– Здравствуй, Михель, – ласково улыбаюсь я ему. – Присоединишься? – киваю на чашку с кофе.
– С удовольствием.
Но разговор не клеится, напряжение, повисшее в воздухе, такое плотное, что трудно дышать.
– Сашенька, – голос Михеля глухой. – Я вам сейчас такую чушь скажу, что самому не верится… Вы мне очень напомнили одного человека. Не внешне. Ваш голос. Ваши жесты. Даже то, как вы делаете паузы, выгибая бровь. Это просто невероятно.
– Кто этот человек? – я старательно улыбаюсь. А внутри болит-болит душа. Болит от ненависти и от боли за себя и за него. Глупый Михель. Любимый и глупый.
– Не важно. Сейчас это уже не важно, мы расстались давно.
– Скучаешь?
– Скучаю, – Михель не отрывает взгляд от столешницы. – Но так надо, Сашенька. Жизнь не любовный роман.
– Чушь. Это нам решать, что есть наша жизнь – любовный роман или сборник анекдотов.
Михель, усмехнувшись, поднимает на меня глаза. И я, забыв дышать, тону в глубине этих чайных глаз. Хмелея, словно от убойной дозы коньяка. Почему же ты так на меня действуешь?! Моя ладонь накрывает его руку, и я получаю убойный разряд тока. Боже! Еще секунда, и я расскажу ему все. Расскажу, кто я есть… Но Михель вздрагивает и, вырывая ладонь, быстро встает. Путано извиняясь, оставляет деньги на столике и уходит. Я, закусывая губу, провожаю взглядом его фигуру, его силуэт расплывается и двоится от набежавших слез. Я дурак! Или дура? Не важно, идиотизм не имеет пола.
Чтобы убить горечь этой встречи, я отправился в любимый торговый центр. Бродить между заманчиво блестевших витрин, немых манекенов, одетых в красивые тряпочки, это лучшая терапия от растрепанных чувств. Блуждая по нескончаемому лабиринту бутиков, я мысленно беседовал с Санькой. Это еще одна новоприобретенная привычка. Я был так погружен в свои мысли-чувства-переживания, что не видел перед собой ничего. Только налетев на чью то спину, стряхнул оцепенение. Надо же, дежавю. Федечка.
– И снова здравствуйте, – парень шутливо мне поклонился. – Это хорошая традиция врезаться в меня?
– Да уж, случайности неслучайны, – улыбнулся я ему в ответ. – Что ты тут делаешь?
– Вот, – Федечка ткнул мне на джинсы, – одежду купить нужно.
– Я помогу?
– Поможешь? – радостно заулыбался мне в ответ он.
– Да с удовольствием. Итак? Что нам нужно купить?
Через три часа в ноль убитый Федечка жалобно просил о снисхождении, примеряя очередную рубашку. Но меня было не остановить, я был в своей стихии. Одеть симпатичного парня. Да! И еще раз да! Одеть и постричь. Позор нации, а еще гей. Криво ухмыльнувшись, я потащил его на последний этаж, оккупированный бесчисленным количеством салонов красоты. Усадив его в кресло стилиста, мы с мастером вдохновенно начали обсуждать, что и как надо сделать для неотразимости данного экземпляра. Поймав в зеркале совсем разнесчастный взгляд Федечки, я все-таки отмел варианты с перекрашиванием и другие сильно креативные идеи. Сошлись мы на том, что такую мощь и стать надо подчеркнуть. Чуть меньше часа спустя Федечка с восторгом рассматривал в зеркале высокого мощного парня. Квадратный подбородок вкупе с короткой стрижкой и замысловато выбритыми висками смотрелись агрессивно, но чертовски стильно.
– Нравится?
– Офигеть как! – расплылся Федечка в ответ. – Сань, спасибо, я теперь для тебя все что угодно…
– Точно? – ехидно прищурился я – Даже не убьешь за мой вопрос в лоб?
– Спрашивай, – радостный Федечка даже не подозревал, на что соглашается.
– Федь, ты гей? – прошептав парню на ушко мучивший меня вопрос, я ретировался за кресло для пущей безопасности. Оттуда уже наблюдал, как парня затопила пунцовая волна стыда. Он, неразборчиво рыкнув, угрожающе двинулся в мою сторону. Я, забившись в угол, выставил перед собой руки и залепетал:
– Федь, ты обещал, что не убьешь.
– Ты с чего это вообще взяла? – парень грозовой тучей навис над моей бедовой головушкой.
– А я ведь не ошибаюсь? – решил я в омут с головой.
– Теперь всем разнесешь? – как-то вдруг сник Федечка.
– Зачем это? – я успокаивающе погладил его по плечу. – Феедь, а пошли кофе с мороженым?
Залив шарик мороженого кофе, я про него благополучно забыл, слушая Федечкину исповедь. А того как прорвало. И на меня потоком полились сомнения, боль и страх парня. Я как губка пропитывался его эмоциями. Как все знакомо! Не в силах выразить, насколько я сочувствую и сопереживаю ему, я пересел к нему и обнял. Целуя в висок, нашептывал выхлестнувшему эмоции парню слова утешения. «Все нормально… Все будет хорошо… Не бойся… В этом мире есть место всем…» Есть ли место в этом мире таким как мы? Будет ли все хорошо? Хм… В этом я был не уверен, но к чему мои сомнения этому добродушному парню, который сам перепуган своим внутренним миром?
Разошлись мы уже глубоким вечером, и то после того, как мама-Лена в пятый раз мне позвонила и уже приказным тоном велела немедленно явиться. Но, лежа в постели, я не мог уснуть. Федечка словно разворошил осиное гнездо внутри, поднимая неудобные вопросы. Вопросы о том, так ли неправ был Михель, решивший сбежать от этого мира? Мира, который переполнен страхом и агрессией. Мира, в котором будущее это призрачный мираж и есть только настоящее. Может быть, впервые я начал понимать Михеля.
Утром, измученный ночным бдением, я буквально клевал носом, стараясь не уснуть под мерный голосок исторички. Вдруг на парту мне спланировал самолетик. Я, проворно схватив его, уволок подальше от глаз преподавателя. Развернув, прочитал. «Спасибо за вчерашнее… ВСЕ. Кофе с мороженым за мной?» Я, повернувшись, кивнул Федечке в знак согласия, еще раз полюбовавшись на творение рук своих. Парень, выдернутый из привычной мешковатой одежды и облаченный в одежду по размеру, с новой стрижкой, выглядел просто настоящим самцом. Ай да я! Я снисходительно посмотрел на девиц, вдруг заметивших одноклассника. Эх, курицы-наседки, и куда вы раньше смотрели? Но впрочем, этот парень изначально создан не для вас. Чувствую чей-то буквально прожигающий взгляд и, подняв глаза, встречаюсь взглядом с Даниилом. Хм. Что это было? Неужели ревность? Чувство собственника заворочалось и показало коготки? Да это мне только на руку, мальчик мой! Как только звонок прозвенел, надо мной вырос Даниил, и, скрестив руки на груди, он безапелляционно заявил:
– Сань, пошли, нужно поговорить.
Я покорно поплелся за ним.
– Са-аа-ань? – голос Даниила, переполненный фальшивой лаской, заставил толпу мурашек промаршировать вдоль позвоночника. – Может быть, объяснишь мне, что происходит? То ты целуешься со мной, то вдруг какие-то дела с Федечкой?
– Даааань, – решил не сдавать позиций я, – может быть, ты мне объяснишь, в чем проблема? Ты мне вроде не парень? Чтобы вести столь задушевные беседы и чего-то требовать?
– Не парень, – подозрительно легко согласился Дан, надвигаясь на меня.
Ой, меня что ли сейчас целовать будут? Это всегда пожалуйста. Это я люблю до безумия. И я растворяюсь под волшебным действием поцелуев.
Я сижу и согреваю крем в руках, рассказывая Саньке о том, что происходит. Тихонько в полголоса.
– Сань, я так запутался. Дан, Михель, теперь еще и Федечка. Как ты думаешь, может, я не по хребту поклажу взял? Вывезу? Может, ты уже проснешься и я поделюсь грузом задач? Да, подружек я лишился, кажется, может, к лучшему? Не знаю, с чего это я вдруг решил, что смогу зацепить и Дана, и Михеля? Но ты же знаешь, я всегда был упертый и самоуверенный. И еще этот английский… Пффф… В общем, жизнь у девушек не сахар. Вроде бы вот она, возможность любить парней и не бояться, не ловить на себе презрительные взгляды. И ни фига! Можно, но нельзя. Ибо проблема на проблеме… Эх...
Выговорившись и промассировав Саньке тело, тщательно расчесав отросшие волосы, я нехотя поплелся домой.
9
– О мама мия!!! Этот парень сведет меня с ума, – я булькал от злости. – Тоже мне барин!
В бешенстве перетряхнув шкаф, я вытащил на свет божий ворох одежды. Что значит «мы идем сегодня в клуб, собирайся»?! Уже месяц у нас с Даном были не пойми какие отношения. Он бесил меня своими диктаторскими замашками неимоверно. И мы находились в состоянии войны почти все время, пока не целовались. Стоило ему прикоснуться к моему телу, как разум благополучно отчаливал и я таял и стекал восторженной лужицей к его ногам. Вот и сейчас, позвонив на ночь глядя, он сообщает мне, что мы идем в клуб. А меня спросить? Может, я сплю себе в розовой пижамке и вижу десятый сон? Никуда я не пойду! Тоже мне господин! Господин… Стоп! А что? Я мысленно потер ладошки. Ну, Данечка, берегись. Моя «мстя» будет страшной. Я еще раз с упоением зарылся в одежду. Когда-то в период сильнейшего душевного затмения я купил себе штанишки из черной кожи и несколько любопытных штучек в комплект к ним.
Черт! Кто бы знал, насколько неудобна обувь на высоченной платформе. Чувствую себя я отнюдь не женщиной-вамп. А клоуном-самоучкой, впервые забравшимся на ходули. Я ковылял по лестнице, проигнорировав лифт, старясь привыкнуть к неудобной обуви. Пффф… Кто бы мне сказал, насколько это мучительно, я бы сразу забил. Тело, затянутое в кожу, потело, а те части тела, что не обтянуты, мерзли. Наконец я вывалился из подъезда, стараясь сделать это как можно грациознее, и застыл пред светлыми очами своего деспота. Деспот ушел в глубокий шок, судя по упавшей челюсти и застывшему взгляду.
– Проснись и пой! – я рискнул покрутиться перед Даней. – Нравлюсь?
– Не то слово… Сань? – Даниил пожирал меня взглядом. – Сань, может быть, не поедем никуда?
– С хрена это? – от возмущения я чуть не подпрыгнул. – Ты вытащил меня из дома, чтобы пожелать доброго вечера?
Все-таки какая волшебная вещь – сочетание мужского восхищения и алкоголя. И вот я, уже забыв о том, что обувь неудобная и штанишки тесные, извиваюсь на танцполе. И плевать мне на то, что Дан в бешенстве, я не его собственность! Ночь и музыка проникают в меня и заставляют кровь пульсировать синхронно импульсам музыки. Заинтересованные взгляды словно оглаживают мое тело, заставляя его сексуально изгибаться и призывно покачивать бедрами. Да! Как я соскучился по этому состоянию свободы, сексуальной раскрепощенности. Всего того, что я вынужден прятать глубоко внутри своего женского тела. И сейчас забытые ощущения, опьяняя меня, заставляли поддаваться ритмам музыки. Вдруг меня, резко дернув, прижали к себе. Я выгнулся от омерзения – потные руки гуляли по моему телу, чужие влажные губы пытались обслюнявить мои губы. Я забился в приступе отвращения и паники, пытаясь вырваться. Но сил не хватало. Я ошарашено обвел взглядом зал, ища помощи.
– Нет! – кричал я, отталкивая от себя ненавистную пьяную тушу.
– Да ладно, детка, не дергайся, ты же хочешь! – дохнуло на меня перегаром.
Равнодушные пьяные лица вокруг. Почему? Почему никто не поможет мне? Неужели всем все равно? Я в отчаянии вцепился ногтями в ненавистную нависшую надо мной рожу.
– Сука! – от удара по лицу я отлетел к краю танцпола. И со страхом смотрел на надвигающуюся на меня тушу. В следующую секунду на макушку туши обрушился пивной стакан, и туша, замутненным взглядом обведя народ, распласталась у моих ног. Я подняла глаза на Даниила, сжимавшего кружку в руках. Схватив за руку, он рывком поднял меня на ноги, буквально выволок из клуба и, запихнув в такси, уселся рядом.
– Даааань… – меня трясло.
– Дура. Доигралась? На что ты рассчитывала?
– Дань, я не понимаю, – всхлипнув, я уткнулся ему в грудь, стараясь не реветь. – Почему так?
– Сань… – Даниил обхватил меня двумя руками. – Ты… Ты как будто не ты вовсе. Сегодня ты сама виновата, зачем ты одела на себя вот это все? Зачем ты так танцевала? Я же тебя знаю хреново количество лет. Ты не такая. Ты, блин, еще вчера краснела при слове секс. А сегодня сама сплошной ходячий секс. Вот и лезет к тебе всякое отродье. Санька, я сам чувствую себя таким отродьем, если бы ты знала, как мне хочется сделать так же.
Я судорожно отшатнулся от Дана, и, забившись в уголок такси, скукожился и молча всхлипывал до самого дома.
Дома скользнул в свою комнату, не стирая косметики, свернулся в клубок под одеялом. Было больно от осознания правды. Даниил меня хотел, да… но это не любовь. Было страшно от осознания того, насколько я беспомощен в этом теле. Было горько оттого, что я должен скрывать свою натуру, свою страстность, иначе девушке нельзя. Иначе она пария. Неужели и в этом теле меня не могут полюбить? Неужели я не способен вызвать ничего, кроме похоти?
Присев рядом с Санькой, я перебирал пряди волос.
– Вот такие дела, Сань, не получилось из меня нормальной девушки. И мой гениальный план с треском провалился. Михель от меня шарахается, Дану я нужен только переспать. Я идиот. Я не понимаю, зачем и для чего мне жить дальше так? Хочется забиться под пыльный плинтус… и… знаешь, я вдруг начинаю понимать, почему ты пряталась в шкурке «невидимки», я тоже туда сейчас хочу.
Отчитавшись и покаявшись, я принялся за обычную процедуру массажа. Потом я решил выкатить Саньку во дворик больницы. Я твердо знал, что Санька любит бывать на солнышке. Лицо после прогулок становилось каким-то умиротворенным и просветлевшим, что ли. Я поправлял пледы, в которые укутал Саньку от сырых осенних ветров.
– Сань! – чья-то тяжелая лапка дружески хлопнула меня по плечу.
– Ааа! – подпрыгнул я на месте и укоризненно уставился на Федечку. – Ты что здесь делаешь? – я с удивлением рассматривал облаченного в халат не первой свежести парня.
– А я волонтер. Помогаю в свободное время.
– Мммм… – изумлению моему не было предела.
Я понимаю, что надо бы восхититься тем, что парень выполняет этот тяжелый труд бесплатно и добровольно. Но медведеподобный Федечка в не совсем чистом белом халате был скорее похож на изверга–санитара из фильмов ужасов про психушку, чем на доброго фея. Поэтому я закатился в приступе смеха, представляя, сколько незапланированных инфарктов могло случиться при виде такого вот санитара.