он откусывает кусок. Он — идеальный. От уверенного жесткого разреза рта, к выделяющимся скулам естественного бронзового цвета, к темным волосам, он идеально подходит мне. Он — мое сердце. Он мой. Мысль яростно собственническая и греет душу. Я должна заполучить его, или я умру.
Я тянусь под белую кисею за булочкой, она еще теплая. Я мажу ее маслом, кладу тонкий слой джема, подношу к моему рту, и понимаю, что я заболею, если не съем. Но он наблюдает за мной прищуренными глазами хищника. Прищурившись и оценивая. О чем он думает? У меня есть его фотографии, когда он с этой возмутительной женщиной, и он смотрит на нее ласково и бесконечно нежно. Я откусываю маленький кусочек, жую, пока уже больше не могу держать его во рту, и глотаю, глоток чая заставляет его опуститься вниз.
— Послушай, я пришел, чтобы сделать признание прямо сейчас. Я влюбился в Лану, — объявляет он резко.
14.
Я думаю, что мои глаза выражали полное удивление. С того момента, как я увидела его холодные, мертвые глаза у входной двери, я ожидала такого заявления, но моя реакция стала полностью непроизвольной. Просто ничего не могу с собой поделать. Услышав сухость его слов. Не «Прости, что я потратил твое гребаное время. Прости, что завлекал замужеством тебя все эти годы. Прости, что я непоправимо разрушил твое сердце на тысячи острых осколков». Ничего. Просто пустил эту стрелу мне прямо в сердце. Болезненная ярость поднимается внутри меня. Ярость, отвергающая нищенку. Когда мне было два года, я не бросалась на землю в истерике, я неслась к слугам и ударяла и била их жестоко. И от этого ярость была утолена и стихла. Я не могу показать ему, что я пребываю в ярости, поэтому быстро опускаю глаза.
— Я сожалею, — говорит он.
Его голос нежен, но, когда я смотрю на него снизу-вверх, то вижу его наблюдательные, совершенно до смерти не раскаивающиеся глаза, в которых читается полное осознание того, насколько глупа была идея жениться на мне. Как он мог думать, что мог жениться на мне и играть дома?
— Она не понимает наш путь. Ей не хватит смелости сделать необходимые вещи.
На его глазах как бы появляется завеса, по ним ничего невозможно прочитать.
— Я не хочу, чтобы она делала все эти вещи. Я хочу оградить ее от всего этого. Мы будем жить нормальной семьей.
— Но ты дал клятву.
— Единственная клятва, которую я дал — это молчание. И я не собираюсь ее нарушать.
— Не отклонись с пути (Не отбейся от стада).
— У меня уже есть путь.
Я хмурюсь.
— Ты бы отказался от абсолютной власти из-за нее?
Он грустно улыбается.
— Ох, Виктория. Как мало ты меня знаешь. Я даже не собирался просить тебя делать эти вещи. Я не хочу власти, я не переношу то, что мы делаем. Я продолжаю этот путь, поскольку не знаю ничего лучше. Пусть другие сражаются за абсолютную власть. Единственная причина, по которой я остаюсь – уход — это не вариант.
Я протягиваю руку и дотрагиваюсь до его рука и... он отшатывается. Чуть-чуть, но я это замечаю. Безжалостная когтистая лапа в груди сжимает мое сердце все крепче и крепче, пока я чувствую, что не могу дышать. Так это и есть любовь, удивленно размышляю я. Ни один не может даже себе вообразить, насколько ядовита ненависть, поселившаяся в моем сердце к этой проклятой женщине, которая украла моего мужчину.
Лана чертова Блум.
Она не имела права. Я застываю от неимоверной боли.
Мгновенно он тянется к моей руке, она такая атласно мягкая, но ледяная и совершенно безжизненна.
— Ты в порядке? — его голос слышится каким-то приглушенным, как будто я нахожусь под водой, а он разговаривает со мной.
Я киваю, заставляя себя собраться, потому знаю, что еще смогу все изменить. Я делаю глубокий вдох, перестаю сидеть, как застывшая статуя, и поворачиваюсь к нему с сухими глазами.
— Ты уверена, что с тобой все в порядке? – повторяет он.
Изображаю светлую улыбку на моих губах.
— Конечно.
— Ты заслуживаешь найти того, кто будет любить тебя. Мы не любим друг друга. Мы собирались пожениться по совершенно неправильным причинам. И я понимаю это сейчас, — говорит он с захватывающим мужской эгоизм.
Да, ты нашел свою шлюху и теперь просто хочешь оттолкнуть меня. Я вспоминаю снова тот момент, когда решила предложить ему себя после его утреннего звонка, чтобы показать насколько хорошо нам будем вместе.
Я киваю.
— Ты прав, наверное, это к лучшему. Вероятно, все бы закончилось судом по бракоразводным процессам, — я снова улыбаюсь, на этот раз примирительно.
Он отвечает такой же улыбкой, похоже он думает, что все закончено. Мне просто нравится, что он может вот так, вытереть об меня ноги.
— У тебя есть сын?
Его глаза ярко вспыхивают, и он достает бумажник и показывает мне фотографию своего проклятого ребенка, я клянусь, я сейчас буду визжать, но он похоже ничего не замечает.
— Он радость всей моей жизни, — просто говорит он.
В этих немногих словах я вижу то, что никогда не смогу получить. В моей голове звучит голос: «Чувство обид, сродни тому, что выпиваешь яд и ожидаешь другую особу, чтобы умереть». Сами собой мои нежные пальцы начинают барабанить с усилием по стеклянному журнальному столику. Я вижу, как его взгляд метнулся к моей руке. Я рывком убираю ее и кладу в другую руку. Мне нужно что-то предпринять, причем быстро. Он собирается уйти от меня. Я с трудом сглатываю комок в горле и ничего не видя смотрю на стеклянную поверхность столика. Почему его поверхность такая коварно гладкая и неподатливая? Мой взгляд цепляется за край тарелки с недоеденной булочкой и ножом для масла... Это чистое безумие, в другой ситуации я бы даже не остановила глаз, но за какие-то доли секунды я принимаю решение.
Я позволяю своему телу наклониться вперед, как будто мои кости внезапно растаяли. Мелькают перед глазами гладкой край жесткого стекла, блеск заостренного лезвия и острый край столика встречается с моим лицом. Возможно кто-нибудь другой, поддался бы инстинктам и сохранил себя, увернувшись от падения, но я нет.
Хорошо, что я храбрая.
Я рисковала выбить себе глаз и выиграла, всего в паре дюймов от заостренного конца ножа, меня поймали крепкие руки. Я поднимаю свое тело и прижимаюсь к нему, его запах атаковывает мои чувства. Боже, я люблю этого мужчину уже так давно. Я продолжаю держать мои глаза закрыты, и мое тело двигается с трудом и полностью прилипло к нему, мое платье задралось на бедрах.
— Виктория, — быстро окликает меня Блейк, но я позволяю своей шеи наклониться к его рукам, так что мое оголенное горло предоставляет ему возможность, почувствовать уязвимость данного положения. Я хочу, чтобы он почувствовал себя мужественным, сильным и свою способность защитить меня. Положение настолько неуклюжее, и он поднимает меня. Это настолько неожиданно и восхитительно романтично, что я чувствую себя одной из тех женщин на обложке, которые в захлеб читает моя мама сладострастные романы.
Я хочу, чтобы он держал меня так вечно, но он укладывает меня на диван. Тем не менее, он настолько нежено забиться о моем «обмороке», что я вдруг понимаю, что он должно быть любит меня. Скорее всего он не знает об этом, но я именно та, которую он по-настоящему любит. Возможно ее ему необходимо использовать для секса, но меня он любит. Только меня и всегда любил. Он опускает платье вниз по моим бедрам. Какой джентльмен. Он мог воспользоваться мной, заглянуть в мою киску или иметь секс с моим инертным телом.
У меня появляется великолепная моя собственная фантазия.
Как я лежу на столе в обмороке и совершенно незнакомый мужчина, похожий на Блэйка, темный и опасный, приходит и грубо разводит широко мои бедра и входит в меня, заставляя мою киску набухать и безжалостно начинает двигаться до боли. Я все чувствую, но я не в состоянии произнести ни единого звука протеста, в тот момент, когда его огромный член безжалостно меня расширяет.
Но как только мужчина понимает, насколько голодная и мокрая я предстала перед ним, он понимает, что необходимо использоваться мое тело по полной, и он становится невероятно жестоким. Мое собственное молчание оглушает меня. Я молча плачу, пока он делает со мной ужасные вещи, пока я с трудом ощущаю себе еще человеком. Потом он уходит, даже раньше, чем я просыпаюсь.
Иногда я даже фантазирую о том, что ко мне приходит группа мужчин, разномастные и обладающие разными запахами для того, чтобы воспользоваться моим телом, пока я лежу здесь. Никто из них не использует презервативы, но при этом они используют все мои отверстия и говорят мне, что я ничто, всего лишь кускок мяса.
Руки Блейка скользят под мои колени и шею, и я чувствую, как он встает, через несколько секунд моя голова поднимается на подушку. Я слышу, как его шаги в сторону ванной. Он возвращается с холодным полотенцем, которое кладет на мой лоб. У меня вырывается негромкий стон, и я разрешаю своим векам немного подвигаться, Блэйк зовет меня. Я медленно открываю глаза и немного закатываю их.
— Что случилось? – еле слышно спрашиваю я.
— Ты упала в обморок.
Я пытаюсь подняться на локтях, затем притворяюсь, что от такого усилия у меня кружится голова, моя голова покачивается.
— Успокойся. Лег на спину.
Я позволяю себе упасть на спину со вздохом облегчения, и смотрю на него снизу-вверх, он хмурится.
— Такое часто случается? – спрашивает он.
Я качаю головой.
— Я буду в порядке через минуту.
— Могу я тебе что-нибудь принести?
— Мне холодно.
Он оглядывается и, не найдя ничего, чем бы можно было укрыть меня, снимает пиджак и накрывает им меня. Сохранившиеся тепло его тела, которое я просто хочу закрыть глаза, и смаковать его. Ах, почему, ах, почему же она пришла и украла его у меня? Все шло прекрасно, пока она не вторглась в наши отношения. Он любит меня по-настоящему, мы не чужие люди, мы вместе росли.
— Прости, — тихо говорит он.
Я знаю, что он сожалеет. Это грязная сука, с которой у него всего лишь секс. Мне следовало переспать с ним, но я могу довольствоваться тем, что вижу сейчас. Мое сердце переполняет горьким сожалением, что я никогда так и не спала с ним.
— Это не твоя вина, — шепчу я. Слезы текут из моих глаз.
Он опускается на колени рядом со мной.
— Ты знаешь, о чем я жалею больше всего?
— Нет.
— Я сожалею, что мы никогда не занимались любовью, ни одного раза. Можем мы? Просто один раз, вспомнив старые добрые времена?
Мои слезы высохли так же внезапно, как начались. Я смотрю на него снизу-вверх сквозь влажные ресницы. Он во все глаза смотрит на меня, не выражая никаких эмоций, но мое сердце и глаза переполнены горячим голодным желанием его. Все мое существо горит от желания получить его. Единственное, что я хочу почувствовать это его горячие губы на своих губах, лице, горле, груди, между ног...те видения, которые я на время выкинула из своего сознания. Мой вероломный язык облизывает мою нижнюю губу.
— Только в этот раз, — мой голос хриплый и густой, глаза полуприкрыты.
Он все еще смотрит на меня в упор ничего не выражающим взглядом, поэтому я наклоняю голову так, чтобы обнажить изгиб своей шеи. Блейк не делает никакого движения и просто молчит, пока неожиданно полуприкрытыми глазами, я не вижу его кожаные ботинки, спокойно направляющиеся в противоположную сторону от меня. Он явно идет к входной двери, он собирается уйти, и он на самом деле уходит.
Ублюдок!
Несколько драгоценных секунд я лежу в полном шоке, не в состоянии сказать ни слова, словно парализованная, кровь леденеет в моих венах. Даже мой мозг отказывается что-либо придумать и предпринять, ему никогда, никогда не приходило на ум, что он может просто вот взять и уйти от меня. Что теперь?
Я поднимаюсь и зову его имени.
Он не останавливается.
Мой желудок сжимается с такой силой.
— Ты не можешь оставить меня.
Он останавливается и поворачивается ко мне лицом, смеясь, его смех звучит пусто, грубое и лишен всякого юмора.
— Когда ты видишь что-то, что тебе хочется, ты считаешь, что можешь просто протянуть руку и взять это, не так ли?
— Кто бы говорил! – тут же отвечаю я. Черт, я зря это сказала. Я смотрю на него в панике, потому что все пошло совсем ни так, как я планировала.
— Ты чертовски избалована, — то, что он говорит не отражается в его глазах, в них видится усталость – усталость мужчины, который сыт этим всем по горло. Он отрицательно качает головой и начинает уходить от меня. Он уже у двери, его рука тянется к ручке. И вдруг я понимаю. Я точно понимаю, как остановить его от выбранного курса и точно его убедить. Я глубоко вздыхаю и говорю:
— Я знаю на что это похоже. Я принимала участие, — кричу я. Мой голос, словно колокол в тишине комнаты.
Его рука замирает, он медленно поворачивается ко мне.
— Что?
15.
Выражение его лицо говорит о большом потрясение. Получается, что мой отец, занимающий не низкое положение в «соответствующем обществе» предложил свою дочь таким вот образом. В его глазах читаются искры недоверия, и еще сострадание и мягкость. Она изменила его, я никогда не видела, чтобы он так смотрел на кого-то.
— Я была ребенком. Я не издал ни единого звука. Я не видела их лиц, они менялись. Я никогда не смогу этого забыть, — шепчу я. Я однозначно очень убедительная актриса.
Он направляется ко мне и обнимает.
— Прости, Виктория. Очень жаль, я не знал. Отец должен был защитить тебя.
— Сейчас уже это не имеет значения. Я просто хотела, чтобы ты знал, что я очень много страдала.
— Я не планировал, что все произойдет таким образом, — тихо говорит он. – Но так произошло, я влюбился в нее.
Я смотрю на него большими-при большими глазами.
— Я не виню тебя за то, что ты влюбился в другую женщину. Я даже не злюсь на тебя или нее. Но я страдаю очень сильно. Но для тебя это просто. «Давай дружить», скажешь ты, но для меня это не так-то легко. Я люблю тебя и всегда буду любить. Это внутри меня, как день и ночь, и мучает меня неустанно. Мое сердце кровоточит, Блейк. Я не могу есть, не могу спать. Я знаю, ты не просил мое сердце, но я отдала его тебе так или иначе, — я горько улыбаюсь. — Ты был бы шокирован, если бы узнал, как мне больно. Я словно схожу с ума.
Он с печалью смотрит в мои глаза, и это настолько невероятно.
— Ох, Виктория.
— «Сердце и предназначено, чтобы разбиваться», — говорю я, цитируя Оскара Уайльда, и вижу, как еле заметная улыбка появляется на его губах.
Она становится немного шире.
— Я не думал, что ты способна на такое. Я не знаю, что думать. Те взаимоотношения между нами, — он беспомощно раскрывает ладони, — не подразумевали такого. — он останавливается на мгновение. — Я не думал об этом так, поэтому не заботился о тебе для себя, или о ком-то еще в этом случае. Я был жесток.
— Добро пожаловать в мой мир, — говорю я.
Я вижу, что он жалеет меня.
— Мне нужно ехать, — бормочет он.
— Береги мое сердце, ты держишь его в руках.
Он целует меня в макушку и уходит, тихо закрыв за собой дверь.
— Я молюсь за тебя, — шепчу я в закрытую дверь.
Я не знаю сколько я так стою, глядя на эту дверь, совершенно опустошенная и непонимающая, потому что все мои мечты и надежды разрушены и лежат осколками вокруг меня. Наверное, я думаю, что он еще вернется. Позвонит в звонок и скажет, что мне все это ужасная ошибка. Я даже ждала больше обязательных ста восьмидесяти секунд, пока мой мозг прокручивал унижение моего полного поражения. Я прихожу в себя только, когда чувствую шелковистую шерсть, трущуюся о мои голые ноги, опускаю глаза вниз. Тиа нежно мурлычет.