Спиридонов, не торопясь, спустился, зло оглядел толпу.
— Двадцать на одного. Храбрецы!
— Сдать оружие! — приказал лейтенант.
Задержанный ухмыльнулся.
— Больше ничего? — Он присел на фальшборт. — Дайте лучше покурить, братцы, раз такое дело.
Сержант быстро обыскал Спиридонова. Оружия у него не было.
Поднявший тревогу капитан отвел Петрова в сторону.
— Важная птица, лейтенант?
— Залетная, во всяком случае.
— Возьмите моих матросов. Глядите, какой здоровяк! Запросто трех уложит.
— Не беспокойтесь, — возразил лейтенант, но от дополнительного конвоя не отказался.
За вахтой, в переулочке, пограничников поджидала машина. Лейтенант приказал Спиридонову лезть внутрь. Толпа, сопровождавшая пограничников до вахты, понемногу рассеялась.
Денисов приехал к арестованному часа через три после того, как его водворили в камеру. Следователь сообщил, что задержанный ведет себя, в общем, смирно, сидит на койке и бубнит под нос: «Как хотите стерегите, я и сам не убегу». С возмущением отрицает все обвинения и упорно называет себя Спиридоновым.
Тигунов снова опознал его, но добавил, что голос задержанного переменился, литовского акцента не слышно. Из Ниды срочно вызвали Владаса Венчюрюса, автослесарь подтвердил, что Спиридонов — один из пассажиров, садившихся в утренний автобус. Послали и за Слесаренко, но заведующий турбазой уехал в город.
— Первая ласточка, — задумчиво сказал Денисов. — Вопрос — из той ли стаи?
— Если из той, то не ласточка, а твердый орешек, — заметил следователь и с сомнением добавил: — Маловато данных. Пока доказана только драка с Тигуновым.
Денисов прошел в камеру. Арестованный был человек рослый, молодой, он глядел спокойно, но невесело. Денисов посмотрел на его обувь: размер ботинка — сорок пятый, не меньше.
— На Курской косе — вы были Семенов, в отделе кадров — назвались Спиридоновым, — начал Денисов. — А ваша настоящая фамилия?
— Не понимаю, о чем вы, товарищ подполковник…
— По-вашему, мы товарищи?
— Хорошо, гражданин подполковник. — Арестованный говорил с акцентом прирожденного северного волгаря. — Так вот, никакой косы не знаю, почему задержали — не понимаю. Этот ваш гаврик: «Видел его, видел, точно, он, литовец!» Это я-то литовец! Смех же…
— А почему ударились в бег при виде Тигунова?
— А вы разберитесь раньше, а потом сажайте, нельзя так, гражданин подполковник! Нахалом руки за спину выворачивают, пальцы печатают, с ботинка след определяют… Это порядок?
— Вы не ответили на мой вопрос, Семенов!
— Спиридонов. Да что отвечать? Дело же ясное: схватило живот, пошел куда надо. А тут этот парень лезет! Я его по-хорошему легонько толкнул, а на меня отовсюду! И перспектива такая — приехал в новый город наниматься, а взамен работы оформляют по хулиганке. Я тогда деру, а они за мной…
— Легонько толкнул?! Человек еле устоял.
— Квелый! Есть такие, гражданин подполковник. В армии у нас был один — правофланговый к тому же… Так его пальчиком щелкнешь по щеке, а у него целый час кровь из носу хлещет!
— Скажите, а здесь в уборную не просились?
— Перехотелось.
Арестованный говорил рассудительно, с горькой усмешкой. Чувствуя, что не может обосновать свои подозрения, Денисов стал сердиться:
— Бросьте паясничать, Семенов! Вы не с подростками имеете дело.
На лице арестованного появилась злая насмешка.
— Слыхали эту песенку, гражданин подполковник! Обвинение обвиняемого есть дело рук самого обвиняемого. — И он процитировал, шутовски изменив голос: — «Запирательства бесполезны, Швейк. Следствию известно о вас абсолютно все. Вам остается показать пустяки — где, когда, с кем и что именно у вас было. А также — по чьему заданию вы делали то, что вы делали».
— А вы актер, Семенов, — проговорил Денисов, не отрывая пристального взгляда от арестованного. — Не пробовали себя в театре?
— Нет, годы пока небольшие. И снова поправлю — Спиридонов я, а не Семенов. Василий Иванович, сын хороших родителей, правда, умерли оба. Место рождения — Кострома, год 1944-й, образование — среднее пока. Не женат. Дурными болезнями не болел. Все это я полняком доложил следователю, можете полюбопытствовать.
— Уже полюбопытствовал. Вы когда приехали в Калининград?
— Позавчера.
— Откуда?
— Из Свердловска. После демобилизации.
— Поезд?
— Двадцать девятый.
— Вагон?
В ответе на этот единственный вопрос Денисову почувствовалось колебание. Оно длилось мгновение, только натренированное ухо Денисова могло различить его.
— Одиннадцатый.
— Купейный?
— Не по карману.
В камеру вошел следователь и сделал знак Денисову. Денисов вышел в коридор.
— Приехал Слесаренко, — сообщил следователь. — Устроим опознание по форме?
— Зовите его сюда.
Слесаренко, войдя в камеру, уставился на Спиридонова с испугом, потом растерянно обернулся к следователю и Денисову. Арестованный с мрачной усмешкой внимательно следил за Слесаренко.
— Вроде похож… — беспомощно начал Слесаренко. — А вроде и…
— …не тот, — сердито закончил арестованный. — Формула испытанная: парень вроде Володи, да похож на Кузьму. Так кто же я — Володя или Кузьма? Говори точно, олух!
— Не знаю, — сказал Слесаренко и обиделся: — Почему олух? Я же чего не видел, того не говорю.
Уже в коридоре он, волнуясь, объяснил Денисову и следователю, что ночной гость чем-то и вправду схож с арестованным, но оговаривать невинного он не хочет — скорее другой приходил на турбазу, не этот…
— Новые данные от экспертов, — сказал следователь Денисову, когда они пошли в его кабинет. — Посмотрите сами?
Эксперты сообщали, что след на контрольноследовой полосе вполне мог быть оставлен огромной ногой арестованного. Зато отпечатки пальцев руки не совпадали с найденными на посуде и консервных банках со стола Слесаренко. Заведующий турбазой был прав: арестованный у него в доме не был.
Денисов понимал, что Семенов при желании справился бы со всеми рыбаками на траулере и вполне успел бы скрыться в тумане реки. Но Семенов, очевидно, не хотел этого. А, может быть, струсил! Показалось, что проще сдаться пограничникам, чем подставлять голову посланной вдогонку пуле?
Денисов представил себя на месте агента. Провал задания, многолетнее заключение — с одной стороны, а с другой — выстрелы вслед, вслепую, в тумане. Да как тут можно колебаться? Что тут выбирать? Шансы слишком неравны. Прыжок в воду, а там будь, что будет, — вот как действовал бы сам Денисов в подобном случае! Считать же врага трусливее себя у него не было никаких оснований.
А если Семенов не врет? И он не Семенов, а Спиридонов? Тогда его действия естественны! Нахулиганил — и удрал от наказания. На него бросились, в ярости отшвырнул напавшего. А вот угодить под ломик боцмана, кинуться в воду, под пули, нет, лучше уж сесть в тюрьму на две недели, даже на несколько месяцев, чем рисковать жизнью. Тут логичнее поступить так, как поступил Спиридонов: поднять руки и попросить закурить!
Но тогда поиск идет по ложному следу…
Третий день к концу — и никаких ощутимых результатов!
«Ерепень» и «дырбулщил»
К ночи вернулся Ромейко и застал у Денисова Бандуренко и Марьямова. Денисов вопросительно посмотрел на своего помощника. Тот тяжело плюхнулся на диван.
— Устал!.. Где только не был — и на косе, и на погранзаставе, и в порту! Многих знакомых повидал…
Денисов поинтересовался, заезжал ли Ромейко на турбазу в Ниду. Нет, не заезжал, со Слесаренко, Тигуновым, Владасом и Райбужас не виделся. Ромейко не намерен терять на них время: нового ничего не скажут, к тому же работа следователя — не его призвание. Его специальное задание — охрана порта, этим он и собирается заниматься.
Денисов пожал плечами, но промолчал: сам он поступил бы по-другому. Что-то от «шебутного Антона», не любившего кропотливую кабинетную работу, еще оставалось в этом Ромейко.
— А у вас тут что нового? — спросил Ромейко.
— Две новости, — сказал Денисов и подробно рассказал Ромейко историю со Спиридоновым.
— Вторая новость — ерепень.
— Что, что? Ерепень? Какая ерепень?
— Ерепень, — повторил Денисов. — Обыкновенная ерепень.
Он протянул Ромейко расшифровку перехваченной радиограммы. Передача сводилась к четырежды повторенному слову «ерепень». Ромейко недоуменно посмотрел на пограничников.
— А что это такое — обыкновенная ерепень? И чем она отличается от необыкновенной?
— А вот этого никто не знает, — ответил Денисов. — Сидим и думаем.
— Код, — со вздохом сказал Марьямов.
Ромейко заволновался.
— Надо раскодировать! Возможно, здесь сообщение о готовящейся диверсии. Мое мнение — основные силы группы нацелить на поиски радиста! Только он может раскрыть свою «ерепень»… А этот Спиридонов — не морячок?
— На руке у Спиридонова обнаружен вытатуированный якорек.
Ромейко с торжеством хлопнул ладонью по столу.
— Моя версия подтверждается: готовится операция против порта! Не будут же посылать моряка на сухопутное дело.
— Еще не доказано, что Спиридонов — разведчик, — возразил Денисов. — Он продолжает настаивать, что кроме удара, нанесенного Тигунову, ни в чем не повинен.
— Не виновен! — Ромейко презрительно фыркнул. — Будете ждать, пока ему не надоест запираться?
— Не ерепенься сам, — остановил его Бандуренко. — Изложи толком, чего хочешь.
Ромейко повторил, что операция врага направлена исключительно против порта. Установлено: разведчиков — двое. Один и в тюрьме продолжает путать след. Другой, радист, еще на воле и в любую минуту способен совершить какую-нибудь пакость. Для собственного удовольствия никто не станет заполнять эфир «ерепенями». Нужно опергруппу полностью сосредоточить на этих двоих: пойманном Семенове и непойманном радисте. А не распылять силы, как сейчас.
Бандуренко вопросительно посмотрел на Денисова. Тот спокойно сказал:
— Не согласен с этим, Антон Пахомович. Давайте рассуждать логически.
— Только об этом и прошу! — вспылил Ромейко. — Но как раз логики и не нахожу в наших действиях!
— Сейчас найдете… Вы исходите из трех посылок: разведчиков двое, они готовят операцию против порта, одного мы поймали. Но ни одна из этих посылок не доказана! Разведчиков может быть и больше двух. Операция может быть направлена и не против порта. И, наконец, задержанный, возможно, все-таки Спиридонов, а не Семенов.
— У вас появились данные, что разведчиков больше двух?
— Новых данных нет. Просто не хочу исключать такой возможности.
— Абстрактных возможностей — тысячи. — Ромейко покраснел от раздражения. — Исследовать их все разом — это и есть распылять силы. Вы сами признаете, что нет данных… У меня огромное преимущество перед вами!
— Какое?
— Горячий след! Я направляю поиск по реальному горячему следу, а вам не за что уцепиться!
Бандуренко счел нужным вмешаться в спор двух подполковников. Он сказал примирительно:
— Как не за что уцепиться? Очень за многое можно уцепиться. Есть, есть зацепки.
— Вот как — зацепки есть?! — почти закричал вспыльчивый моряк. — А какие, позвольте поинтересоваться? Не те ли, что один разведчик — высокий, говорит с литовским акцентом, а другой — среднего роста, широкоплеч, сероглаз, родинка на щеке? Эти, так? А вы посмотрите на нас с подполковником Денисовым! Мы же идеально подходим под вашу «твердую зацепку», просто идеально! Денисов высок, худ, нога, правда, маленькая, ничего, можно надеть сапог покрупнее… А литовский акцент — пустяк, за два урока освоит. А я чем не второй? Широкоплеч, сероглаз, роста самого среднего, возраста самого подходящего, родинки вот не хватает — налеплю, не сомневайтесь!
Бандуренко с Марьямовым засмеялись. Денисов сказал, улыбаясь:
— Акцент, конечно, не проблема. И родинку можно налепить. Но розыск пока будем вести по старому плану.
Ромейко больше не спорил. Но по угрюмому лицу было видно, как возмущает его поведение Денисова.
Шел третий час ночи, когда Денисов вернулся в гостиницу. Он надеялся, что скоро будут новые сведения. Но ночь прошла без телефонных звонков, позавтракал тоже без помех. Когда Денисов приехал в погранотряд, Ромейко сидел уже за своим столом.
— Новость пока одна, притом отвратительная — нет никаких новостей, — объявил он.
Ромейко был сдержан.
— Четвертый день пошел, а толку пока немного, — констатировал он.
— Если разведчиков только два и одного мы взяли, то сделана ровно половина дела, — сдержанно возразил Денисов.
Ромейко удивленно посмотрел на него. Слова Денисова можно было понять и так, что, поразмыслив, он готов согласиться с мнением помощника.
Зазвонил телефон. Денисов взял трубку.
— Солист снова начал концерт, — доложили ему. — Наша машина заедет за вами.
— Помчались! — сказал Денисов Ромейко.
Крытая зеленая машина подошла к подъезду. Шофер только замедлил скорость, оба подполковника вскочили на ходу. В фургоне лейтенант в очках, склонясь над столиком-планшетом, вычерчивал на карте линии пеленгов. Он ткнул карандашом в точку, где пересеклись линии, и удовлетворенно сказал:
— Отсюда шла передача. Не побоялся, в самом центре города.
— Успеем? — спросил Денисов.
— Недалеко. Должны успеть.
Машина остановилась у пятиэтажного краснокирпичного здания. Денисов и Ромейко выскочили первые, за ними выбрался лейтенант. На здании висела вывеска: «Управление охраны общественного порядка».
— Шутите? — сухо спросил Денисов. — Куда вы привезли нас?
Лейтенант тоже озадаченно смотрел на вывеску. Но ответ его прозвучал твердо:
— Я-то еще могу шутить, но приборы… Передача шла из этого здания.
Денисов и Ромейко вошли внутрь. Денисов спросил у дежурного, в каких комнатах есть посторонние. Посетителей больше всего было у Говорова.
— Аркадий Степанович депутат республиканского Верховного Совета, товарищ подполковник, и сегодня у него приемный день. Остальные посетители по вызовам. Могу назвать фамилии, у меня записан каждый.
— Не надо фамилий…
В приемной Говорова сидело человек восемь. Денисов быстро глянул на них и подошел к секретарю.
— Кто у Аркадия Степановича?
— Посетительница. Она с ребенком.
— Нас интересует молодой мужчина среднего роста. Не было ли такого?
— Только что был. Сидел вон там…
Денисов понял, что искать радиста сейчас бесполезно. Сидя здесь, он незаметно, по портативной рации, спрятанной, может быть, в кармане пиджака, передал сообщение, вышел отсюда, прыгнул на любой трамвай — и был таков.
В дверях кабинета показалась женщина, она вела за руку малыша. Денисов, извинившись, что идет без очереди, — дело служебное, не терпит отлагательства, — вошел с Ромейко к Говорову. Тот крайне удивился, узнав, что привело сюда подполковников.
— Ах, мерзавец! Ах же, мерзавец! — повторял Говоров. — Нет, куда забрался!
— Ловкач! — воскликнул Ромейко.
— Не ловкач, а нахал, — поправил Денисов.
Обратно они с Ромейко шли пешком.
Ромейко восхищенно качал головой: лихость покоряла его, даже если она была вражеская. Лучше, заявил он, иметь дело с врагом изобретательным, инициативным и смелым, чем с гнусью, которая трусливой тенью шныряет по подворотням. Денисов резко возразил. Он предпочел бы врага попроще и поглупее. Идет не игра, а борьба. И от исхода ее зависит благополучие и жизнь людей…
В погранотряде их ждало известие, что неведомый радист применил тот же шифр, но опять зашифровал цифрами кодированное сообщение. Денисов в недоумении смотрел на странное слово «дырбулщил», отчетливо напечатанное на бланке.
Ромейко был озадачен.
— Что бы это значило? — проговорил он.
Денисов пожал плечами.
Ромейко некоторое время возбужденно шагал по кабинету, мешая Денисову сосредоточиться, а затем заявил, что едет в порт.