Новинки и продолжение на сайте библиотеки
По барабанным перепонкам стучит незатейливый, прилипчивый мотивчик, который последний месяц чуть ли не из каждого утюга звучит. Пестрая толпа похожа на единый живой организм, бьющийся в эпилептическом припадке, по ошибке названный танцем. Полумрак клуба скрадывает это буйство красок, щадя уставшие за день глаза. Виски обжигает горло, обрушиваясь в пустой желудок раскаленной лавой, и оставляет на языке едкую горечь. Сбоку льнет лихорадочно горячий омега, раскрасневшийся то ли от духоты клуба, то ли от спиртного, его острые ноготки цепко впились мне в ладонь.
Невольно сравниваю нас, оцениваю и ладно сидящие на его точеной фигуре брендовые тряпки в радужных разводах, и пепельно-белые волосы с показушно-небрежной стрижкой, и ярко-голубые глаза, выделяющиеся на миловидном личике.
Наклоняюсь к нему и, ткнувшись носом в висок, жадно вдыхаю. В какофонии запахов, тонкой паутиной прилипшей за вечер, удается выцепить отголоски его собственного — ванильно-сладкого, как и у всех омег, с вкраплениями трав. Вкусный. Конфетка оказалась под стать обертке.
Эмми, кажется, так его зовут, целует в ответ — куда-то в щеку, шершавый язык влажно проходит по коже, вычерчивая линию скулы, а потом добирается до губ. У поцелуя мятный привкус жвачки и полынно-жгучий — сигарет. Эмми идет эта черта, и я окончательно останавливаюсь на своем выборе на этот вечер, прижимая хрупкую фигуру ближе к себе, ненавязчиво намекая. Кто-то сбоку одобрительно свистит. Не оборачиваюсь, показываю средний палец. Зрители не нужны.
— Пойдем. — Омега загнанно дышит и лихорадочно облизывает искусанные губы.
В полутемных, похожих на лабиринт коридорах клуба я совершенно не ориентируюсь, поэтому покорно иду следом за Эмми, пока не оказываюсь в какой-то каморке, захламленной ведрами, швабрами и ядовито-цветастыми флакончиками с моющими средствами. Глухо щелкает выключатель, и тесное пространство наполняется теплым электрическим светом.
Проворные пальцы омеги забираются под тонкий свитер, оглаживая кожу, и я не остаюсь в долгу — провожу ладонью по спине, вдоль позвоночника, замирая на пояснице чуть дольше. Эмми провокационно выгибается, совсем по-кошачьи напрашиваясь на ласку. И я не скуплюсь, выполняя его капризы. Запах ванили усиливается, забивается в легкие сладкой ватой.
— Твой запах, — холодный кончик носа касается моей шеи, посылая по телу волну дрожи, — такой необычный для беты. Грейпфрут и шоколад.
Он беззастенчиво трется об меня, при этом ухитряясь оставаться по-прежнему невинным, отчего складывается ощущение, что это не меня соблазняют, уверенно подталкивая к греху, а я совращаю доверчивого школьника.
— Потому что я омега, — не вижу причин скрывать. Эмми на долю секунды замирает, а потом в голубых глазах вспыхивают озорные искорки.
На неровную пирамиду ведер падает тонкая футболка с изображением глазастой мультяшки. Бряцает ремень, и коротко вжикает расстегиваемая молния. Омега оборачивается через плечо, лукаво улыбаясь.
— Пожалуй, так даже интересней.
Считается, что быть омегой — это не физиология, а призвание.
По моему скромному мнению — это диагноз, причем довольно исчерпывающий. И хрен ты к нему подберешь лекарство, дешевле сдохнуть.
Коварный понедельник, подкравшийся незаметно, и очередные сборы на работу убеждают меня в этом в который раз. Минут двадцать уходит на пробуждение и завтрак, состоящий из чашки крепкого чая с сахаром, а остальные сорок на то, чтобы привести себя в божеский вид и найти тонкую грань между приличным омегой, работающим секретарем в крупной фирме, и застенчивой блядью, только что вылезшей из постели клиента. Отражение, словно издеваясь, раз за разом показывает второй вариант. И это ни черта не смешно!
Серьезно, мироздание, неужели я так много прошу?!
За пять минут до выхода я прихожу к компромиссу с зеркалом, спрятав следы бурных выходных за стеклами очков в толстой оправе и безукоризненно-белой водолазкой. Наскоро запихнув в рюкзак все, что попалось под руку, я выскакиваю за дверь.
Улица встречает морозом, жадно набрасывающимся на незащищенные шарфом кончик носа и щеки, тонким слоем снега, едва прикрывающим асфальт, и витающим в воздухе ощущением приближающегося праздника. Все окна украшают симметричные кляксы-снежинки, а витрины мигают разноцветными гирляндами, на углу хвастливо приосанилась красавица-елка, кокетливо подмигивая блестящими шарами.
На работу я в буквальном смысле влетаю, лишь чудом не разъехавшись на скользкой от натаявшего снега кафельной плитке. Приветливо покивав охранникам, прошмыгиваю через турникет. Лифт, ради разнообразия, сегодня ждать себя не заставляет и отправляется на нужный мне этаж полупустой.
Все идет неправдоподобно хорошо, и это настораживает.
Только оказавшись в приемной и торопливо покосившись на висящие на стене часы, показывающие, что до начала рабочего дня осталось десять минут, я шумно выдыхаю и плюхаюсь в свое кресло. Там же, не вставая, начинаю раздеваться, благо практика в этом деле у меня была огромная. Куртка, шурша рукавами, летит на диванчик для посетителей, а шапка и шарф — на тумбочку с ксероксом. За расшнуровкой берцев и застает меня мой непосредственный начальник, внезапно заявившись раньше обычного.
— Мистер Фоук, — меня окидывают красноречивым взглядом, оценивая растяжку и узкие джинсы, пока я торопливо пытаюсь убрать ногу со стола. — Вам помочь?
— Ценю ваше рвение помочь, мистер Харди, но я взрослый мальчик и со шнурками как-нибудь справлюсь, — язвительностью, как ни стараюсь ее скрыть, все равно фонит сквозь вежливое равнодушие.
За альфой закрывается дверь, а из меня будто вытаскивают стержень — я обмякаю на стуле, превращаясь в желе, и в раздражении спихиваю на пол стопку папок, которые в пятницу методично рассортировывал по дате. Пестрые прямоугольники на сером паркете приносят извращенное удовольствие.
Наша история стара как мир. Нейт Харди — директор «Ультрамарина», компании, занимающейся рекламой, а я играю роль его секретаря уже последние три года. По всем законам жанра, начальник, имея в свободном доступе хорошенького омегу, должен периодически трахать его на столе, в кресле, у шкафа с документами и — где там еще положено? И Нейт совсем не против придерживаться этого сценария, проблема в том, что я куда охотнее нагнул бы своего начальника, чем раздвинул под ним ноги. И на это есть две причины.
Во-первых, задница мистера Харди. Он и сам чертовски привлекательный, но вот его задница заслуживает отдельной строчки в моем списке. Когда он появляется на работе в своих тесных, не оставляющих простора воображению брюках, как сегодня, у меня от желания темнеет в глазах, так хочется запустить ладонь под тонкую ткань и огладить соблазнительные полушария, сжать их, оставляя следы ногтей на светлой коже.
Во-вторых, голос мистера Харди — бархатно-мягкий, с едва заметной хрипотцой. Я слышал, как Нейт орет на подчиненных, слышал, как смеется над очередной шуткой, слышал, как он по пьяни шепчет мне на ухо пошлости, уговаривая поехать к нему. И у меня рвет крышу, стоит лишь представить, как он будет стонать подо мной, умоляя о большем. А в том, что он будет стонать, я не сомневаюсь. Он просто создан для этого.
Большая стрелка часов едва достигает двенадцати, и телефон, будто только этого и дожидался, взрывается трелью, а к начальнику начинают подползать первые страждущие. Ночуют под дверями, что ли?
Добро пожаловать в ад, мистер Фоук.
Ближе к обеду толпа в приемной рассасывается, вспомнив о физиологических потребностях, а телефон, словно устав, замолкает. Или виной тому вытащенный штепсель из розетки. Аминь, блин! Рассортировав документы на подпись и прихватив чашку чая, иду в кабинет к Нейту. Если бы руки не были заняты, перекрестился бы.
На мое появление альфа не реагирует, поэтому я подпихиваю ему под нос стопку бумаг, где предварительно отметил неоново-желтым стикером, где надо поставить подпись.
— Что? — переключается Нейт неохотно.
— Автограф, пожалуйста, — для наглядности тыкаю пальцем, где именно.
Нейт вчитывается в ровные строчки договора и, удовлетворительно кивнув, ставит росчерк в нужном месте.
— Ты подумал над моим предложением, Джей? — вопрос звучит внезапно, и я на мгновение теряюсь, но быстро понимаю, к какой теме мы вновь вернулись. С последнего разговора прошел месяц — все по расписанию.
— Мой ответ прежний, мистер Харди. — И да, о моих предпочтениях я был вынужден рассказать еще в прошлом году, так как логичные отговорки закончились и меня в прямом и переносном смысле прижали к стенке.
Неподписанную часть документов в раздражении отодвигают в сторону, и я по глазам Нейта понимаю все его желание запустить в меня пресловутой чашкой с чаем, которую я оставил на краю стола. Однако я дальновидный!
— Это противоестественно, — начинает со стандартного аргумента альфа, считая его самым веским в своем списке. Не удержавшись, фыркаю, за что меня награждают убийственным взглядом, обещающим все кары небесные разом.
— Или просто вам страшно, — убираю улыбку с лица и пожимаю плечами. — Но прошу заметить, мистер Харди, что опыт по подготовке партнера у меня куда больше, чем у вас.
— К чему ты клонишь?
— К тому, что никто не жаловался. — Опираюсь руками на столешницу и подаюсь вперед. — А некоторые даже просили добавки.
— Кажется, ты просто не знаешь, от чего отказываешься, — его хриплый шепот наждачкой проходится по нервам.
Вытягиваю руку и хватаю Нейта за шелковую полоску галстука, наматываю на кулак и резко дергаю на себя, впиваясь в его губы голодным, злым поцелуем, не даю перетянуть лидерство, проталкивая язык ему в рот, скользнув по кромке зубов и пощекотав небо. Чувствительно укусив напоследок, отстраняюсь и делаю шаг назад, чтобы до меня не могли дотянуться.
— Сучка строптивая, — выдыхает Нейт, облизываясь. — Ты же сам хочешь!
— О да! — не вижу смысла скрывать очевидное. В кабинете все провоняло моим запахом. — Из меня течет — хоть трусы выжимай.
— Но при этом твой ответ по-прежнему «нет»?
— Должно же что-то быть вечным в нашем изменчивом мире?! — по-детски невинно улыбаюсь, насколько это возможно в моем положении, конечно. Пора валить отсюда, пока мозг хоть как-то функционирует.
— Ты разбил мне сердце! — кричит мне вслед Нейт, но судя по тону, разбил я ему кое-что другое.
— Я принесу вам клей, мистер Харди. — Кто бы знал, каких сил мне стоит дойти до двери.
Уже в приемной понимаю, что еще чуть-чуть, и выжимать можно будет не только трусы.
Ебушки-воробушки, когда же вся эта свистопляска кончится?
***
Остывший кофе безбожно горчит, оставляя во рту противное послевкусие. Мерзнут кончики пальцев, отчего буквы на листе бумаги выходят угловатыми и резкими, передавая настроение. До конца обеденного перерыва остается двадцать минут, а желания вернуться в приемную под бок к альфе, который поставил себе цель сегодня довести меня до белого каления, так и не появляется. Опрокинуть на Нейта чашечку чая, что ли? Если эту чертову шелковую рубашку не сменит, то хоть моральное удовлетворение я получу.
Помяни черта.
Безошибочно нахожу в мешанине запахов один — едкую полынь и морскую соль перебивает дорогой парфюм. Нейта я чувствую раньше, чем он появляется в поле моего зрения. Передо мной ставят креманку из толстого стекла. Шарики мороженого — шоколадного и клубничного — притягивают взгляд, но я выжидательно смотрю на мистера Харди.
— Нам надо поговорить, — без предисловий начинает он. Наконец-то, мать его!
Понятливо киваю и вытаскиваю из рюкзака свой блокнот. Пролистав около десятка страниц, останавливаюсь на нужной и хищно щелкаю ручкой.
— Замечательно! У меня как раз возникло несколько вопросов. Вино мы с мистером Брауном подобрали, осталось уточнить некоторые детали меню у вас.
Не вовремя решивший глотнуть кофе Нейт давится и начинает кашлять. Сотрудники, собиравшиеся возвращаться на свои рабочие места, покидать столовую передумали, пожелав присутствовать на разворачивающемся прямо перед носом представлении до конца. Зашибись!
— Ты о чем?
— О корпоративе, — терпеливо поясняю я.
— Забудь об этом, есть дела поважнее! — альфа отмахивается и, дотянувшись до моего блокнота, захлопывает его. — Я хотел поговорить о нас.
— А есть это «нас»? — я вопросительно выгибаю бровь. Тема, конечно, животрепещущая, но корпоратив уже в следующую пятницу, а столько всего нужно успеть сделать. С проблемами с горизонтальной плоскостью можно разобраться в другой раз.
— В этом все и дело, Джей, — раздраженно шипит Нейт, предусмотрительно понизив голос, так как любопытные работники уже начали на нас поглядывать, а особо наглые — и прислушиваться. — Три года! Так продолжаться больше не может.
— Мне написать заявление?
— Я тебя сейчас убью, — не выдержав, все-таки рявкает альфа, отчего за соседними столиками испуганно подскакивают. Нейт вспоминает о наличии зрителей и читает мораль мне уже на несколько тонов ниже. — Джей, твои игры зашли слишком далеко. Не пора ли сдаться?
— То есть раздвинуть перед вами ноги, мистер Харди? Называйте вещи своими именами. Вы затеяли разговор только потому, что вам хочется потрахаться?
— Не передергивай, — рычит альфа. — Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь.
— Как и ты знаешь о моих чувствах и предпочтениях, Нейт, — устало произношу я и, порывшись в папке, вытаскиваю стопку листов. — Хорошо. Вот договор.
— На что? — он заинтересованно вчитывается в первые строчки.
— На наши отношения, — пожимаю плечами, словно такие вот договоры я составляю каждую неделю. — Я учел все пожелания и принял в расчет твои потребности.
— В смысле?
— Десятый пункт, — подсказываю я.
— Обоюдная измена?
— Все верно. Изменишь ты, и я автоматически получаю разрешение «сходить налево». Все честно.
— И что же будет считаться изменой? — судя по тону Нейта, идея ему ох как не понравилась, и если я не заткнусь, в меня полетит что-то тяжелое.
— Не будь ребенком, Нейт. Как только ты достаешь свой член из штанов в присутствии кого-то постороннего, не считая, разумеется, естественных нужд, правило вступает в силу. Там еще много интересного, поэтому внимательно ознакомься и взвесь все «за» и «против». У тебя есть время до Нового года.
— Я не знаю, то ли мне тобой восхищаться, то ли бояться, — он качает головой и тепло улыбается.
— Одно другому не мешает, мистер Харди. А теперь вернемся к корпоративу. Итак, меню!..
***
Четверг встречает меня жгучим морозом и хриплым признанием Нейта по телефону в том, что он заболел и вообще сейчас сдохнет, поэтому за главного остается наш исполнительный — мистер Браун, в чье распоряжение я временно перехожу. Старенький бета моему появлению радуется так, будто на его улице перевернулся самосвал с пряниками, и тут же дребезжащим голосом направляет сортировать архив, в котором, судя по толщине пыли и гирлянд из паутины, не убирались с момента появления его электронной версии, то есть лет пять как минимум.
Посещать меня в этой каморке никто не спешит, поэтому я с чистой совестью складываю несколько пирамид из пожелтевших от времени картонных папок, изображая видимость работы, а сам перебираюсь в расчищенный от хлама угол с книгой, благополучно мной забытой когда-то в нижнем ящике стола. Выползаю я из своего убежища только за чашкой кофе и в обеденный перерыв. Впрочем, от подлянки судьбы меня это не спасает.
— Джей, мальчик мой, — зовет меня мистер Браун в конце рабочего дня и протягивает увесистую, килограммов на пять, пачку документов. — Надо, чтобы это лично подписал мистер Харди. Съезди к нему. Заодно и проверишь его самочувствие.
И взгляд такой, из разряда — ты-ж-омега! Словно я родился с желанием помогать всем сирым и убогим!
— Хорошо, — натянуто улыбаюсь я, пытаясь скрыть свое неудовольствие. Я, конечно, мечтал посетить логово альфы и рад, что удачный повод навестить Нейта нашелся, но как-то морально к такому еще не готов.