— Кто тебя привез? — спросила она.
— Моя мама.
— А кто твоя мама?
— Моя мама! — удивленно ответил он.
— Конечно же. Какая же твоя королева глупая! — Она сделала знак одной из фрейлин.
— Вы знаете, чей это ребенок?
— Миледи Шеффилд, ваше величество.
Королева нахмурилась.
— Шеффилд умер какое-то время назад, не так ли? Думаю, что уже давно. Сколько тебе лет, малыш?
— Три.
Роберт, наблюдая издалека за своим сыном и королевой, встревожился и рассердился. То, чего он опасался, все-таки случилось. Кто за это ответит? Он помедлил, решая, насколько это опасно и не будет ли мудрее столкнуться сейчас с тем, с чем придется все-таки столкнуться. Он решил открыто подойти к королеве, готовясь к самому худшему, и тут же понял, что это было ошибкой. Как только мальчик его завидел, он покинул королеву и, подбежав к Роберту, обхватил его колени и взглянул на него с таким выражением, которое ясно давало понять, что эта встреча у них не первая.
С превосходно сыгранной беззаботностью Роберт взял его на руки и сказал:
— Что это такое? Что ты здесь делаешь?
Мальчик засмеялся и дернул Роберта за бороду.
— Этот молодой человек, кажется, близко знаком с графом Лестером, — сказала королева, и Роберт спросил себя, не прозвучала ли в ее голосе нота подозрения.
— Почему бы не быть друзьями с таким мальчиком, как этот? — беспечно спросил он. Граф опустил мальчика на землю и, подойдя к королеве, склонился перед нею в поклоне, он взял ее руку и спросил, какое впечатление произвело на нее его скромное развлечение.
— Нас неплохо развлекли, — слегка резко сказала Елизавета.
Мальчик снова подбежал к ним.
— Чей это сын? — спросила королева, глядя на Роберта.
— Леди Шеффилд.
— В настоящее время она не находится при дворе.
— Вы помните Шеффилда, ваше величество. Он был моим другом. Его вдова с мальчиком, его друзья и слуги останавливались у меня в Кенилуорте, пока я был при дворе. Затем, ваше величество, они проявили такое настойчивое желание увидеть вас, что я не мог им отказать.
— Мы не помним, чтобы мы видели их. Почему они нам не представились?
— Леди Шеффилд нездорова.
— Я видела ее один раз.
— Я лично передам ей о желании вашего величества.
— Пусть слуга пойдет за ней и прикажет явиться ко мне.
Роберт огляделся вокруг, чтобы посмотреть, не находится ли в поле зрения какой-нибудь слуга, которому можно было доверять. Он заметил такого человека и позвал его.
— Ее величество желают, чтобы к ней явилась леди Шеффилд. Приведи-ха ее сюда.
— Слушаюсь, милорд.
— И еще, — добавил Роберт, — уведи мальчика. За ним должна присмотреть его няня.
Слуга удалился вместе с маленьким Робертом, а в то время его отец страстно желал, чтобы Дуглас догадалась сделать то, чего он от нее ожидал.
Королева заговорила о медведях и о том, как ей понравилось представление. Но все это время Роберт ощущал, что она пристально за ним наблюдает.
К его величайшему облегчению, слуга вернулся один.
— Леди Шеффилд шлет свою благодарность вашему самому светлейшему величеству. Леди Шеффилд рвет на себе волосы от горя, потому что она так плоха, что не может встать с постели. Она умоляет ваше величество, известное своей снисходительностью, простить ее по этому поводу.
— Мы прощаем, — сказала королева. — Но мы все-таки повидаемся перед отъездом. Мы навестим ее в ее опочивальне, если возникнет такая необходимость. А сейчас можете сказать ей, что мы прощаем ее за этот день.
Роберт вздохнул почти с облегчением.
— Мне кажется, что я раньше видела этого мальчика, — сказала королева.
— Я очень к нему привязан, — заметил Роберт, — и у меня есть на это причины.
Она напряглась.
— Он напоминает мне мальчика, которого я знавал когда-то очень давно… в лондонском Тауэре. Я был безутешным узником, а он передавал от меня цветы одной богине, которую я страстно полюбил в то мгновение, когда впервые увидел.
Подобная лесть была для Елизаветы как животворящий бальзам. Она тоже помнила те встречи.
— Он был милым мальчиком, — сказала королева. — Но мне сдается, что он не обладал красивыми чертами этого маленького Роберта.
Роберт продолжил:
— Я помню тот день, когда вы проходили мимо, а я смотрел из-за тюремной решетки. Я твердо уверен, что никогда в моей жизни не был так счастлив, как тогда.
— У вас была жалкая жизнь, милорд, если лучшие воспоминания связаны с тем временем, когда вы были несчастным узником. Разве так следует говорить гордому мужчине?
— Именно так, ваше светлейшее величество, потому что тогда я питал надежды… большие надежды. Я мечтал о любви совершенного существа. Но, увы, мои мечты осуществились только частично. Когда-то у меня были огромные надежды.
— Человеку никогда не следует отказываться от своих надежд, милорд. Вам это должно быть прекрасно известно. Никогда до конца своих дней.
— Но, мадам, что делать человеку, если он понимает, что женщина, которую он любит, — богиня, она выше всех земных потребностей и желаний?
— Он может стать богом. А боги могут вступать в союз с богинями.
Граф решил этой льстивой беседой увести ее мысли прочь от опасной темы, навеянной красивым мальчиком по имени Роберт, обладавшим фамильными чертами Дадли. Темы, которая могла бы привести графа Лестера к краху.
В тот же день Роберт и Летиция встретились в укромном помещении замка. Их свидания поневоле должны быть короткими, потому что они оба не могли отсутствовать в одно и то же время, не вызывая подозрений, к тому же Роберту следовало постоянно быть возле королевы.
Эти свидания были очень ценными. Летиция могла бы заставить его совершать опрометчивые поступки, но она смотрела далеко вперед. Когда-то она потеряла его благодаря королеве, а теперь была полна решимости не дать этому случиться вновь.
Лежа в кровати за запертыми дверями в маленькой комнатке, она спросила его:
— И что же дальше?
— Мы будем видеться, — сказал он. — И как можно чаще.
— Каким образом?
— Это наверняка как-то можно устроить.
— Королева следит за тобой, как собака за кроликом. А что, если из Ирландии вернется мой муж?
— Эссекс не должен вернуться.
— Как же этому можно будет помешать, если он выполнит свою задачу?
— Найдется какой-нибудь способ.
— Какой-нибудь способ может найтись. На мы не должны встречаться. Против этого существует так много причин. О, как бы мне хотелось, чтобы мы поженились. Жить благородно, без этих тайных свиданий, иметь сыновей, как мой собственный Роберт, но твоих сыновей.
— Ты даже не знаешь, как страстно я этого желаю.
— Может, ты проведешь остаток своей жизни, как комнатная собачонка королевы, тявкая у ее каблука, скрываясь от ее гнева, когда тебя то приласкают, то прогонят, повинуясь внезапному капризу?
— Нет! — страстно ответил он.
Она крепко прижалась к нему.
— Разве мы сами не кузнецы наших собственных судеб, Роберт? Разве нам не предначертано судьбой пожениться и иметь детей?
— Ты права. Нам это на роду написано. Но, — добавил он, — существует Эссекс.
Она немного помолчала, потом сказала:
— Значит, вы имеете в виду, милорд, что на пути к нашему браку стоит только Эссекс, но не королева?
— Если бы не Эссекс, мы могли бы пожениться. Мы могли бы сохранить наш брак в тайне от королевы.
Она спокойно ответила:
— Наш брак должен быть настоящим. Моя семья будет на этом настаивать. Мои сыновья станут твоими наследниками… и не иначе.
— И не иначе, — повторил он.
— И только Эссекс стоит у нас на пути?
— Только Эссекс.
Он вспомнил мальчика, которого она родила Эссексу, — маленького Роберта Деверо, — одного из самых рослых и красивых детей, которых он когда-либо видел. Если он женится на Летиции, такими будут и его сыновья. Он любил сына Дуглас, но не настолько, чтобы сделать Дуглас своей законной женой.
Ее следующие слова испугали его:
— Как сильно ты меня любишь?
Он ответил:
— Бесконечно.
Роберт понимал, что она вспомнила Эми Робсарт, и весь следующий день, во время представления на воде, которое он организовал для увеселения королевы, он тоже, не переставая, думал об Эми.
Дуглас присела в реверансе перед королевой. Никогда еще за всю свою жизнь она не была так напугана. Они редко виделись с Робертом с тех пор, как в Кенилуорт прибыла королева. Он нанес ей всего один визит и объяснил, как ей следует вести себя с королевой. Он оставался холоден, но Дуглас почувствовала, что внутри у него бушует гнев, и она прекрасно понимала, что этот гнев был направлен против нее.
Еще она знала, что он влюблен в графиню Эссекс. До нее дошел такой слух. Они не могли скрыть свою любовь от посторонних глаз, как бы им того хотелось, их тайна была написана на их лицах, когда они смотрели друг на друга. Боже милостивый, пусть бы только королева ничего не заметила. Никто ей этого не скажет, потому что она не поблагодарит того человека за подобное известие, а еще он станет заклятым врагом графа Лестера.
А теперь, кто знает, какие вопросы королева задаст Дуглас, которая не отличалась быстрым и острым умом. Она молилась, чтобы ей удалось найти подходящие ответы.
Королева находилась в благом расположении духа. Она приказала Дуглас подняться, не сводя с нее пристального взгляда. Некогда Дуглас была красивой женщиной, но дни и ночи, полные тревог, оставили свой отпечаток на ее лице в виде теней под глазами, кроме того, от королевы не укрылась ее глубокая меланхолия.
«Возможно, он был влюблен в нее раньше, — задумалась Елизавета, — но теперь уже нет».
— Подойдите ближе, леди Шеффилд, и садитесь рядом с нами. Мы слышали, что вы были нездоровы, и сожалеем по этому поводу.
— Ваше величество чрезвычайно добры ко мне.
— На самом деле очень жаль, что вы пропустили спектакли, которые были подготовлены для нашего развлечения. Наш хозяин превзошел сам себя, нас редко баловали чем-то подобным. Мы слышали, что и вы приложили руку к их подготовке.
— Ах, нет, ваше величество. Мой муж был другом графа, который милостиво даровал нам разрешение остановиться здесь, пока он находился при дворе. Сознаюсь в том, что желание увидеть ваше величество заставило меня отложить мой отъезд.
— Хорошо, теперь вы меня увидели. Я верю, что вы получили удовольствие от этой картины. Изменилась ли я с тех пор, как вы служили при дворе?
— Ваше величество вершит чудеса, становясь с годами все более красивой.
— У вас очаровательный сын.
— Да, ваше величество.
— По имени Роберт, так?
— Да, ваше величество.
— Граф вроде бы к нему привязан.
— Граф, как и ваше величество, любит детей.
— Верно. Я слышала, что мальчику три года.
— Да, ваше величество.
— Я помню вашего мужа… Шеффилда.
Елизавета с удовольствием наблюдала, как краска поползла от шеи Дуглас к ее бровям, и ей все стало ясно. Но она была уверена, что роман уже закончился, поэтому почувствовала лишь легкое раздражение, сказав сама себе, что ее озорному Роберту можно, пожалуй, сделать маленькую поблажку.
Но ей следует удостовериться, что их роман уже завершился. Она будет держать эту женщину там, где сама сможет понаблюдать, как та поведет себя в будущем.
Она сказала:
— Леди Шеффилд, мне нравятся ваши манеры. Вы присоединитесь к нам в нашем вояже, а когда мы вернемся ко двору, я найду вам место фрейлины.
Дуглас упала на колени в знак благодарности. На ее лице была написана радость. Если она окажется при дворе, то будет постоянно видеть Роберта.
Через несколько дней после этой аудиенции королевская процессия покинула Кенилуорт.
Королева дрожала от волнения. Ко двору прибыл месье Симье. Этот энергичный маленький француз явился с романтической миссией от имени своего господина, герцога Анжуйского, он просил руки королевы.
Елизавета, уже твердо уверенная, что ребенок Дуглас был от Роберта, почувствовала потребность в невинном флирте, поэтому она мило приветствовала месье Симье.
Очень скоро молодой человек стал ее Обезьянкой (она сказала ему, что это из-за его имени, но на самом деле прозвище подсказали ей черты его лица), и его можно было часто видеть прогуливающимся вместе с ней, скачущим верхом вместе с ней, сидящим рядом, и на самом деле создавалось такое впечатление, что он никогда не появляется без нее. Он упражнялся во всех тех искусствах, в которых преуспели французы — танцах, раздаче комплиментов, завораживании взглядом, как бы намекая, что он отдал бы двадцать лет своей жизни, если бы в действительности мог стать ее любовником, а не посланником герцога.
Королева осыпала его всеми теми милостями, которыми имела обыкновение награждать своих поклонников. По его щеке она нежно шлепала рукой, на его руку она опиралась, его губы целовали ее руки. Ее Обезьянка отодвинула в тень ее Глаза, ее Веки и ее Барана. Хотя ей уже было за сорок, она вела себя подобно шестнадцатилетней девушке, томящейся от любви.
Елизавета была так поглощена своей Обезьянкой, что вряд ли заметила, что в Англию вернулся граф Эссекс, сгорающий от бушевавшего в его душе гнева.
Когда Роберт доложил ей, что миссия Эссекса в Ирландии не выполнена и что по этой причине его следует немедленно отослать обратно, она дала свое согласие, и с большой неохотой граф снова отбыл в Ирландию. Не прошло и месяца с тех пор, как пришло известие, что он скончался от дизентерии, и тогда поползли слухи, что его смерть не была вызвана естественными причинами.
Елизавета выкроила несколько минут и, расставшись со своей Обезьянкой, обсудила этот вопрос с Робертом.
— Что ты думаешь об этом, — спросила она. — У Эссекса наверняка имелись враги. Мне не нравятся подобные слухи.
Роберт ответил:
— Слухи следует пресечь. Нужно провести дознание, и мой зять Сидни как депутат от Ирландии проследит за тем, чтобы его провели надлежащим образом.
— Пусть он это сделает.
Вскоре сэр Генрих Сидни смог рапортовать, что смерть графа Эссекского произошла по естественной причине.
Спустя короткое время один человек, который был тесно связан с Эссексом, умер от той же болезни. Этот человек имел неосторожность вымолвить ужасные слова: он сказал, что одна очень известная в Англии персона так сильно желала смерти милорда Эссекса, что отправила своих профессиональных отравителей в Ирландию, чтобы от него избавиться, а так как те, кто проводили дознание, стояли очень близко к этой известной персоне и их судьбы были тесно переплетены, то это дело не так тщательно проанализировали, как следовало бы в действительности.
Человек этот не занимал высокого положения, поэтому его смерть не потребовала такого расследования обстоятельств, какое последовало за смертью графа Эссекса.
Услышав слухи, Кэт испугалась.
Жившая в ней болтунья жаждала открыть королеве то, что она сама услышала. Но Кэт любила свою царственную госпожу еще больше, чем любила сплетни. Смерть Эссекса могла значить только одно: в настоящее время Лестер так страстно влюблен, что собирается жениться. Прекрасно, что Елизавета флиртует со своей Обезьянкой и рассуждает о прелестях своего дорогого Барана. Она немножко увлекалась этими людьми, но по-настоящему любила только одного.
Если бы она вышла за него замуж, рассуждала Кэт, то стала бы намного счастливее. Она все равно осталась бы королевой, а он бы ей повиновался. Она выбрала не того человека, если ждала, что он смиренно согласится на положение, которое было почти невыносимым.
Когда они остались наедине, она сказала Елизавете:
— Ваше дорогое величество, эта Обезьянка и его господин… вы это не всерьез?
— Всерьез.
— Значит, вы выйдете замуж за человека, который намного вас моложе?
— По-твоему, я очень стара? Я что — безобразна?
— Вы самая молодая леди в мире — но это по духу, моя милая. Вы самая красивая, а он невысок и хил, и его кожа изрыта оспой.