Покойник, покинув гроб, стоял перед ним.
Однако умный старик сейчас же сообразил, в чем дело.
— Вас приняли за покойника, а вы живы! — раздался его звучный голос.
— Не выдавайте меня, благородный человек! — обратился Марсель к ученому старцу. — Не зовите стражу! Я не преступник! Я был безвинно заключен в тюрьму и наконец нашел выход из нее.
— С нами крестная сила! — воскликнул старик. — Да вы ведь страшно рисковали! — Ученый, похоже, не знал, что ему делать. Подобного случая с ним еще не происходило.
— Клянусь всеми святыми! Клянусь памятью моей матери! — взволнованно сказал Марсель. — Вы не совершите никакого преступления, если допустите мое бегство, благородный старец! Клянусь вам моим спасением, что невинно заключен в тюрьме. Не выдавайте меня, это будет моя верная смерть. Марсель Сорбон будет вам вечно благодарен, если вы не воспрепятствуете его бегству!
— Я не стану вам препятствовать, сын мой, — сказал Альмаго серьезным тоном. — Ваша клятва священна. Я верю вашим словам и не намерен мешать бегству. Но и сообщником быть не хочу. Я просто сделаю вид, что ничего не знаю…
— Благодарю вас за ваше великодушие! Вы спасли меня!
— Не называйте себя спасенным, друг мой. Рука злого рока еще может настигнуть вас. С моей стороны вам ничто не угрожает, но не будьте так уверены в счастливом исходе бегства. Человек может торжествовать, лишь достигнув своей цели, но не ранее. Когда же мы находимся на пути к ней, то на каждом шагу наше предприятие может быть разрушено всесильной судьбой. Но не думайте, сын мой, что если бегство будет раскрыто, то я содействовал этому. Нет, я не сделаю ничего, что могло бы помешать вам.
Величественный старец взял свечу и вышел из комнаты. При этом он не запер за собой дверь, а только притворил ее, чтобы Марсель мог беспрепятственно выйти из дома.
Казалось, само Небо пока покровительствовало Марселю.
Но, покинув дом старого астролога, надо было еще как?то выбраться за город. Идти по улицам в арестантском платье он не мог, да и ворота города будут заперты. Только по морю, только в лодке — единственный путь к спасению. Может быть, он спрячется в хижине какого?нибудь рыбака. Оттуда известит Виктора и Адриенну, чтобы они достали ему одежду. Удалась же первая и самая трудная часть плана, почему бы не удаться и остальному?..
Где теперь Виктор и Адриенна? Этот вопрос больше всего занимал Марселя. Если бы успеть попасть к ним до рассвета! Утром в лазарете его хватятся, и тогда начнутся поиски, погоня… Ученый старец правильно говорил. Если ему, Марселю, в ближайшие часы не удастся найти убежище, он пропал.
«Вперед! Смелым Бог помогает!» — сказал себе Марсель и ощупью направился к двери. Отворил ее и вышел в совершенно темный коридор.
В большом доме было тихо. Марсель наугад шел по коридору, пока не наткнулся на запертую дверь. Тут он совсем было упал духом из?за нового препятствия, но вдруг рука его нащупала ключ. Приободрившись, он повернул ключ, и дверь тихо отворилась. Свежий ветер пахнул на него с моря.
Марсель ступил на освещенную луной, пустую и тихую улицу. Он был свободен, совершенно свободен!
XIV. МАРКИЗА И ГЕРЦОГ
— Вы, кажется, очень расстроены, моя дорогая маркиза, — сказал король Людовик маркизе де Помпадур, сидя с ней в зале дворца, где проходили тайные заседания государственного совета.
Маркиза обернулась к своей свите и сделала знак, повелевая выйти в соседнюю комнату.
Король угадал. Жанетта Пуассон, жена бедного музыканта Нарцисса Рамо, затем супруга богатого ростовщика д'Этиоля, а теперь возлюбленная короля, была очень расстроена. Глаза ее беспокойно бегали, на щеках выступил лихорадочный румянец, губы были крепко сжаты.
— Я решила покинуть ваш двор, ваше величество, — произнесла она глухим голосом.
Король испугался.
— Покинуть двор? — переспросил он. — Но почему, дорогая маркиза?
— Я не намерена больше переносить унижения, тем более что они касаются и вас, ваше величество, поскольку вы называете меня подругой…
— Опять эти жалобы, маркиза?..
— Да, к сожалению, опять, ваше величество.
— Оставьте эти мелочи, друг мой! Разве я недостаточно вознаграждаю вас за все?
— Что значат вознаграждения, если один из ваших приближенных позволяет себе унижать меня?
— Вы истолковываете в дурную сторону все поступки герцога Бофора, маркиза.
— В дурную сторону? — спросила маркиза, и слезы выступили у нее на глазах. — Это вы называете истолковывать в дурную сторону? — Маркиза порывисто прижала кружевной платочек к глазам.
— Как! Маркиза, слезы? — воскликнул взволнованно король.
— Уже прошло, уже прошло!.. Просто минутная слабость… — ответила маркиза, гордо выпрямляясь. — Я вправе требовать вашей защиты, ваше величество. Герцог осмеливается оскорблять меня! Я слышала, что он говорил обо мне своим приближенным, и если мне еще раз придется услышать что?нибудь подобное, то я, не думая о последствиях, велю страже арестовать герцога!
— Ну, маркиза, зачем такие крутые меры?
Маркиза оскорбленно вскинула голову.
— Я больше не намерена переносить дерзости герцога, ваше величество!
— Да не обращайте на них внимания, дорогая маркиза!
— Это означает, что вы не хотите защитить меня от герцога, ваше величество?
— Я желаю, чтобы прекратилась вражда, которая приносит одни только неприятности…
— Тогда я оставляю двор. Я не хочу стоять на дороге у герцога!
— Маркиза, подумайте о том, что вы собираетесь сделать… Этот необдуманный шаг…
— Вы должны одобрить мое решение, ваше величество, если вы действительно меня так любите, как говорите.
— Требуйте от меня чего хотите, маркиза.
— В таком случае удалите герцога, ваше величество.
— Вот этого?то я и не могу сделать, дорогая маркиза. Сменяйте министров, назначайте других по собственному выбору — все это я предоставляю вам…
— И только герцогу вы покровительствуете, только ему! А какая у вас на то причина, ваше величество? — спросила маркиза, пристально глядя на Людовика.
— Бофор — первый чиновник в государстве, маркиза…
— Но важнее всего то, что он брат незабвенной Серафи, — сказала маркиза с едва заметной усмешкой. — Только не забывайте, ваше величество, что этот брат мучил, терзал, а может быть, и лишил жизни любимую вами женщину!
— Остановитесь, маркиза!
— А вы уважаете и любите этого герцога только за то, что он брат прекрасной Серафи! Но я смотрю иначе на этого человека, ваше величество. И так как я не хочу терпеть от него неприятности, то остается лишь одно средство успокоить меня — это изгнать его. Выбирайте — он или я!
— Ну, прошу вас, маркиза, не обращайте внимания на вражду герцога, и она сама собой прекратится. Я все отдаю в ваши руки, друг мой. Я не могу без вас жить, а вы, чтобы мучить меня, выдумываете угрозы…
— Другими словами, ваше величество, вы не имеете мужества противостоять этому человеку? Так вот каково положение дел! По крайней мере, эта беседа показала мне, какое влияние и какую силу имеет этот человек… Вы не любите его, я знаю, следовательно, вас привязывает к нему привычка.
— Называйте наши отношения с ним, как хотите, маркиза, но я не намерен изменять их.
— И его жестокость и деспотизм не могут поколебать вашей привязанности… Этот герцог, должно быть, и в самом деле умеет держать в руках людей. А вы знаете, что он заключил в тюрьму несчастного Марселя и старался лишить его жизни?
— Это только предположения, одни предположения! Я не могу приписать герцогу таких поступков.
— А если он все?таки сделал все это?
— Это было бы ужасно!
— К сожалению, и мать и сын умерли. Герцог позаботился о своей безопасности — их смерть избавила его от двух самых главных свидетелей его изуверства, и теперь никто не может доказать его виновность. Но мне никто не запретит верить в то, что герцог, называющийся вашим двоюродным братом, мучил и лишил жизни свою сестру, которую вы когда?то так любили. Мне никто не запретит утверждать, что этот самый герцог преследовал Марселя, вашего сына, повелев убить его в дороге.
— Это тяжкое обвинение, маркиза! Ваше воображение рисует такие ужасы…
— К сожалению, у меня нет под рукой доказательств, но я уверена, что они у меня будут.
— Не ищите доказательств, маркиза, я не хочу этого.
— Ох уж этот герцог Бофор! — с иронией в голосе воскликнула маркиза. — Если бы он был женщиной, то я бы начала ревновать и позавидовала бы его влиянию. Но поскольку он мужчина, постольку мое единственное желание — изгнать его. Но… Нет, ваше величество, вы правы, это недостойно меня. Я буду ждать до тех пор, пока вы сами не изгоните его. И тогда я вам скажу: я удовлетворена, ваше величество! Только вам следовало раньше послушать моего совета.
— Это ваше решение, дорогая маркиза, успокаивает меня. Оно совершенно достойно вас, — с облегчением сказал Людовик. — Сегодня, как и всегда, я предоставляю вам право председательствовать на заседании Совета министров, а сам с маршалом Ришелье отправляюсь на прогулку.
Людовик поцеловал руку маркизе, и она, улыбаясь, проводила его до дверей.
Как только король вышел от маркизы, в другую дверь к ней вошел аббат Берни, пожилой человек с продолговатым серьезным и гладко выбритым лицом. Аббат занимал при дворе видное место, — имея высокое духовное звание, он одновременно был министром и главным советником короля.
Аббат поклонился маркизе и подошел к ней ближе.
— Вы были правы, господин аббат, — сказала маркиза. — Все так и случилось, как вы сказали.
Берни вопросительно взглянул на маркизу.
— Разве вы забыли наш вчерашний разговор? — с улыбкой спросила маркиза. — Я могу вам напомнить — мы говорили о герцоге…
— О герцоге Бофоре! Да, да, я припоминаю, маркиза. Я откровенно сказал вам, что герцог вполне уверен в расположении короля. Действительно, маркиза, я бы посоветовал вам быть уступчивее с герцогом… — Берни незаметно наблюдал за впечатлением, которое производят его слова.
— Уступить? — воскликнула маркиза, гордо выпрямляясь. — Вы шутите, господин аббат. Вы же сами передали мне дерзкие слова герцога обо мне. Мужчина, который таким образом оскорбляет женщину, никогда не будет ею прощен. Да! Я сделаю вид, что все забыла, и даже буду ласково обходиться с ним, но только для того, чтобы вернее погубить его. Ведь он осмелился говорить генералу Миренону, брату покойного коменданта Бастилии, и начальнику Версальского войска, что я своим положением при дворе обязана ему, герцогу Бофору… Клянусь всеми святыми, господин аббат, что герцог поплатится за это!
Берни очень понравились эти слова — он был одним из немногих недругов герцога при дворе.
— Я опасаюсь, что король будет противиться свержению герцога, маркиза, — сказал он задумчиво. — Да и не один король…
— Что вы хотите этим сказать?
— У герцога много приверженцев при дворе…
— Приверженцев? Его только боятся, и больше ничего.
— Этого вполне достаточно, чтобы разрушить ваши планы. Если человек окружен друзьями своего врага, то он легко сделается их жертвой.
— Предоставьте мне позаботиться, чтобы этого не случилось! — сказала маркиза с такой самоуверенностью и гордостью, будто ее враги уже лежали у ее ног.
— Вспомните графа Монрэпуа, маркиза, этого влиятельного министра, — он приверженец герцога. Вспомните министра финансов Орри, того, который при всяком удобном случае чинит вам разные препятствия, — он тоже орудие герцога. Вспомните, наконец, Амело, министра иностранных дел, — и он принадлежит к партии герцога.
— Все это я давно заметила, господин аббат. Но можете ли вы все это доказать?
— Я головой ручаюсь, что все вышеназванные господа служат герцогу, что они от него зависят, что у них бывают тайные встречи во дворце и что они образуют партию, которая сумеет помешать любому в исполнении его планов…
— В таком случае этих министров надо удалить и заменить другими…
— Это было бы самым чувствительным ударом по герцогу, — сказал аббат.
— Вы полагаете? — спросила маркиза.
— Такая мера значительно уменьшила бы силы герцога…
— Это удовлетворило бы меня некоторым образом. Сейчас будет заседание Совета министров. Министры уже в желтом зале…
— Только короля еще нет.
— Его и не будет.
— И сегодня не будет?
— Может быть, он никогда больше не будет присутствовать на заседании — он мне поручил председательствовать.
Аббат Берни поклонился маркизе с едва заметной улыбкой, которая выражала и удивление, и удовлетворение.
— Так вы — регентша? — спросил он.
Маркиза подошла к большому письменному столу, возле которого стояло кресло короля. На некотором расстоянии от стола полукругом были расставлены кресла для министров. На столе возвышались затейливый письменный прибор и колокольчик.
Маркиза взяла своими тонкими пальчиками колокольчик и позвонила. Тотчас на пороге появился паж Леон.
— Отворите дверь в зал! — приказала ему маркиза.
Паж подошел к двери, которая вела в желтый зал, и открыл ее.
Аббат Берни отошел к министерским креслам, а маркиза заняла кресло короля, из чего было ясно, что она будет председательствовать и говорить от имени Людовика.
Тем временем министры входили в зал.
Рядом с Монрэпуа шел герцог Бофор. Увидев маркизу в кресле короля, герцог на минуту остановился — столь неприятно ему было это видеть.
Когда все министры и советники были в сборе, маркиза открыла заседание.
— Его величество поручил мне председательствовать сегодня на заседании Совета министров, — начала маркиза с той ледяной надменностью, с которой всегда держала себя в подобные минуты. — Я открываю заседание и прошу делать доклады и заявления.
Министр иностранных дел Амело подошел к столу, положил на краешек стола свои бумаги и, как бы рассеянно перебирая их, сделал весьма незначительные заявления. Когда же маркиза, хорошо знакомая с государственными делами, задала ему несколько существенных вопросов, Амело безразличным и холодным тоном заявил, что еще не обдумывал эти вопросы.
— Господин министр, — сказала маркиза строго, — вашей обязанностью было сделать это раньше. Вы же говорили о мелочах, а о главном умолчали. Мне докладывали, что ваши поместья в Нанте нуждаются в постоянном вашем присутствии. Вряд ли в будущем у вас найдется время для ведения государственных дел, так как вы должны будете всецело отдать себя вашим личным делам. Посвятите себя управлению вашими поместьями. Мы надеемся, что этим отстранением от поста министра исполняем одно из ваших самых заветных желаний.
Амело побледнел. Этот удар был для него и неожиданным, и тяжелым.
Герцог Бофор скрестил на груди руки и с ненавистью посмотрел на маркизу, но она не обратила на это никакого внимания.
— Господин маркиз фон Бриенн! — сказала маркиза.
Маркиз выступил вперед.
— Вы примете портфель господина графа Амело.
Амело хотел что?то сказать в свою защиту, но не смог. Вдобавок маркизе надо было сменить еще несколько министров, и она не могла долго заниматься одним.
— Граф д'Орри, — обратилась она к министру финансов. — Вот у меня в руках новые требования маршала д'Эстре для армии. Постарайтесь, чтобы обозначенная здесь сумма была перечислена в течение трех дней.
Орри был так поражен, что несколько минут не мог произнести ни слова. Маркиза смотрела на него вопросительно и ждала.
— Насколько мне известно, — забормотал наконец министр финансов, — государственная казна теперь не в том положении, чтобы удовлетворять столь большие требования да еще в столь короткое время…
— Вам надо проявить изобретательность в поисках новых источников средств, господин министр финансов, — холодно заметила маркиза.
— Источники, которые находятся в моем распоряжении, истощены, и я не смею этого скрыть, маркиза!
— Ни военный министр д'Аржансон, ни маршал д'Эстре не поверят вашим оправданиям, — сказала маркиза. — Армия должна получить эту сумму.
В ответ граф д'Орри пожал плечами, — мол, не представляю, где я возьму такие средства. Маркиза только этого и ждала.