Энн молчала.
Старый капитан прижался щекой к волосам жены, его губы почти касались ее уха.
— Господи, — произнес он вслух, — Ты же знаешь: Энн заслуживает большего. Она свое уже отстрадала. Она заслужила мужа, который бывает дома дольше, чем отсутствует. Господи, Тебе известны мои помыслы. Я ничего другого не хочу в этой жизни, как только быть рядом с ней. Но по причинам, известным Тебе одному, Ты даровал нам жизнь во времена неспокойные. На улицах нашего города царит злоба, наша колония, наша семья балансируют на грани войны. Нам не дано предугадать будущее, Господи. Но мы знаем одно: мы в Твоих руках. — Голова Энн склонилась на плечо мужа. Ее лицо было мокрым от слез. Джаред понял: Энн присоединилась к его молитве. Молиться в тяжелые минуты жизни вошло у них в обычай еще со свадьбы. — И, Господи, я молю тебя за Джейкоба и Исава. Если пламя полыхнет и начнется война, прошу Тебя, защити их. А еще, Господи, пошли мне мудрость в лондонском предприятии. Мое самое искреннее желание — сохранить мир на нашей земле. Но если мой отъезд сделает несчастной ту, кого я люблю больше жизни, цена будет для меня непомерной. Прошу Тебя, Господи, укажи мне Твою волю. Аминь.
Как только смолк звук его голоса, свою молитву начала Энн:
— Господи, сделай поездку моего мужа безопасной. Позволь ему принести мир в нашу несчастную колонию. С самого начала мы передали в руки Твои свои жизни и жизни наших детей, там они и остаются. И прошу Тебя, Господи, если будет на то Твоя воля, верни Джареда побыстрее домой.
После молитвы супруги принялись снаряжать Джареда в дорогу. Проходя мимо окна, Энн заметила во дворе какое-то движение. В саду за оснеженными кустами мелькнула чья-то тень. Женщина прижалась лицом к стеклу и вгляделась в ночь — в саду было тихо. Шапки снега, освещаемые луной, лежали на живой изгороди; между кустами чернели проталины. Дорожки были плотно утоптаны ногами. Ни шороха. Возможно, она увидела в стекле собственное отражение.
И тут Энн заметила человека, идущего короткими перебежками к дому. Фигура и походка указывали на то, что это мужчина. Незнакомец оглядывался. Но не успела Энн позвать мужа, как уже сообразила, кто это. «Исав! Что привело ее сына ночью в сад? Разве он не уехал в Кембридж?» Но вот из темноты вынырнула еще одна фигура. Край плаща приподнялся, сверкнуло что-то белое. Мерси. На ней — вечернее платье. Молодая женщина схватила Исава за руку и увлекла за собой в тень. Сад снова опустел.
Глава 4
Сначала он услышал ее смех. Затем зашуршали юбки, лунный свет выхватил из-под накидки белый край платья. Исав почувствовал, как изящные женские пальцы затрепетали на его руке… И последняя, ярким пятном отпечатавшаяся в памяти картина: он стоит в тени промерзшей изгороди и к нему прижимается Мерси. Головокружительная Мерси. Ее глаза игриво поблескивают в темноте, на губах порхает задорная улыбка. Грудь волнующе поднимается. Легкие клубы пара указывают на короткое, убыстренное дыхание. Не выпуская руки молодого человека, Мерси приковала его к себе еще и взглядом. Ее запах, подобно наркотику, парализовал все чувства Исава. Особенно то самое чувство здравого смысла, которое, не пребывай оно в состоянии временной летаргии, непременно воспротивилось бы встрече в саду в столь поздний час.
— Где ты был? — пожурила она его, игриво выпятив нижнюю губку и притворяясь обиженной. — Вот уже целую вечность я жду тебя на морозе!
— Ты знала, что я приду, — с восторгом выдохнул Исав.
По лицу молодой женщины пробежала самодовольная улыбка. — Почему ты хотела встретиться со мной здесь? — спросил он лишь бы что-то спросить. На самом деле он готов был с ней встретиться где угодно и по какому угодно поводу. Пошел бы на все, только бы остаться с Мерси наедине, как это частенько бывало в старые добрые времена, до ее замужества.
— А что, для этого нужна какая-то особая причина? — поддразнила его Мерси.
Настал его черед улыбнуться. Молодой человек помотал головой. Он все рассчитал верно. Мерси подмигнула и наградила его обольстительной улыбкой. В этой женщине было что-то дурманящее. С первой их встречи он не мог противиться действию ее чар. И теперь, по прошествии почти двенадцати лет, власть Мерси над ним ничуть не ослабла. А ведь она уже десять лет как жена Джейкоба.
Каждый раз, вспоминая сей неприятный факт, Исав закипал злобой. Этого не должно было случиться. Мерси принадлежала ему! Джейкоб ее украл! Только так братец мог ее заполучить. Предательство, которое Исав никогда не простит. Никогда.
— Мне нужно было с кем-нибудь перекинуться словечком, — сказала Мерси. — Джейкоб уехал по делам этого дурацкого Комитета безопасности, который чем-то там занимается всю ночь напролет.
Услышав о брате, Исав напрягся. Почувствовав это, Мерси прильнула к нему. Ее тело обладало волшебной силой — оно дарило тепло и покой. И Мерси умело этим пользовалась.
— Мне нужно было с кем-то пошептаться, — доверительно сообщила она, — а ты такой душка, позволяешь с тобой болтать.
И тотчас без видимого перехода разразилась обличительной критикой нынешнего обеда. Подобная светская болтовня была обыденным развлечением Мерси Рид Морган — самоуверенной светской бабочки, привыкшей быть душою любого собрания, большого или маленького, официального или нет. Даже злопыхатели, в основном женщины, сжигаемые завистью к Мерси, всегда окруженной толпой заискивающих поклонников, скрепя сердце начинали составление списков гостей с ее имени. Им было хорошо известно: успех их небольшого светского предприятия всецело зависит от присутствия на нем этой молодой особы.
Бедняжка Абигайль Хантер! Дорого ей обошлось понимание этого закона бостонского света. Наивная дочь богатого печатника решила доказать, что званый вечер может обойтись и без Мерси Рид Морган. В течение шести месяцев Абигайль тщательно продумывала детали своего приема; она наняла лучших музыкантов, выписала из-за границы изысканную еду и напитки, потратила больше времени на составление списков гостей, чем новоизбранный премьер-министр на формирование кабинета. В ночь перед этим торжественным событием все было доведено до совершенства: яркий теплый свет, веселая цветовая гамма, волшебная музыка… Когда же из Филадельфии прибыл Бенджамин Франклин, Абигайль Хантер засветилась победной улыбкой.
К сожалению, она торжествовала преждевременно. Отсутствие Мерси было замечено с первой минуты приема. Толки о том, что это не случайно, искрами разлетались от одного кружка гостей к другому. Во время обеда перешептывания стали обретать форму предположений и домыслов. «Чем бедняжка Мерси могла так прогневить Абигайль?»
Мисс Хантер героически пыталась увести разговор в другую сторону. Тщетно. Даже достопочтенный доктор Франклин со своими легендарными светскими анекдотами не мог повернуть ход беседы в более приемлемое для мисс Хантер русло. Один за другим, чуть ли не по очереди, гости вспоминали истории, связанные с Мерси, ее имя перелетало из уст в уста. И вскоре прием Абигайль начал напоминать ирландские поминки. Мерси Рид Морган не просто отсутствовала. Все выглядело так, словно она умерла! Мало-помалу ее фигура выросла до мифических размеров. Шутки Мерси казались веселее, а шалости более дерзкими и сумасбродными. Абигайль не удивилась бы, предложи кто-нибудь канонизировать Мерси как главную святую бостонского света! Ну а если Мерси — невинная мученица, то Абигайль — ее палач, и, стало быть, подлежит осуждению.
На следующий день чуть свет Абигайль Хантер появилась в доме Морганов, покаянно извиняясь за свое недостойное поведение. Мерси благосклонно, хотя не без некоторой поспешности, отпустила несчастной ее грехи. Как-никак Абигайль оказала ей неоценимую услугу. За один вечер репутация Мерси поднялась на недосягаемую высоту. С этого дня Мерси Рид Морган стала в бостонском обществе непререкаемым авторитетом.
— До чего скучным был сегодняшний обед, — возмутилась Мерси, прижимаясь к руке Исава. — Мужчины только и говорят об этой смехотворной революции. Я сделалась абсолютно больной.
Мерси обожала слово «абсолютно» — почти так же, как другие экспрессивные словечки и выраженьица, которые были призваны демонстрировать ее чувства.
Исав не мог насытиться ею. Ему не мешали ее невежество и тщеславие. Мерси прекрасно уживалась с этими недостатками. Более того — выставляла их напоказ. Может, потому-то Исав так сильно и любил ее. Она такая уверенная и свободная. И всегда веселая и забавная.
— Неужели все время нужно говорить об этой гадкой войне? — жаловалась между тем Мерси. — Рассуждая на эту тему, люди становятся агрессивными! — И, продолжая тянуть Исава за руку, добавила: — И ты, и твой брат были сегодня абсолютно невыносимы с вашими дурацкими спорами! Почему все не может быть как прежде? Почему мы не можем просто пообедать без того, чтобы не обратить застольный разговор в дурацкие политические дебаты.
— Я был не прав, — покорно согласился Исав. — Прости.
— Да, ты был не прав! — В глазах Мерси вспыхнули сердитые искорки. Но лишь на мгновение. Тут же она ласково добавила: — Тебе хотя бы достает здравого смысла признать это.
Взгляды молодых людей встретились. Даже в сумраке ночного сада было заметно, что в глазах Мерси плясали озорные искорки. Исав не знал женщины более ошеломительной. Длинные черные волосы мягко оттеняли белую матовую кожу. Полные губы слегка приоткрылись, когда он потянулся к ней. Внезапно Мерси отстранилась.
— Боже, до чего здесь холодно! — воскликнула она и плотнее закуталась в накидку. Затем, выпростав руку и одарив Исава своим теплом, дотронулась до его щеки. — Ты такой милый, так терпеливо слушаешь. Джейкобу вечно не до меня. Или он слишком занят, или слишком зол. — Мерси потянулась к Исаву и легонько коснулась губами его щеки. — А ты всегда рядом, правда? — сказала она и добавила на прощание: — Доброй ночи!
Шурша юбками, молодая женщина удалилась. Исав остался один в холодной ночи. Так было всегда — близкая, но недосягаемая. Но так будет не всегда.
— Разве ты еще не знаешь, родная? Я всегда буду рядом, — прошептал он в ночь.
Но только сад слышал его обещание.
Подобно многим молодым девушкам того времени, Мерси Рид впервые вышла в свет на шестнадцатом году жизни. Младший ребенок в семье и единственная девочка из двенадцати детей Ричарда и Пейшнс Рид, она с самого рождения была боготворима отцом, модным филадельфийским портным. Бальные наряды для подрастающей дочери стали главным удовольствием жизни Ричарда Рида.
Мерси впервые надела элегантное творение отца на открытие сезона в Филадельфии. Это было белое с голубым платье во французском стиле: низкое каре обтягивающего лифа с лентами, бантами и оборками, подчеркнутое легкомысленной нижней юбкой — роскошный низ фасона «полонез». Шедевр портняжного искусства дополнял белый пудреный парик с двумя локонами, спускавшимися на плечи, и жемчужное ожерелье.
На многих молодых женщинах подобный наряд выглядел бы экстравагантным и, возможно, более эффектным, чем они сами. Но не на Мерси. И девушка, и платье казались одинаково сногсшибательными. Глубокий блеск черных глаз юной красавицы оттенялся матовым мерцанием жемчуга; белизна кожи и тонкая изящная линия шеи, высокие скулы — все это давало повод для зависти, пожалуй, такой же отчаянной, как и французский покрой ее платья. Смелой глубиной своего декольте Мерси громко заявила о себе как о молодой самоуверенной особе, обладающей всей полнотой власти над мужчинами.
Центр общественной жизни колоний — Филадельфия как нельзя лучше подходила для светского дебюта Мерси. Юная красавица с ходу покорила филадельфийское общество. А уже через год стала его душой, желанной гостьей модных салонов, царицей балов и незаменимой участницей поединков в остроумии — любимом времяпрепровождении местной знати.
Вполне естественно, что Мерси Рид пользовалась своим положением для достижения главной цели — выгодного замужества.
Стесненная в средствах — деньги ей приходилось делить с одиннадцатью братьями, — она тем не менее могла выбирать жениха среди сотен молодых людей, стекавшихся в Филадельфию почти со всей Америки. Вскоре ее внимание сосредоточилось на двух поклонниках — братьях-близнецах из Бостона.
Впервые, издали, она увидела этих юношей в Филадельфии, однако познакомилась с ними лишь несколько месяцев спустя, во время весеннего бала в Бостоне. Что доставляло ей особое удовольствие, так это их постоянное и неистовое желание обратить на себя ее внимание, порадовать и развеселить. Словом, они были очарованы и влюблены. А Мерси нравились влюбленные. Их искреннее обожание являлось ее светским капиталом.
Девушка находила близнецов привлекательными. Любой из них был достоин сопровождать ее на светские рауты. Проблемы выбора на первый взгляд не стояло. Они были похожи — следовательно, одинаково красивы, и они были братья, а значит, одинаково равно наследовали громадное состояние семьи. Но едва речь заходила об их личностных качествах — идиллия нарушалась. Утонченный, великолепно образованный Исав привык вращаться в кругу научной элиты. Но хорошее воспитание, как известно, порой навевает скуку, поэтому Мерси случалось отдавать предпочтение Джейкобу. Его несколько грубоватые манеры казались ей обаятельными, а речь и юмор с налетом непристойности шокировали и восхищали. Но временами Джейкоб переходил границы дозволенного, становился развязным — и девушка вновь обращала свой взор на Исава.
Четко поставленная цель — жить богато и красиво — помогла остановить выбор на Исаве. Мерси рассудила так: превосходное образование и положение в обществе превратят Исава в главу моргановского клана — после смерти капитана, конечно. Итак, решено. Она выкажет расположение Исаву, и он женится на ней. Однако не успела юная прелестница прийти к столь благоразумному заключению, как узнала, что ее избранник зачислен в Оксфорд для прохождения двухгодичного курса обучения и уже готовится отплыть в Англию. Возникла новая дилемма: ждать Исава или переключиться на его брата?
Трудную ситуацию помог разрешить сам Исав. К радости Мерси, молодой человек поспешил засвидетельствовать свое горячее желание жениться на ней и увезти ее в Англию. Впрочем, Морган-старший не дал на то согласия; он полагал, что сын для начала должен получить образование. Исав понимал и даже принимал разумные доводы отца: учеба действительно будет съедать все время без остатка, и он не сможет целиком принадлежать молодой жене. Но если из-за отъезда ему придется потерять Мерси, он готов ослушаться родителя и увезти девушку с собой или вовсе отказаться от поездки — прими его возлюбленная такое решение.
Умненькая Мерси убедила Исава отправиться в Оксфорд без нее. И пообещала его ждать. Мудро поступит тот, рассудила она, кто не испортит отношения с семьей и поспособствует спокойному счастью Джареда Моргана. Эта небольшая жертва только удвоит в будущем — когда станут зачитывать завещание капитана — ее дивиденды. Пожалуй, такое промедление можно счесть выгодной инвестицией: два года терпения в обмен на долгую обеспеченную жизнь.
После неистового прощания — с клятвенными заверениями в любви и верности, с бесконечными просьбами Исава ждать его — девушка уверилась в правильности своего выбора. Все, что от нее требовалось, — потерпеть.
Поначалу письма из Англии прибывали пачками — по два-три послания, датированных одним днем: Затем, по мере погружения Исава в науки, Мерси стала получать по одному письму в неделю. Но зато какие это были письма! Полные страсти и нежности поэтические излияния юного студента, тоскующего по любимой.
Между тем отсутствие Исава было на руку Джейкобу — у него появился шанс завоевать сердце Мерси. Он частенько навещал ее, дарил подарки, сопровождал на приемы. Мерси, как особа светская, его не отвергала. В конце концов, он вот-вот станет ее деверем, а в семье должен царить мир. Кроме того, Джейкоб так же хорош собой, как и Исав (чего, правда, нельзя сказать о его манерах)… И потом, всегда лучше появиться в свете в сопровождении молодого красавца, нежели одной.