Все они лежали головами в направлении к выезду из деревни - к той самой дороге, по которой танкисты прибыли в Точки. И хотя Беккер знал, что послужило причиной этого исхода, картина все равно была жуткой. За сегодняшний день они столкнулись лицом к лицу с гораздо большим количеством мертвецов, чем за полгода войны.
- Очевидно, термоудар имел неодинаковую мощность на своем протяжении, - сказал Метцгер, разглядывая тела. - Как сковородка на огне; сильнее всего прогревается центр, а края остаются холодными. Здесь же было наоборот. Они успели понять, что происходит, и попытались спастись, но молот уже опустился... Нам нужно возвращаться.
Беккер выразил согласие энергичным кивком. Зимний день короток, а им еще предстояло добраться до Подмышья через лес. Теперь танкисты двигались медленно, обходя трупы. Беккер покосился на командира и заметил, что тот хмурится.
- Жалко их, - пробормотал Беккер.
На самом деле его интересовала причина озабоченности командира.
- Это да, - сказал Метцгер. - Но нам придется вернуться, не выполнив задания.
"Да и хрен с ним, с заданием", подумал Беккер, но промолчал.
- Я полагал, - пояснил Метцгер. - Что людей на улицу выгнали наши парни из СС. И хотя мы не нашли их самих, можно было бы сказать, что в Точках они были. Но теперь понятно, что все люди здесь погибли в результате природного катаклизма.
- Здесь весь климат - один сплошной катаклизм, - мрачно заметил Беккер, ежась от холода.
- Да. Но теперь мы по-прежнему не имеем ни малейшего представления, куда делись четыре наших танка со всем экипажем и пехотой, которая вызвалась их сопровождать.
Беккер пожал плечами.
Потянуло дымом. Не свежим, уютным запахом близкого дома и уютного тепла, а старой гари. Так пахнет куча золы. Вскоре танкисты обнаружили и источник запаха. По правой стороне улицы начались разбитые, обгоревшие дома. Длинные обугленные горла печей торчали из руин, как черные оплывшие свечи. Беккер радостно улыбнулся. Наконец-то закончилась вся эта чертовщина, печи, огонь в которых погас от термоудара и суп, замерзший прямо в миске. Танкисты наткнулись на что-то хорошо знакомое и объяснимое. Остовы изб и печей ясно и недвусмысленно говорили об одном: по этой деревне стреляли из танка, не далее чем вчера.
- И все-таки наши здесь побывали, - сказал Беккер, указывая на развалины и воронки. - Они сбились с пути в этом чертовом лесу, как и мы. Только они взяли восточнее.
Метцгер, морщась, рассматривал остовы изб.
- Отвратительно, - пробормотал он.
- Да уж, но мы же на войне, - поддакнул Беккер, слегка озадаченный мягкотелостью командира.
- Как тело улитки, вырванное из раковины, - продолжал Метцгер, указывая рукой на одиноко стоящую среди руин печь. - Ее делали так, чтобы на нее никогда нельзя было увидеть полностью. Стены дома укрывали ее, а теперь она выставлена напоказ.
- Печь просто крепче, вот и выдержала обстрел, - сказал практичный Беккер. - Если бы хозяева дома выжили, они бы могли готовить на ней еду.
Метцгер и Беккер вышли на небольшую площадь. В центре находилась молодая, всего метров пять в высоту, ель. В длинном сарае за ней, скорее всего, находился клуб для танцев. Ёлку, видимо, посадили прямо здесь, чтобы не рубить каждый раз новую на Рождество. Беккер мысленно одобрил рачительность русских. Вокруг на многие километры расстилался лес, и они могли без всяких проблем рубить новую ель каждый год - но вырастили свою.
Ель была украшена. Беккер удивился. До Рождества оставалось больше двух недель. Но тут радист увидел,
Метцгер скрылся за елью. Беккер затравленно оглянулся. Оставшись один, он немедленно пожалел, что выбрал роль часового. Метцгера теперь видно не было. Радисту казалось, что он тут совершенно один. Ну, если не считать мертвых русских и немцев. Если эсэсовцы смотрели на несчастного танкиста своими черными провалами глаз совершенно безучастно, то русские, кажется, начали шевелиться в снегу. Осторожно, чтобы он не заметил, разминать застывшие суставы. И медленно поползли к Беккеру. Очень медленно, чтобы он не успел обратить внимания на то, расстояние между ним и мертвецами сокращается... сокращается... пока не будет слишком поздно!
Беккер взвыл и бросился за ель. Он поскользнулся на черном льду - с тела натекла кровь и бог весть что еще, а потом это все замерзло - и чуть не упал. Беккер покинул свой пост очень вовремя. С гулким стуком на то место, где он только что стоял, обрушился первый из срезанных Метцгером трупов.
Беккер забежал за дерево и врезался в командира. Со стороны площади донеслось еще два глухих удара. Беккер заметался, как собака, которую ошпарили кипятком. Метцгер ухватил его за рукав - крепко, так, что затрещали нитки.
- Густав, - сказал он мягко. - Мы сейчас заберем жетоны и поедем домой. А дома выпьем, помянем ребят. Кстати, у тебя ведь еще остался самогон?
К Беккеру начало возвращаться его привычное лукаво-любезное выражение лица.
- Нет, - сказал он хрипло. - Но можно будет достать.
- Вот и отлично, - сказал Метцгер.
Беккер глубоко вздохнул, окончательно приходя в себя. Они вернулись к упавшим телам. Метцгер наклонился. Жетон в его руках переломился с сухим резким звуком, похожим на выстрел. Со вторым дело не пошло так просто. Это был именно тот парень, чьи ребра безумный хирург русских превратил в подобие костяного веера. Латунная овальная табличка была отлично видна.
Но находилась она в аккурат на залитой кровью грудине, между ребрами, на которых застыли черные сгустки крови и мяса.
Метцгер присел на корточки, отвернулся и протянул руку. Он понимал, что это глупо - не смотреть, куда ты лезешь руками - но ничего не мог с собой поделать. А ведь еще можно было наткнуться на край ребра, и он мог оказаться острым.
Метцгеру удалось нащупать жетон, но подцепить его не удалось. Залитая кровью пластинка примерзла к остаткам свитера. Метцгер наконец посмотрел на труп. Попытался подцепить край пластины пальцами.
Беккер стоял к ним обоим спиной и нервно, а может от мороза, то и дело переступал с ноги на ногу. Он не сводил взгляда с трупов русских, лежащих в снегу на улице.
Метцгеру ничего не оставалось, как перерезать шнурок, на котором держался жетон, и попробовать оторвать его от тела целиком, а не только нижнюю часть, которую обычно и забирали с убитых. Сначала у него не получалось; жетон примерз намертво. Метцгер поморщился, все-таки перевел взгляд на труп, чтобы ухватиться поудобнее, и попробовал еще раз.
Раздался жуткий треск.
Беккер подпрыгнул на месте и выстрелил. От неожиданности он даже попал в голову ближайшему мертвецу, и череп разлетелся. Бело-серое брызнуло в разные стороны.
- Не стрелять! - рявкнул Метцгер.
Беккер обернулся.
- Я просто оторвал жетон, - сказал Метцгер, показывая Беккеру жуткий черно-красно желтый шмат.
Беккер закатил глаза и поспешно отвернулся.
С третьим жетоном Метцгер решил уже так не рисковать. Кровь залила выгравированный на латуни номер части и фамилию мертвого эсэсовца. Метцгеру пришлось отколупать лед ножом. Затем он достал из кармана куртки записную книжку и карандаш и просто переписал данные, досадуя на себя за то, что не догадался сделать это сразу. Убрав в карман книжку и жетоны, Метцгер поднялся на ноги.
- Все, - сказал он. - Пойдемте к танку, Беккер.
Тому не надо было повторять дважды.
Радист рванулся прочь с площади с такой скоростью, что вокруг него взметнулись снежные вихри. Добежав до ближайшего перекрестка, он остановился, оглянулся через плечо на неторопливо шагающего Метцгера.
Вид у радиста был пристыженный.
Беккер дождался, пока Метцгер поравняется с ним. Дальше они пошли вместе.