Сказать, что мистер Кармайл был раздосадован — не сказать ничего. Вмешательство этого клоуна, да еще в такую минуту, привело к тому, что у него дрожал каждый нерв. Стук палочек сводил его с ума, а сверкающая белизной дружелюбная улыбка мистера Вильямса стала последней каплей. Гордость мистера Кармайла корчилась от этой пытки. Люди за соседними столиками смеялись над ним, и Брюс Кармайл возненавидел «Цветник». Теперь он подозревал и осуждал всякого, кто хоть как-то связан с этим заведением. Он вскочил на ноги.
— Ну, я пойду, — сказал он.
Салли не ответила. Он смотрела на Рыжика, по-прежнему стоявшего там, где недавно находился мистер Реджинальд Крэкнелл.
— Спокойной ночи, — сказал мистер' Кармайл сквозь зубы.
— О, вы уходите? — Салли вздрогнула. Она чувствовала себя неловко. Как ни старалась, она не могла найти ни одного теплого слова. Она попыталась осознать, что обещала выйти замуж за этого человека, однако никогда прежде он не казался ей настолько чужим, случайно забредшим в ее жизнь. И вдруг, все еще не веря, она поняла, какой непоправимый шаг совершила.
Внезапное появление Рыжика потрясло ее. Странно, но на последние полчаса она забыла о нем и лишь сейчас поняла, что означает для этой дружбы ее замужество с Брюсом Кармайлом. С этой минуты Рыжик для нее не существовал. Если в чем-то и можно быть уверенной, так в этом. Салли Николас дружила с Рыжиком, однако, поняла она, миссис Кармайл видеться с ним не должна. Ее охватило опустошающее чувство потери.
— Да уж, с меня довольно, — сказал Брюс Кармайл.
— Спокойной ночи, — сказала Салли. — Когда я увижу вас? — спросила она неловко.
Брюсу Кармайлу подумалось, что он был не на высоте. Им двигали эмоции.
— Вы не возражаете, если я уйду? — спросил он уже любезнее. — Просто больше не могу оставаться в этом месте. Скажу вам одно: я вас отсюда заберу очень скоро.
— Боюсь, я не могу вот так все бросить, — сказала Салли, верная своим обязательствам.
— Мы поговорим об этом завтра. Я заеду за вами утром и отвезу на прогулку за город. Вам нужен свежий воздух после всего этого. — Мистер Кармайл вновь окинул «Цветник», любимое детище Исидора Абрахамса, гадливым взглядом и недовольно фыркнул. — Боже мой! Ну и заведение!
Он развернулся и пошел прочь. Рыжик со счастливой улыбкой устремился к столику Салли, как почтовый голубь.
4
— Господи! Надо же! — воскликнул он. — Здорово, что я вас встретил. Какая удача! — Он осторожно оглянулся через плечо. — Свалил этот зануда?
— Свалил?
— Ну, смотал, — объяснил Рыжик. — Я имею в виду, он не вернется?
— Мистер Кармайл? Нет, он ушел.
— Отлично! — удовлетворенно заметил Рыжик. — А то я уж подумал, что он пришел вместе с вами, когда увидел, как вы разговариваете. Что он вообще здесь делает? Мало ему Европы, приехал в Нью-Йорк, будь он неладен! Слушайте, как все-таки замечательно, что я вас встретил. Столько не виделись… Конечно, можно писать письма, но это не то. Кроме того, не умею я их писать. Так что мне и впрямь повезло. Хотите, я закажу вам что-нибудь? В смысле, чашку кофе или яйцо? Как же здорово! Нет, правда!
Его простое честное лицо сияло от удовольствия, и Салли показалось, будто из морозной зимней ночи она попала в уютный натопленный дом. И ее настроение внезапно улучшилось.
— Ох, Рыжик! Знали бы вы, как я рада видеть вас!
— Нет, правда? Вы, и правда, рады?
— Да.
— Вот это здорово! А то я боялся, вы меня забыли.
— Забыла!
И вдруг словно озарение снизошло на нее: Салли поняла, какое место он занимал в ее мыслях. Нет, она ни на минуту не забывала о нем.
— Я ужасно соскучилась, — сказала она и почувствовала, что слова выходят какие-то бледные.
— Надо же! — сказал Рыжик, жалея, что язык намного беднее мыслей.
Они ненадолго замолчали. Ликование, вызванное неожиданной встречей, поутихло, и где-то глубоко в своем сердце Салли ощутила странное чувство. Она попыталась не обращать внимания, но ничего не получалось. Ей казалось, что весь мир встал с ног на голову. Чувство росло. Она сопротивлялась изо всех сил, и все же смутно начинала понимать, что Рыжик для нее значил. Странные веши происходили с ней сегодня, странные чувства одолевали. Рыжик казался ей каким-то незнакомым, словно она увидела его впервые.
— Выглядите вы прекрасно, — сказала она, попытавшись опуститься на землю.
— А я и чувствую себя прекрасно, — сказал Рыжик. — Никогда мне не было лучше. Весь день на воздухе… живу просто, и все такое… много работаю. Дела идут отлично. Видели, только что я продал Перси этому, как его там? Пятьсот долларов за одну сделку. Чек у меня в кармане. Нет, как все-таки удивительно получилось! Я пришел сюда по делам, и тут как раз вы. Сперва я глазам своим не поверил. Надеюсь, ваши друзья не обидятся, что я лезу к вам с разговорами? Вы им объясните, что я просто старый приятель и что вы помогли мне начать свое дело, и все такое. Слушайте, — сказал он, понизив голос— Я знаю, вы не любите, когда вас благодарят, но я просто обязан сказать вам, как вы…
— Мисс Николас.
Возле столика стоял Ли Шенстайн, а рядом с ним выжидал юноша с маленькими усиками и в пенсне. Салли поднялась, и в следующее мгновение растерянный Рыжик остался один, глядя, как она появляется и исчезает среди танцующих пар. Все это походило на какой-то фокус, а он был не в настроении смотреть на фокусы. Он размышлял, постепенно закипая. Все происходящее казалось ему наивысшим проявлением наглости, неприкрытой дерзостью и бесцеремонностью чистой воды. С таким он сталкивался впервые. Вот так прийти, влезть в чужой разговор и, не говоря ни слова, увести ее…
— Что это за тип? — пылко спросил он, когда музыка прекратилась и Салли прихрамывая вернулась на место.
— Мистер Шенстайн.
— А другой?
— С которым я танцевала? Не знаю.
— Не
Салли накрыла его руку своей.
— Рыжик, дорогой, — сказала она. — я люблю вас. Я должна была уже давно понять это, но, кажется, до сегодняшнего вечера я себя не знала. — Она встала, наклонилась к нему и быстро прошептала ему на ухо. — Я никогда не буду любить никого, кроме вас, Рыжик. Постарайтесь это запомнить.
Она пошла прочь, но он схватил ее за руку и удержал.
— Салли…
Она вырвала руку, ее лицо исказилось, словно она боролась со слезами, которые уже не могла сдерживать.
— Я натворила глупостей, — сазала она. — Рыжик, ваш кузен… мистер Кармайл… только что сделал мне предложение, и я согласилась.
Она побежала прочь между столиков, словно какое-то дикое создание, возвращающееся домой. Рыжик неподвижно смотрел ей вслед.
5
Когда она вошла в квартиру, телефон в маленькой гостиной заливался. Она догадывалась, кто на другом конце провода, и потому звонок был для нее голосом друга, который взывал о помощи. Даже не закрыв дверь, она подбежала к столику и сняла трубку. Раздались придушенные жалобные звуки.
— Алло… Алло… Слышите… Алло…
— Да, Рыжик, — спокойно ответила Салли. В трубке послышался булькающий крик.
— Салли! Это вы?
— Да, я, Рыжик.
— Я вам уже сто лет дозваниваюсь.
— Я только что вернулась, я шла пешком. Они помолчали.
— Алло. — Да?
— Ну, я хочу сказать… — Рыжик, как обычно, было трудно выражать свои мысли. — Ну, это, знаете… Вы тут сказали…
— Да? — Салли постаралась, чтобы голос ее не дрожал.
— Вы сказали… — начал Рыжик, и снова ему не хватило слов. — Вы сказали, что любите меня.
— Да, — просто ответила Салли.
Другой странный звук донесся из трубки, Рыжик не сразу обрел способность говорить.
— Я… я… Нам надо встретиться. Я имею в виду, нехорошо обсуждать это по телефону. Я просто в нокауте. Я и не мечтал… Но послушайте, что вы там говорили о Брюсе?
— Я сказала… Сказала… — Лицо Салли исказилось, и трубка задрожала в руке, — Я сделала глупость. Я и не думала… А теперь слишком поздно.
— Боже, мой! — завопил вдруг Рыжик. — Вы же не собираетесь… Вы не собираетесь выйти за этого человека?
— Я должна, раз обещала.
— Но как же…
— Не стоит об этом, я должна.
— За такого зануду!
— Я не могу нарушить слово.
— Ничего глупей не слышал, — пылко произнес Рыжик. — Конечно, можете. Девушка не обязана…
— Не могу, Рыжик, дорогой. Правда, не могу…
— Но послушайте…
— Не стоит больше об этом говорить, не надо… Где вы остановились?
— Остановился? Я? В «Плазе». Но подумайте… Салли вдруг обнаружила, что тихонько смеется.
— В «Плазе»! Ох, Рыжик! Нельзя оставлять вас без присмотра. Так транжирить деньги… Ну, хватит на сегодня. Уже поздно, я устала. Я приду к вам завтра. Спокойной ночи.
Она быстро повесила трубку, чтобы пресечь новый протестующий вопль, и обернулась, услышав за спиной голос.
— Салли!
В дверях стоял Джеральд Фостер.
Глава XVII ПРИЗРАК ПРОШЛОГО
1
Щеки у Салли вновь порозовели, и сердце ее, совершив безумный скачок, забилось, как обычно. Придя в себя после внезапного потрясения, она почувствовала, что совершенно спокойна. Всякий раз, когда Салли представляла себе эту встречу, зная, что рано или поздно она произойдет, ее охватывала паника; однако теперь, когда они встретились на самом деле, она оставалась безучастной. После всего, что случилось этой ночью, она была не способна на бурные эмоции.
— Привет, Салли! — сказал Джеральд.
Язык у него заплетался, по лицу блуждала глупая улыбка, он стоял, пошатываясь, одной рукой опершись на дверь. Пиджак и воротничок он снял; было ясно, что выпил он немало. У него было белое одутловатое лицо, и от всей его фигуры веяло какой-то застаревшей неопрятностью.
Салли ничего не говорила. Еще минуту назад раздавленная цепенящей усталостью, сейчас она вступила во вторую фазу утомления, когда перетруженные нервы вдруг наливаются ненормальной живостью. Она смотрела на него спокойно равнодушно и бесстрастно, как будто перед ней стоял чужой человек.
— Привет, — повторил Джеральд.
— Что тебе нужно? — спросила Салли.
— Услышал твой голос. Дверь не закрыта. Дай, думаю, зайду
— Зачем?
Слабая улыбка слетела с его лица, словно была пришпилена. По щеке покатилась слеза. Наступила плаксивая стадия опьянения.
— Салли… С-Салли… Я так несчасн, — особо трудные слоги он неуклюже сглатывал. — Услышал твой голос. Дверь открыта. Дай, думаю, зайду.
Неясное воспоминание пронеслось в голове Салли. Где-то она уже видела это. И тут она поняла. Это был все тот же мистер Реджинальд Крэкнелл.
— Лучше тебе отправиться в постель, Джеральд, — сказала она твердо. Ничто в нем теперь не трогало ее, ни его вид, ни его жалкие страдания.
— Что толку? Не могу я спать. Мне плохо. Не могу спать. Салли, ты не представляешь, как я измучился. Я понял, каким был дураком.
Быстрым жестом Салли попыталась остановить эти запоздалые сожаления по поводу того, как он с ней обошелся. Ей не хотелось стоять здесь и выслушивать слезливые извинения Джеральда, приложившего в свое время все силы, чтобы разбить ей жизнь. Однако, как оказалось, вовсе не это его мучило.
— Каким я был дураком! Не надо мне сочинять пьесы, — продолжал он. — В первый раз как будто получилось, но на этом — все. Зачем я ушел из газеты? Это я хотя бы умел. Надо вернуться. Сегодня вечером очередной провал. Не буду я больше пытаться. Придется опять вернуться к этой рутине, чтоб ее.
И он тихонько зарыдал, исполненный жалости к своей тяжкой доле.
— Как несчас-с-н… — пробормотал он.
Он попытался пройти в комнату, однако, сделав шаг, накренился и вернулся к своей надежной опоре. На мгновение спокойствие покинуло Салли, сменившись презрением. Однако это прошло, и она вновь заключила себя в доспехи безразличия.
— Иди спать, Джеральд, — сказала она, — Утром будет лучше.
Возможно, какое-то смутное воспоминание о том, как ему бывает по утрам, проскользнуло в путаном сознании Джеральда, он сморщился и еще глубже погрузился в меланхолию.
— Может, к утру меня уже не будет в живых, — сказал он торжественно. — Я хочу покончить со всем этим. Покончить! — повторил он, сопровождая свои слова широким жестом, завершить который ему не удалось, поскольку пришлось срочно хвататься за спасительную дверь.
Салли не была расположена к мелодраме.
— Ох, иди спать, — сказала она нетерпеливо. Сковавшее ее холодное безразличие понемногу проходило, уступая место растущему негодованию: она сердилась на Джеральда за то, что он дошел до такого, она сердилась на себя за то, что когда-то находила этого человека привлекательным. Унизительно было думать, что в свое время она полностью подпала под его влияние, и она не чувствовала жалости. Смутно сознавала она эту странную перемену в себе. Обычно, завидев любое попавшее в беду существо, она испытывала горячее сочувствие; однако Джеральд, горевавший над тем, что должен вернуться к нормальной работе, ее не трогал. Страдалец заметил это и прокомментировал.
— Ты совсем… совсем меня не жалеешь, — посетовал он.
— Извини, — сказала Салли. Она резко подошла к двери и толкнула ее. Прильнувший к своей опоре Джеральд оказался на лестнице. Он цеплялся за ручку с видом человека, который стал свидетелем того, как самые основы мироздания пошатнулись. Он отпустил ручку и неуверенно пересек площадку. Обнаружив перед собой открытую дверь собственной квартиры, он пошатнулся и переступил порог. Удостоверившись, что путешествие его завершилось благополучно, Салли направилась к себе, намереваясь закончить эту тревожную ночь в постели.
Однако почти тут же она раздумала. Спать совершенно не хотелось. Ее охватило лихорадочное возбуждение. Надев кимоно, она пошла на кухню посмотреть, найдется ли на ее продовольственном складе стакан горячего молока.