На кухне Коля сосредоточенно, с громким хлюпаньем, допивает молоко. Оглядывается на вошедшую Наташу и отворачивается к окну.
– Ты что разорался? – негодующе осведомляется Наташа. – Мать перепугал. Я тебе не фирмач, из которого надо вытряхнуть "бабки" за "крышу".
– Сама виновата, – бурчит Коля. – Умеешь настроение пересрать. – Он с досадой мотает головой. – Вечно, как придешь – ни пожрать, ни попить. Хоз-з-зяйка. – Он пристально обводит взглядом жену. Потом велит: – Иди сюда!
Наташа на миг закатывает глаза – дескать, насточертел своими домогательствами – и нехотя подходит к мужу. Он, сидя на табурете, поворачивается к ней лицом и дергает поясок на ее халате. Поясок падает на пол. Полы халата расходятся.
Коля с вожделением смотрит на жену, вытирая ладонью молоко с губ, затем распахивает на ней халат пошире. Наклоняется и начинает целовать ее подтянутый живот. Поцелуи поднимаются выше, к грудям.
Наташа безучастно смотрит в окно.
– Идем, – жарко шепчет Коля и тянет Наташу за собой.
Втягивает жену в спальню и валит на широкую кровать. Наташа позволяет ему делать все, что он хочет, но сама не отвечает на ласки.
Поцелуи становятся реже. Коля привстает и в упор испытующе смотрит на жену.
– Снова? – зловеще говорит он. – Опять за старое? Как бревно лежишь. Тебя такую и трахать противно!
– Но ведь трахаешь, – возражает Наташа с некоторой наглостью.
Коля встает с кровати и стоит над женой, размышляет, уперев руки в бока, а взгляд – в Наташу.
– Но я тебя сейчас расшевелю, – вкрадчиво обещает он, расстегивает ремень на брюках, потом расстегивает брюки и спускает их до колен. Приказывает зло: – Давай, сказка, начинай. Отрабатывай, раз уплачено. Или уйдешь от меня к мамочке с папочкой? С изуродованной мордой.
Наташа с негодованием и заметным испугом отвечает:
– Ты что – сдурел? Еще чего! Не буду я этого делать! Да ты еще и не мылся.
– Давай, сука, делай, – с угрозой требует он. – Ты меня достала. Делай или, ей Богу, я вышибу тебе мозги. Я не шучу.
Наташа смотрит на него снизу вверх и вдруг по выражению его лица понимает, что на сей раз он и впрямь не шутит. Она садится и придвигается к нему. Действительно, за все надо платить. За ошибки и глупости тоже. Даже если глупости сделаны не по своей воле, а по воле родителей, которые, конечно же, хотели своему чаду только добра.
Он смотрит на лепной потолок. На его маловыразительном лице проступает блаженство. Он приговаривает, дыша все чаще:
– Давай – давай – давай… Куда ты денешься? Ты же привыкла ко всему этому. К шмоткам, к жратве, безделью, бабкам без счета, "Мерсу", видику и всему остальному. Тебе страшней остаться без всего этого, чем жить со мной. А мне нравится жить с тобой. И я все-таки люблю тебя, паскуду. Мне нравится приказывать тебе. Я приучил тебя ко всему этому, к этой сладкой жизни. Намеренно. Никуда ты не денешься. Лучше смирись. – И – начиная постанывать: – Это… и называется… золотые цепи…
9
Хранилище коллекций Зоологического института располагается на самой окраине города. Здание – немного в стороне от автострады, в роще неподалеку от опушки. Рядом – небольшое озеро. Дальше – гряда холмов, протянувшаяся вдоль автострады. Холмы покрыты густым лесом.
По обеим сторонам автострады растут высокие деревья – березы, клены. "Ауди" Денисова несется по пустынной автостраде и лихо тормозит у поворота на бетонку, ведущую к Хранилищу. Съезжает на обочину.
– Все, старик, приехали, – объявляет Денисов. – Конечная. Дальше – ножками. Тренируй мускулатуру.
– И на том спасибо, – отзывается Дима, продолжая сидеть в машине. – Эх, дал бы хоть немного порулить. А то права есть…
– Ну, дружище! – перебивает его Денисов. – Права твои, а машина-то – моя. Купи себе… Хотя откуда тебе…
Денисов достает пачку "ЛМ", берет сигарету, предлагает Диме. Оба прикуривают от зажигалки Денисова. Пару затяжек делают молча. Потом Дима замечает:
– Ну, ты, Игорь, и гоняешь… Не боишься влететь в кого-нибудь?
Денисов пожимает плечами.
– От судьбы не уйдешь. А я в судьбу верю.
Дима с уважением качает головой.
– Но – круто… У меня аж дух захватывало.
– Слушай, Димыч, – задумчиво говорит Денисов. – Я тут все хочу поговорить с тобой, но все как-то не ко времени было. А сейчас, похоже, подходящий момент.
– О чем речь?
– Пару раз я видел тебя с одной девчонкой. – Денисов повернул голову к Диме. – С Наташей Андреевой.
Дима замер на миг. Потом затянулся, выпустил дым.
– Ну?
– Я не ошибся?
Дима неопределенно пожимает плечами.
– Ты не виляй, друже, – говорит Денисов. – Я прав или нет?
– Н-н-ну, допустим.
– Тогда я хочу просто посоветовать тебе кое-что.
Дима кивнул.
– Догадываюсь. Не лезь к чужой жене.
– Лезь к кому хочешь. Это твое дело. Но забудь именно об этой…
Теперь Дима поворачивает голову к Денисову. Они смотрят друг на друга, будто играют в гляделки.
– А то – что? – интересуется Дима.
– Ничего. Я тебе по-дружески советую. Я-то знаю, чья она жена.
– Я тоже знаю. От нее самой.
Они отворачиваются друг от друга и смотрят перед собой.
– И что она тебе наврала? – любопытствует Денисов.
– Почему – наврала? Ее муж – как их называют в народе – бандит. Крутится в верхушке Марьямовской группировки. Заведует бойцами. Что-то вроде мафиозного генерала. Имеет пару магазинов – то ли для прикрытия, то ли для приварка к основной зарплате.
– Так ты представляешь, что он с тобой сделает, если узнает? – тихо спрашивает Денисов.
Дима спокойно и твердо отвечает:
– Вполне. Жизнь – говно. Сам говоришь – судьба…
– Тогда в чем дело?
– Я… как бы это сказать… – Он мнется. – Люблю ее…
Денисов хлопает себя ладонью по колену.
– С ума сошел? Любит…
– Да. И, что интересно, она меня – тоже.
Денисов горько усмехается.
– Наивный.
– А что? – ершится Дима.
– И скоро она подает на развод? А где вы с ней будете жить? И кем она будет работать? На чем возить ее будешь? На троллейбусе?
Дима, поджав губы, хмуро разглядывает кончик сигареты и молчит. Ему нечего возразить. На ум ему приходит старая шутка: с милым рай и в шалаше, если милый – атташе. Богатый муж и нищий любовник. Классика!
Молчание затягивается. Денисов досадливо постукивает по рулю.
– Ты был у них дома?
Дима отрицательно мотает головой.
– Где не был, там не был.
– Вообще-то – слава богу! Хватило хоть на это ума.
– А что? Думаешь, я совсем идиот?
– Старик, прикинь, – убеждает Денисов. – Она живет со своим Колей, как у Христа за пазухой. Хотя в данном случае эти слова и кощунство. Шикарная квартира. "Мерседес". Она ни хрена не делает. И вряд ли согласится променять эту свою сытую сучью жизнь без любви на голожопую жизнь с любовью.
Дима заносчиво фыркает.
– Ты плохо ее знаешь.
– Лучше, чем ты думаешь, – парирует Денисов. – Знаю и ее, и ее муженька-подонка. И подобных им.
– Любопытно!
– Еще бы! Масса впечатлений! – Денисов говорит, словно пытается оправдаться. – Приходится с этими тварями дело иметь. Сам знаешь. Наша родная коммерция, от мала до велика, по уши в этом дерьме.
– Так что ты знаешь? – налегает Дима.
– О чем?
– О Наташке. И ее муже.
– Он как-то в подпитии хвастался в тесной мужской компании в сауне у одного… рассказывал, как обламывает свою жену, что заставляет ее делать. И утверждал, что она его хоть и не любит, но и не бросит. Он, дескать, специально приучил ее к богатому безделью. Как… как наркомана к "травке". А сила воли у нее небольшая. Если вообще есть какая-то. И бороться с этим она не может. Твое счастье, что он уверен, будто она боится его до полусмерти и вдобавок фригидная по жизни.
– Подонок! – в сердцах говорит Дима, имея в виду мужа Наташи.
– Уверен, она его не любит. Возможно, она в самом деле тебя любит. Но больше всего она любит свой наркотик – роскошное безделье…
– Женщина есть женщина, – вставляет Дима.
– Догадываюсь, на что она надеется.
Дима заинтересованно смотрит на Денисова.
– Что когда-нибудь Колю в одной из разборок укокошат, – поясняет Денисов. – А ты, парень, подумай, прежде чем снова лезть к ней под юбку. – И уставляет на Диму указательный палец. – Я уверен, что ты с ней спишь…
Тут Дима резко выпрямился и негодующе раскрыл рот, но Денисов поднял ладонь, призывая его помолчать. И Дима промолчал. Не стал врать.
– И если он узнает о вашей связи, я куплю тебе венок с траурными лентами, – продолжает Денисов. – Ее можно понять. Коля больше занят "качанием железа" и развлечениями с дешевыми шлюхами – хобби у него такое, – чем удовлетворением супруги. Красивой и равнодушной. Ей-то ничего особенного не будет. Так, мелкая трепка. За все схлопочешь ты. И в лучше случае останешься инвалидом. Эти бандиты очень дорожат своим мужским престижем, особенно когда его на деле – с ноготок. Потому как больше никаких достоинств у братвы нет.
Дима заметно сник.
– Испортил ты мне настроение на весь оставшийся день. И всю ночь.
Денисов дернул плечом.
– Я только предупредил тебя. Остальное – дело твое.
Дима молчит, размышляя. Тяжело вздыхает и молвит:
– И все-таки… я люблю ее… И если она будет настаивать… я не смогу отказать. Просто надо быть осторожней… А там – как судьба положит. – И Дима заговорщицки подмигивает Денисову.
Денисов укоризненно качает головой.
– Ну, смотри. Я предупредил как друг.
10
От большой площади перед постройками аэропорта уходит к городу прямая автострада, прорезавшая густой лес. По этой трассе из аэропорта несется автофургон с контейнером, доставленным из Заполярья.
Водитель уставился на дорогу. Напарник читает газету. Наконец водитель кидает взгляд в его сторону, – ему скучно ехать и молчать.
– Что пишут? – любопытствует он.
– Все то же, – лениво отвечает напарник. – В одних газетах, что везде хорошо, а у нас плохо. В других, что везде плохо, а у нас еще хуже… Одним словом – родная дерьмократия и свобода трёпа…
– Ну да, ну да. При коммунистах писали наоборот. Что там плохо, а у нас – как в раю.
– В раю – не в раю, а жили лучше, чем сейчас, – бурчит напарник. – Сейчас только мафия хорошо живет. Но – недолго.
– Я бы в мафию пошел, кто меня научит? – перевирает водитель Маяковского. – Пусть недолго, но зато – как в сказке.
Напарник опускает газету и оценивающе смотрит на него.
– Поздно. Староват ты для них. Сгодишься разве что на бегущую мишень.
Водитель вздыхает.
– А жаль.
Они некоторое время молчат. Потом напарник с газетой медленно поворачивает голову назад и секунду-другую смотрит на заднюю стенку кабины, словно сквозь нее видно, что находится в фургоне, и словно бы прислушивается.
А в темном кузове фургона стоит металлический контейнер. Он белый, со всякими циферблатами, светящимися в сумраке, весь в сверкающих никелем трубках, замках, ручках и других непонятных непосвященному деталях.
Между тем в кабине автофургона напарник опять читает газету, а водитель снова пристает к напарнику с разговорами. Он рассуждает:
– Интересно, а что там, внутри? В этом контейнере. Как эта фиговина выглядит? Я-то думал, там окошечко какое-нибудь есть…
Напарник снова опускает газету. И – нудным голосом:
– Оно тебе надо? – И снова утыкается в газетный разворот.
– И как они узнают, что внутри делается? – продолжает водитель.
– Они? Кто – они?
– Ну, ученые.
– Это их проблемы, – ворчит напарник из-за газеты и, помолчав, добавляет: – По цифрам узнают. На циферблатах.
– Хотел бы я все-таки глянуть на эту штуку, что внутри, – продолжает водитель. – А если она съедобная, то и попробовать.
– Все-то тебе – жрать! – досадует напарник.
– А что тут такого? – удивлен водитель. – Вкусно поесть и хорошей водочкой все это запить – в этом и состоит наше, народное, счастье…
– Ага, и светлое будущее всего человечества, – ехидно добавляет напарник.
– А чего? Хорошо выпить и закусить – самая что ни на есть светлая мечта каждого порядочного мужика… да и бабы тоже.
– Дай же ты газету дочитать, балабол! – в сердцах говорит напарник. – Смотри, город уже скоро.
– Дочитаешь, пока через город будем ехать, – обиженно возражает водитель.
11
Профессор Свешников выходит из административного корпуса института, проходит между гигантскими колоннами, поддерживающими фронтон в псевдоантичном стиле, спускается по ступенькам и сворачивает налево, где, приткнувшись к стене здания, рядком стоят автомобили. Навстречу ему попадается знакомый сотрудник, пожилой, со шкиперской бородкой. Они раскланиваются и жмут друг другу руки.
– Домой? – вопрошает сотрудник.
– Да, пора, – подтверждает Свешников.
Они расстаются. Свешников подходит к "Вольво" цвета морской волны, отключает сигнализацию, открывает дверцу и садится за руль.
– Домой… – бормочет он и смотрит на часы. – Домой, по моим расчетам, я попаду позже… – Он достает из кармана мобильный телефон, набирает номер. – Мария Степановна? Свешников. Здравствуйте-здравствуйте… Да. Я назначен руководителем. Спасибо… А скажите-ка, любезная Мария Степановна, что слышно о нашем грузе? – Слушая ответ, он весь подбирается. – Давно привезли? Великолепно!.. Скоро буду!
12
Наташа лежит в спальне на кровати. Она лежит на боку и смотрит на себя в зеркальную стену шкафа.
– И впрямь, подруга, – осуждающе говорит она отражению. – Проститутка ты. Содержанка. – Тяжко, с подскуливанием вздыхает. – И, похоже, это моя натура, – выносит наконец себе приговор.
В спальню входит Коля. Он доволен и весел.
– Успокоилась, сказка? – спрашивает он с некоторой игривостью.
– Как видишь, – грубовато бросает Наташа.
– Тогда слушай: у меня сегодня ночью одно важное мероприятие.
– Догадываюсь, какое – по лахудрам своим пойдешь? – безо всякого любопытства и недовольства говорит Наташа.
Коля снисходительно качает головой.
– Я сказал – дело у меня. Значит – дело.
– И когда ждать?
– Завтра утром. Часам к одиннадцати, если все будет в порядке. А если все будет очень хорошо, то к вечеру.
– Ясно, – вяло подает голос Наташа.
Коля открывает зеркальные дверцы шкафа и роется в одежде. Достает черную тенниску, черную куртку, черные "джинсы". Наташа меланхолично наблюдает за его сборами. Потом лениво говорит:
– Ты же знаешь, я не люблю оставаться дома одна. Да еще ночью.
– И что?
– И не останусь.
– Катись к мамочке.
– Почему – к мамочке? У меня подруги есть.
Коля поворачивается и подозрительно смотрит на жену.
– И что? – повторяет он холодно.
– Прогуляемся с подружками по вечернему городу. Может, в баре посидим. А потом у кого-нибудь из них заночую. Или они у меня.
Коля, раздеваясь, недовольно морщится.
– Не хватало еще! Нечего водить сюда кого попало. Оставайся лучше у них.
– Хорошо, – флегматично соглашается Наташа.
Коля остается в узких трусах. У него и впрямь красивая, атлетическая фигура. Он любуется на себя в зеркале. Достает из шкафа махровое полотенце.
– Пойду в душ, – сообщает он.
– Мог бы и раньше это сделать, – напутствует Наташа.
Он выходит из спальни и тотчас заглядывает снова.
– Учти только, – предупреждает он. – Если к мужику какому зарулишь, я его вычислю. У меня разведка лучше, чем у ментов. Ему тогда – крышка. А тебя я так изуродую – никто не узнает. – Он тыкает в ее сторону толстым указательным пальцем. – Попробуй только опозорить меня.
– Мне тебя хватает до упора, – говорит Наташа устало. – А как тебя вспомню, так от остальных мужиков тоже тошнить начинает. – Она криво усмехается. – Этак я скоро лесбиянкой стану.