В этот момент танк тряхнуло, потянуло влево, прямо на почерневший от времени забор. Что-то вроде большого камня попало под левую гусеницу. Штайнер проворно переключил гусеницу на задний ход. Метцгер еще успел подумать: "Да что у них тут, бревна поперек дороги положены, что ли", и тут то, на что наехал танк, выбросило в снежном вихре прямо на броню.
Это был мужчина. Судя по домашним коротким портам и расстегнутой на груди рубашке, он не собирался проводить на улице длительное время. Скорее всего, не собирался вообще покидать теплую, протопленную избу. Штайнер ловко выровнял танк. Труп соскользнул с брони под днище. 2075-й медленно двинулся дальше по улице.
"Но где же сами ребята из Анненербе, черт возьми?", подумал Метцгер.
Улица вывела танк на небольшую площадь. В дальнем конце ее громоздилось неуклюжее здание, в котором Метцгер узнал церковь - только без купола. На дверях висела красная табличка.
"Сельсовет", подумал Метцгер.
- Встань за церковью, - сказал он Штайнеру.
Штайнер кивнул, не оборачиваясь.
Действительно, слева от здания находился небольшой сад, в котором, сломав пару яблонь, вполне мог разместиться - и оставаться незамеченным - их легкий танк.
Когда танк был надежно укрыт и Штайнер заглушил мотор, Метцгер сказал:
- Кауэр, Штайнер - оставайтесь здесь. Мы с Беккером осмотрим деревню.
Штайнер взглянул на командира с невыраженным упреком.
- Кауэр - непрерывно держать площадь под прицелом, - продолжал Метцгер.
- Так точно, - ответил Кауэр.
Уже открывая люк, Метцгер сказал:
- Если мы не вернемся через полчаса, выдвигайтесь в Подмышье.
- Но... - начал Штайнер.
- Это приказ, - холодно закончил Метцгер.
Они выбрались из танка и ушли. Штайнер провожал взглядом две фигурки, одна в черной куртке, другая в белом комбинезоне, пока они двигались наискосок через площадь.
- Я выйду покурю, - сказал Штайнер Кауэру.
Тот молча кивнул, не отрываясь от прицела. Сам стрелок не курил, но даже если бы курил, не стал бы покидать танк. Хотя он и быстро остывал, здесь было теплее, чем снаружи. И по крайней мере не было пронизывающего ветра, который закручивал снежные бурунчики на площади.
Загрохотал люк, вставая на место за выбравшимся наружу Штайнером, а потом стало тихо.
Если бы Кауэр последовал за ним, то он увидел бы, что, хотя Штайнер и извлек кисет из теплой куртки, курить он не стал. Вместо этого водитель 2075-го осторожно вытряс на ладонь табачные крошки и принялся совать их себе за пазуху. Впрочем, вряд ли бы это сильно удивило Кауэра. Все знали, что Штайнер немного странный. Но он был хорошим водителем, и, что немаловажно, хорошим товарищем. А странности у всех есть. И на войне они вылезают с наглостью фурункулов. Кауэр, например, понимал, что Метцгер не одобряет его патриотизма. Вполне, впрочем, искреннего. Цинизм же командира иногда просто коробил Кауэра, даже сильнее, чем крестьянская смекалка Беккера. Но Кауэр также понимал, что товарищи стараются прощать ему его, возможно, неуместные восторги, и в свою очередь не обращал внимания на их маленькие причуды.
Напихав табака себе за пазуху, Штайнер чуть наклонил голову вперед и закрыл глаза, словно к чему-то прислушиваясь.
Слушал он долго и внимательно.
Теперь и Беккер это заметил. Волосы мужчины были покрыты инеем. В руке он держал ложку. Он почти успел вынуть ее из тарелки с темно-красным варевом, которое превратилось в кусок льда. Длинная капля супа свисала с ложки, соединяя ее со льдом в тарелке.
За спиной Беккера что-то загрохотало. Беккер обернулся и увидел, что пока он разглядывал труп, командир снял заслонку и заглянул в печь. Радист тоже уже успел удивиться тому, что здешние обитатели не протопили дом, позволив себе погибнуть такой лютой смертью. Это было тем более непонятно, что Беккер видел во дворе крепкую поленницу.
Метцгер заглянул в печь и хмыкнул. Беккер тоже глянул, в чем дело.
Дрова в печи были! Они были сложены аккуратным колодцем и успели прогореть почти до половины, прежде чем почему-то погасли. Сейчас они были присыпаны снегом.
- Ну, снег, положим - это они вьюшку не закрыли, - пробормотал Беккер, глянув вверх. - Но...
- Нет, это не наши парни. Это термоудар, - сказал Метцгер задумчиво.
- Что? - удивился Беккер.
Беккер разбирался в химии, в основном в технологиях брожения и перегонки. Познания Метцгера лежали несколько в другой области - до войны он работал мастером цеха на металлургическом заводе.
- Просто температура очень резко упала, - ответил Метцгер. - Мгновенно. Некоторые успели выскочить из домов, но большинство - нет. Хозяин дома даже не успел донести ложку до рта, не успел понять, что происходит. В доме было плюс пятнадцать, а стало минус тридцать. Когда мы испытывали тигли, мы погружали их в холодную воду. А здесь наоборот. Их как будто ударило молотом.
Он посмотрел на Беккера - тот слушал его объяснения с удивлением и интересом, - и продолжил:
- Огромным молотом, сделанным из очень холодного воздуха. Но в принципе, разницы никакой. Потому и вьюшку не закрыли - они все умерли в один миг. Некому было.
Беккер огляделся. Заметил покрытые инеем светловолосые головы, торчащие с полатей. Они были слишком малы, чтобы принадлежать взрослым людям. Беккер отвел взгляд.
- Но почему? - спросил Беккер. - Почему температура упала так резко?
- Русский климат, - предположил Метцгер.
- Если бы это был климат, - возразил Беккер. - Они бы знали, что так бывает. Утепляли бы дома...
- Наверное, это случается очень редко, - пожал плечами Метцгер. - Если бы это случалось каждую зиму, даже русские не стали бы жить здесь. Слишком сильно придется утеплять. Это нерационально.