– Мам, – я стоял в дверях кухни, все еще с трудом обращаясь так к этой рыжеволосой женщине.
– Да, доча, садись покушать.
– Мам, а можно мне в салон красоты и по магазинам? – я воззрился на огромную гору блинчиков, фактически залитых сметаной, которую поставили передо мной.
– По магазинам? В салон красоты? – мама-Лена была явно обескуражена. – Конечно, как хочешь, детка. Только поешь.
– А деньги? – в душе недовольно заворочалась совесть. Но я успокоил ее, в конце концов, я же буду тратить их на это тело.
– Детка, у тебя же есть карточка. Думаю, тебе хватит?
– Спасибо, мам. Пойду? – я выскользнул из-за стола, с тревогой глядя на блинно-холестериновую бомбу, оставшуюся на столе.
– Одна?
– Не переживай. Надо же начинать жить, как сказал доктор. К тому же буду на связи, – я потряс новеньким телефоном у нее перед носом и шмыгнул в прихожую.
– Сашенька, а покушать?
Но я уже хлопнул дверью. Потыкав в кнопочки, записал себя на стрижку, чистку лица и еще парочку приятных процедур. Проверив запас денежных средств на карточке, одобрил щедрость родителей и окунулся в шопинг. Через каждые полчаса успокаивал взволнованную маму и отца, отчитываясь о проделанной работе. Те в недоумении соглашались. Заявился домой только к вечеру. Бледный и шатающийся от усталости, но довольный до такой степени, что родители только хмыкнули. Усадив меня за стол, водрузили передо мной тарелку с Эверестом из картошки и мяса.
– Я не хочу это, – ковырялся я в тарелке с едой.
– А что ты хочешь, Сашенька? Надо хорошо кушать, доня, ты совсем похудела.
– Ээээ… – очешуеть, если это похудело, то что же было раньше?
Поковырявшись в тарелке еще минут десять, зарыв под картошку мясо и проглотив пару кусочков выловленной морковки, я выполз из-за стола.
– Мам, хочешь я тебе покажу, что я купил-а.
– Конечно.
Следующий час я с упоением выряжался в женские шмотки. Шопинг и раньше был моей огромной страстью. А сейчас при таком почти безграничном спонсорстве... Старые вещи я безжалостно запихнул в пакеты и выдворил из комнаты. Мне не возражали, и правильно. Доктор же сказал: «Не нервируйте девочку». Мда, конечно, обрядить такой танк, как я, дело весьма хитрое, но чем труднее задача, тем желаннее награда. Я снова стою перед зеркалом, созерцая результаты труда. Волосы перекрашены и золотыми волнами спускаются к талии. Ши-кар-но! Не придраться. Грудь, запакованную в новый лифчик, соблазнительно приоткрывает в меру скромный вырез. А вот остальное я пока стыдливо задрапировал в тряпочки. Ну что ж. Сейчас лето, и до наступления учебного года я приведу себя в форму. Модель из меня не выйдет, но талию я найду.
4
Итак Жизнь попытка №2.
Я спешил за Михелем. Почти нагнал его. Схватив за руку, с улыбкой окликнул. Но Михель не узнавал меня. Вежливо улыбался и снова исчезал в толпе. И я снова бежал за ним.
Проснувшись измученным во сне бесплотной погоней, я поплелся в ванную. Усевшись на бортик ванны, стал ждать, когда наберется вода. Вдруг заметил на внутренней стороне бедра кровь. Я в панике вскочил и стал лихорадочно искать повреждения. Но кожа везде была чистой. Шрамы, оставшиеся после операций, покрытые нежной кожицей, тоже были целыми. Откуда тогда кровь? Я почти выскочил из комнаты, когда догадка буквально парализовала меня. Кровь! Я же девушка? Вот черт! Я отправился в ванную, сердце стучало в груди как заполошное. Отыскав на полках средства гигиены, я погрузился в изучение инструкций. Значит, так: открыть, снять, вставить. Тьфу ты! Уши запылали от стыда. Я спустил воду, встал под душ и аккуратно вымыл себя, морщась от брезгливости. Выдохнул. Вставил тампон. И как девушки с этим ходят? А если он вылетит? Передвигаясь семенящими шагами словно заправская гейша, я вернулся в кровать. Натянув одеяло под подбородок, замер, прислушиваясь к своим ощущениям. В кровати я решил провести все время, пока эти дела не закончатся. Но каких-то особых ощущений не наступило. В дверь поскреблась мама-Лена:
– Сашенька, ты не встаешь? Болит что-то? – обеспокоилась она, глядя на мою перепуганную физиономию.
– Нет, мам, – густо покраснев, буркнул я ей в ответ.
– Тогда почему не встаешь?
– Не могу, – покраснел я еще больше. Хотя, казалось бы, уже куда больше-то.
– Что произошло? – мама-Лена начинала паниковать.
– У меня это… критические дни, – выдавил я из себя, готовый провалиться сквозь землю.
– Болезненно? Полежи, сейчас я тебе но-шпу принесу. Почитай журнальчики.
Я благодарно кивнул и еще больше зарылся в постель.
Через два часа журнальчики надоели, и я, осмелившись, переполз к компьютеру. Забив в гугл запрос, стал постигать азы женской гигиены и все, что с этим связано. Хм… Значит, жить можно? Фух. И даже активно жить. Порадовало известие о том, что ничего из меня выпадать не будет. Даже если очень постараюсь. Ободренный этой новостью, я выполз в зал. Пристроившись в ногах у отца, лежащего на диване, стал водить «околомашинные разговоры». Водить я умел давно, и очень хотелось обкатать джип новоявленного отца, но, судя по всему, подобное предложение повергло его в шок. Я стушевался и попытался выкрутиться из неловкой ситуации. Но тут отец принюхался. Задумчиво почесав макушку, спросил:
– Санька, а чем это от тебя пахнет?
Я вспыхнул маковым цветом. Он УЧУЯЛ? Я, сгорая от стыда и потупив взор, мечтал схорониться под ковер. Как же раньше я не чувствовал, что от девушек пахнет в "эти дни"? Может, я что-то не то сделал и вот… Позорище-то такое!
– Санька, точно пахнет. Ты что, пользуешься моей туалетной водой?
– Твоей? – волна облегчения затопила меня. Точно! По старой привычке я все еще иногда хватаю мужской парфюм с полки и пользуюсь гелем и шампунем, купленными для отца. Но как вот сейчас это объяснить?
– Понимаешь, я случайно. Перепутала. А он такой вот, не выветривается.
И я бочком ретировался на кухню. Схватив яблоко, пристроился за столом. Мама что-то опять готовила.
– Сань? Как самочувствие? Отвари дикий рис, пока я готовлю мясо.
Я застыл в ступоре. Что отварить? Почему рис вдруг дикий? Вытащив банку с первым попавшимся рисом, я снова погрузился в транс. Хм? А как варить рис? Мама глянула на меня, печально покачав головой, забрала банку.
– Сань, ты совсем ничего не вспомнила?
– Нет, – я нервно выломал пальцы и замер.
Она обняла меня и, целуя в макушку, шептала про то, что все наладится. Волна мучительного стыда затопила мою совесть. Я, вздохнув, уткнулся ей в шею и спрятал пылающее лицо.
5
Я выбираю белые бутоны роз с чуть розоватой каемочкой. Всегда любил эти розы. В сумочке лежат диски с моей музыкой. Надо навестить свое второе тело. И маму. Тихонько просачиваюсь в палату и меняю увядший букет на новый, ставлю чуть слышно музыку. Откидываю одеяло и, согрев в руках крем, начинаю массировать руки, ноги…
– Здравствуй, Сань, а я чуть опоздала, давай я помогу тебе перевернуть Сашеньку аккуратно, – мы, пыхтя от натуги, переворачиваем и начинаем в четыре руки растирать спину.
– Что говорят? Сдвиги есть? – сколько бы раз я не задавал этот вопрос, всегда с замиранием сердца жду на него ответа.
– Нет, все по-старому. Никто не понимает, что с ним. Он просто не просыпается, Сань. Слышит нас, но не реагирует. Спасибо за цветы, детка, и за музыку. Иногда мне кажется, что ты Санечку лучше меня знала. И как же я о тебе раньше не слышала?
– А мы с ним больше в сети общались, – да-да, легенду я продумал тщательно.
– И голос. У вас голос… так похож. Иногда закрываю глаза, и как будто сын со мной разговаривает. У вас даже интонации одинаковые… Если бы не ты, Сань… В общем, спасибо тебе, моя хорошая.
У меня в глазах предательски защипало.
– А к нему кто-нибудь еще приходил?
– Друзья, подруги бывают. Но сейчас реже. Ты же знаешь, несчастью с молодостью не по пути. Тяжело это.
Что ж, я и не ждал Михеля. Вру. Надеялся. Очень. Ну и ладно! Переживу. Теперь уж точно переживу!
Сидя по-турецки на кровати и укутавшись в пушистый халат, я пытался решить дилемму. Михель! Что мне делать? Хотелось одновременно убить это исчадие моего личного ада и кинуться ему на шею. Но кидаться на шею в облике бегемотика было мучительно стыдно. Я автоматически заплетал и расплетал косу. Надо же! Мое тело помнит навыки предыдущей хозяйки? Интересно, что я еще умею? Но углубить и всесторонне рассмотреть этот насущный вопрос мне не дали. В комнату поскреблись, дверь распахнулась, и на пороге застыла девушка.
– Санька, – завопила она, плюхнувшись с разбегу на мою кровать. Кровать жалобно всхлипнула. – Санька, как я по тебе соскучилась, – меня беспощадно трясли и щупали.
– Эээээ… – красноречиво промычал я в ответ.
– Ты правда ничего не помнишь? – глаза девицы почти вылезли из орбит. И девица, полузадушенно хихикнув, удобнее устроилась на кровати.
Значит, покидать мое скромное общество она не торопится. Я обозревал эту немелкую тушку и соображал, сколько полезного можно выудить из нее без вреда для здоровья и собственной психики.
– Я Оля. Ты и правда ничегошеньки не помнишь? Офигеть! Круто-круто! – фонтанировала девица.
Что крутого-то, понять я не мог. Но на всякий случай покивал головой, дабы привести источник информации в благодушное настроение. Как бы так ненавязчиво выяснить интересующие меня вопросы? А вопросов накопилось вагон и маленькая тележечка. Но Оля человек деятельный, подскочив на кровати, на четвереньках стала продвигаться к компьютеру. Я закусил губу, не удержавшись, фыркнул – она больше всего сейчас напоминала панду.
– Так-с. Если ты не помнишь ничего, я тебе устрою экскурс в историю. Смотри сюда, – она пощелкала мышкой и, открыв папки с фотографиями, начала просвещать меня о житье-бытье и школьных буднях.
К вечеру я был в курсе, что мы интеллектуальные богини и презираем большую часть этого несовершенного мира. Мда. Дела. С каждым килограммом ненависть и противостояние, я думаю, увеличивалось? Но есть свет в конце тоннеля, и этот свет именуется не иначе как Даниил. Рассматривая фотографию симпатичного парня, я мысленно облизнулся. Хорош. Высокий холодноватый блондин. Истинный, блин, ариец. Может, есть плюсы в моем нынешнем теле? Кстати, да? Про секс. Я помялся. Еще раз помялся и выдавил из себя:
– Оль, а как…хм…на личном фронте у меня дела?
– Даже не знаю, что тебе сказать, Даниил опять с этой дурой Переверзевой. Я их на днях встретила, и он так на меня взглянул… – дальше Ольга в подробностях вспоминала тот многозначительный взгляд. Судя по эмоциям девушки, Даниил должен быть великим актером, ибо сумел вложить в этот единственный взгляд всю боль и тоску оттого, что они не вместе. И пялиться он должен был на нее как минимум минут тридцать.
В общем, остается печально резюмировать: секса у Саньки не было и в подругах дура. Проводив Ольгу, я снова вернулся к проблемам насущим. То бишь к сексу. Трахаться хотелось неимоверно. И привычного способа избавиться от напряжения я в силу некоторых физиологических особенностей был лишен. А как удовлетворить это тело, имел весьма и весьма смутные представления. Озадачив гугл своей проблемой, я погрузился в детальное изучение вопроса. Следующие полчаса, оккупировав ванную, я честно пытался получить это самое удовольствие. Нащупав клитор, посочувствовал дамам. Надо же, и на вот этой горошинке надо как-то развернуться? Это вообще реально? Потерев так и этак, добившись каких-то неприятных ощущений, я решил переключиться на душ. Так, отрегулировал напор, температуру, развел ноги и, закрыв глаза, направил струю туда. Хм… Опять ничего. Может, я не способен? Есть же фригидные женщины? Плюнув на все, я привычным движением огладил колечко ануса. Приятно. Закрыв глаза, я продолжал ласкать себя там. Растягивая и проникая пальцами, я плавился от получаемого удовольствия, которое концентрировалось в паху. Что же теперь? Я попробовал еще раз приласкать себя между ног. Пальцы уже уверенней нашли клитор, и я чуть-чуть прикоснулся, мягко огладил горошинку подушечками пальцев. Ощущения были приятными. Я продолжал поглаживать себя, бедра подались навстречу и шире открылись. Удовольствие нарастало жаркой волной изнутри. Грудь, отяжелев, просила ласки. Застонав, я одной рукой продолжал ласкать себя, другой сжал грудь. Тело выгнулось, ускорив движение, я резко сжал бедра, буквально вдавливая в себя клитор, и через пару секунд затрепетал от накатившего оргазма. Фух. Расплавленная истома окутала тело. Кое-как выбравшись из ванной, я прошмыгнул в комнату. Тело все еще потряхивало от впечатлений. Значит, я все-таки не фригиден. Еще как не фригиден! Сейчас бы еще покурить.
6
Пот заливал глаза, ноги будто свинцовые с трудом отрывались от земли, но я с упорством гнал свои лишние килограммы к светлому будущему. Так, еще пять минут, и будем считать задачу-минимум осиленной. Кое-как добежав до намеченной цели, я поплелся на спортивную площадку. Отжимания-приседания-пресс… О боже! Может, плюнуть и уйти? В конце концов, у меня еще послеоперационный период не прошел? А я тут вкалываю, как краповый берет в кроссе на выживание? Но крамольные мысли тут же развеялись, когда я рассмотрел, что площадку оккупировали парни. Боже мой, да тут сплошной стимул для утренних пробежек. Подтянутые, спортивные, с увлечением штурмующие турники. Я обласкал их взглядом и мысленно выписал себе годовой абонемент на утренние пробежки. Интересно, а как девушки знакомятся? Будь я в своем теле, мой гейдар тут же замелькал бы разноцветными огоньками, определяя, есть ли тут свои. А потом все просто: пара взглядов, ненавязчивые вопросы… Но сейчас моя интуиция, скромно отмалчиваясь, трусливо зажалась в уголке подсознания. Так и оставшись в гордом одиночестве, ведя мысленные переговоры со смелостью, я, незаметно для себя, отработал намеченную программу.
Ну что ж. Осталось только с чистой совестью идти домой. В конце концов, у меня сегодня день Х. Как подумаю, начинается нервная почесуха. Приняв душ и тщательно подобрав незатейливый наряд, чтобы нужное приоткрылось, а ненужное скромно спряталось, я застыл перед зеркалом. Итак, макияж. Спустя час и трижды умывшись, я все-таки сдался и свел все к минимуму. Накрасил ресницы и губы. Отправился в небольшую уютную кофейню, расположенную аккурат напротив бизнес-центра, в котором трудился Михель. Я знал, что в обед он не откажет себе в чашке прекрасного капучино. Увидеть его хотелось до мурашек вдоль позвоночника.