Адриенна должна была с ним согласиться. Она заняла свое прежнее место.
— Прошу вас, погоняйте лошадей! — обратилась она к кондуктору и кучеру. — Жизнь человека зависит от того, приеду ли я в пятницу вечером в Тулон.
В ответ оба пообещали сделать все от них зависящее.
XXVIII. СТО ТЫСЯЧ ФРАНКОВ
Паж Леон доложил своей могущественной госпоже маркизе де Помпадур, что в приемной ожидает директор парижского оперного театра Рамо, вызванный во дворец по ее требованию.
— Проводите его ко мне, — сказала она пажу.
Леон пропустил в кабинет маркизы мужчину средних лет, по наружности которого можно было сразу же догадаться, что для этой аудиенции он одевался особенно тщательно. Директор театра имел неприятные черты лица, а его беспокойный, ускользающий взгляд свидетельствовал о том, что он не принадлежит к прямым, откровенным натурам.
Господин Рамо низко поклонился маркизе, сидевшей за письменным столом. Она окинула его испытующим взглядом, точно хотела узнать, подозревает ли он, зачем она велела его позвать.
— Вы директор оперного театра Рамо? — спросила она.
— Ваш покорнейший слуга, госпожа маркиза, — ответил он.
— Есть ли у вас дети, господин Рамо?
— Нет, госпожа маркиза, детей у меня нет.
— Ну а родственники?
— Только один племянник, сын моего покойного брата.
— Как зовут его и чем он занимается?
— Он музыкант, госпожа маркиза, а зовут его Нарцисс Рамо. Бедняга совершенно опустился. Не желает ничем заниматься… Это несчастный человек.
— Где живет Нарцисс Рамо?
— Я не знаю… Смею ли я оскорблять слух маркизы рассказом о моем племяннике?.. — пробормотал Рамо в замешательстве.
— Не скрывайте от меня ничего, господин Рамо, — потребовала маркиза.
— У него, маркиза, нет определенного места жительства. Зимой он обитает в предместье, в подвале старого дома. Летом больше бывает на бульваре или в заведениях, где играет музыка и собирается не особенно приличная публика. Усевшись в уголке, он, случается, там и поспит…
— Отчего вы не возьмете его к себе? Почему совершенно не заботитесь о нем?
— Он сам этого не хочет. Он ни с кем не может ужиться, госпожа маркиза. Он — пропащий человек.
— Вам бы этого не следовало говорить. Вы ведь его дядя. Нельзя так отзываться о людях, особенно о своем родственнике.
— Я не могу взять его к себе, госпожа маркиза, он не имеет никакой охоты зарабатывать себе на жизнь… Это невозможно! Он только осрамит меня.
— Я понимаю, господин Рамо, вы считаете вашего племянника неприятной обузой, потому что он беден… На самом же деле он далеко не бедняк. Мне передали сто тысяч франков, чтобы вручить их музыканту Нарциссу Рамо. Человек, передавший деньги, просил не называть его имени… Я думаю, что это какое?нибудь наследство или что?нибудь подобное…
— Сто тысяч франков? Наследство? — воскликнул, то бледнея, то краснея, господин Рамо. — И для Нарцисса! Для Нарцисса Рамо!?
— Не для вас, — с улыбкой уточнила маркиза, — а именно для вашего племянника.
— Но я никогда ничего не слышал о родственниках, после которых могло бы быть наследство… Разве что старик Манильмонтан, дядя покойной матери Нарцисса, был состоятельным человеком… Но сто тысяч франков!..
— Эта сумма лежит у меня на столе, и потому какие могут быть сомнения? — сказала маркиза.
— И я должен…
— Вас, господин Рамо, я прошу отыскать вашего племянника и вручить ему эту сумму. Вы сделаете это?
— К вашим услугам. Как же не исполнить этого? Бедный Нарцисс ведь так нуждается в деньгах. Я сделаю для него все, что могу. Он сбился с пути, но он не дурной человек. Уж я лучше возьму его к себе…
Маркиза не могла удержаться от смеха.
— Вижу, господин Рамо, что вы переменили ваше мнение… — сказала она. — Постарайтесь, чтобы Нарцисс не нуждался ни в чем и развлекался, посещая оперу.
— Конечно же, он не будет нуждаться ни в чем. Такие деньги обеспечат его на всю жизнь…
— Передайте их ему, — сказала маркиза, беря со стола пачки банкнот и передавая задрожавшему от волнения Рамо. — А теперь поспешите к тому, кому назначена эта сумма.
— Смеет ли он прийти и поблагодарить вас, маркиза? — спросил Рамо, низко кланяясь.
— Тот, кто дал эту сумму, не назвал себя, следовательно, и благодарить некого.
И маркиза отпустила директора оперного театра, ошеломленного таким неожиданным счастьем. Дела у этого господина шли не лучше, чем у племянника, и деньги имели для него огромную притягательную силу.
Он поспешил из Версаля в Париж, чтобы, отыскав Нарцисса, вручить ему часть этих денег. Остальное же он решил оставить себе. Господин Рамо оправдывал это решение тем, что большие деньги не принесут ветреному молодому человеку никакой пользы.
В то самое время, когда в покоях маркизы, которая хотела этой суммой успокоить свою совесть, происходил ее разговор с господином Рамо, виконт Марильяк отправился во дворец герцога Бофора.
Герцог принял своего доверенного в столовой, где отдыхал в кресле после роскошного обеда.
— Входите, виконт, — сказал герцог, — и садитесь подле меня. Ну, принесли вы какие?нибудь сведения о нищем музыканте? Нашли его?
— Да, ваше сиятельство, нашел. И думаю, что теперь мы держим в руках могущественную маркизу. Он и есть ее первый муж, который так низко опустился и разорился по милости Жанетты Пуассон.
— Которую вы ненавидите так же, как и я, — подхватил герцог, немного разгоряченный выпитым вином.
— Да, ваше сиятельство, вы угадали мои чувства, и я не буду скрывать этого. Если бы мне удалось свергнуть и уничтожить маркизу, то моя жизнь не пропала бы даром. Я ее глубоко ненавижу. С улыбкой смотрел бы я на ее гибель, и ни один мускул не дрогнул бы на моем лице.
— Так и следует, виконт. Чокнемся за погибель маркизы! — воскликнул герцог.
И камер–юнкер Марильяк удостоился чести выпить с герцогом Бофором.
— Все, что стояло поперек моей дороги, устранено, — продолжал герцог, осушив бокал. — Осталась только эта женщина. Но и она должна уступить. Она осмелилась сопротивляться мне, раздражать меня, а король не хочет ее устранить. Хорошо, мы сами сделаем это.
— Позвольте мне позаботиться… — сказал виконт с нехорошей ухмылкой. — Иначе я не успокоюсь. Знаю, что это опасно, но не боюсь. Если этот оборванец явится ко двору, и маркиза увидит его, то спазмы в сердце могут повториться… Ну а если король узнает об этом, то, я думаю, маркиза будет низложена.
— Устройте так, чтобы этот первый муж явился к ней в то время, когда она окружена приближенными. Этот оборванный музыкант должен передать ей письмо бедных и голодающих. И надо так устроить, чтобы он даже и не подозревал, к кому его ведут. Это будет трогательная сцена свидания!.. Нарцисс неожиданно вновь увидит неверную жену, некогда бежавшую от него… Я думаю, что даже короля растрогает эта сцена… Этим скандалом маркиза будет уничтожена. Она вряд ли оправится после такого удара, — продолжал герцог. — Если уж один вид этого несчастного произвел на нее такое впечатление, если в ней проснулись совесть и раскаяние, то неожиданное появление этого человека во дворце произведет на нее тем большее впечатление… Ее надо удалить. Ее надо свергнуть. И вернуть в то же ничтожество, в котором она находилась до своего появления при дворе. Поспешите, виконт, обратно к Нарциссу и вручите ему письмо, которое он должен отдать маркизе. И позаботьтесь о том, чтобы швейцар не задержал его. Приведите его ко мне — я хочу посмотреть на человека, который был первым мужем маркизы, хе–хе! Это мне интересно… Надо сознаться, что Жанетта Пуассон совершила слишком быстрое восхождение, превратившись из жены странствующего музыканта в повелительницу Франции…
— Теперь она думает о том, как бы стать королевой, — добавил Марильяк.
Герцог язвительно рассмеялся.
— Что вы говорите! — воскликнул он. — Стать королевой? Разве вы забыли, виконт, что королева жива?
— Королева жива, но разве она королева? Вы же сами назвали маркизу повелительницей Франции. Именно она здесь госпожа, именно она хочет, чтобы все признавали ее власть. Я наверняка знаю, что она задалась целью обвенчаться с королем.
— Кто вам рассказал эту сказку, виконт? — с удивлением спросил Бофор.
— Хотя мои слова и кажутся сказкой, но они имеют под собой основание, господин герцог.
— Этот слух уже однажды дошел до меня, но я не придал ему значения…
— Представьте себе, маркиза тайком послала в Рим своего человека — выхлопотать у папы разрешение вступить в брак с королем. И это не сплетня, господин герцог, это факт. Если посланец возвратится с разрешением папы, — а в этом нет сомнения, — то маркиза вступит с королем в брак «с левой руки» и тогда достигнет своей цели. А затем она постарается изгнать королеву и герцога.
— Никогда! — вскричал герцог Бофор, порывисто вставая со своего кресла. — Даю вам слово, что она умрет прежде, чем это случится. Идите, виконт. Спешите! Покойный генерал Миренон и я сделали большую ошибку, сблизив короля с этой госпожой д'Этиоль. Она должна быть свергнута во что бы то ни стало. Наверняка найдется другая женщина, которая сумеет завладеть вниманием короля и в то же время исполнять все мои требования. Я и так слишком долго терплю эту маркизу. Она уже великолепно воспользовалась этой проволочкой. Но еще не поздно.
— Не исключено, что уже завтра наступит развязка, господин герцог, — сказал Марильяк, прощаясь.
Затем он отправился обратно во дворец короля и там, запершись в комнатах, отведенных камер–юнкеру, измененным почерком принялся сочинять письмо. В нем он писал о нуждах народа и обвинял в них маркизу де Помпадур. Окончив этот нелегкий труд, виконт запечатал письмо в конверт, который Нарцисс Рамо должен был передать маркизе.
Покончив с письмом, виконт подошел к окну и увидел, как во двор въезжает карета. В богато позолоченной карете сидела маркиза, укутанная в дорогую шубу. Она возвращалась с прогулки.
Часовые у подъезда дворца отдали честь, камердинер бросился отворять дверцу кареты.
«Твои дни сочтены… — подумал Марильяк, обращаясь к маркизе, и ненависть отразилась на его лице. — Сегодня ты еще при дворе, сегодня ты наслаждаешься зрелищем всеобщего преклонения. Но завтра ты, может быть, уже будешь померкшей звездой. Я уничтожу тебя самым страшным орудием — твоим собственным преступлением. Я уничтожу тебя посредством того человека, которого ты некогда обманула и покинула… Итак, Нарцисс, человек в лохмотьях, ты призван сыграть важную роль, о которой даже не подозреваешь».
XXIX. ПОМИЛОВАНИЕ
Почтовый дилижанс, в котором сидела Адриенна, продолжал свой путь в Тулон. Страх и надежда переполняли сердце девушки. Она была поглощена одной мыслью, одним намерением — спасти от верной смерти своего возлюбленного, несчастного Марселя. Указ о помиловании был в ее руках.
Так как все деньги у нее похитили, ей пришлось по дороге продать свое кольцо, и теперь она опять имела достаточно денег, чтобы удовлетворить свои скромные потребности в пище.
Она дала кучеру и кондуктору несколько монет и попросила их ехать быстрее. И те старались, погоняли лошадей как могли. Дилижанс быстро катил вперед, чтобы наверстать потерянное на переправе время.
И тем не менее в пятницу он был все еще далеко от Тулона.
Страх и беспокойство Адриенны росли с каждым часом — она знала, что завтра рано утром должна совершиться казнь.
— Умоляю вас, поспешите! — просила она кондуктора. — Вы ведь хорошо знаете дорогу. Так скажите мне откровенно, когда, по вашим расчетам, мы прибудем в Тулон.
— Ночью мы будем в городе, — успокаивал ее кондуктор.
Но вечером пришлось сделать еще одну остановку, чтобы накормить измученных лошадей.
Здесь Адриенна узнала от местных жителей, что до Тулона остается еще десять миль.
— Пресвятая матерь Божья! — вскричала она. — Все пропало! Я слишком поздно приеду туда.
Но что было делать? Если она побежит по дороге, если она наймет другую повозку, то все равно не раньше дилижанса достигнет Тулона.
— С утренней зарей обязательно будем на месте, — обещал кондуктор несчастной спутнице и вслед кучеру ехать как можно скорее.
Между тем наступила ночь.
Адриенна сидела в дилижансе, плотно закутавшись в теплую шаль. Она не могла сомкнуть глаз. Сердце ее колотилось от нетерпения и страха. Она думала о Марселе — что он сейчас чувствует, о чем думает?.. А что если она все?таки опоздает?..
Слезы опять хлынули из ее глаз.
Час проходил за часом. Ночь была настолько темная, что ничего не было видно вокруг. Адриенна сложила руки и стала молиться. Она просила Бога о помощи. Зачем жизнь ей самой, если она не сможет спасти Марселя?.. Зачем тогда ей жить на этом свете?..
Начало светать, а дилижанс все еще не достиг Тулона. На восходе солнца казнь должна будет совершиться. Оставался всего лишь час.
— Сейчас мы будем на месте, — сказал ей кондуктор.
— Сжальтесь надо мной, поезжайте скорее! — умоляла Адриенна дрожащим голосом.
Кучер вовсю нахлестывал усталых лошадей.
— Вон там расположен Тулон, — сказал кондуктор, показывая рукой вперед и влево.
Адриенна выглянула в окно и увидела невдалеке колокольни городских храмов. За ними виднелось море, окутанное предрассветной мглой. Вдали, из?за горизонта, уже показался краешек солнца, возвещая о наступлении утра.
Как только дилижанс приблизился к городской стене, Адриенна попросила остановиться. Она хотела прямо отсюда побежать в тюрьму каторжников.
Она попрощалась с мужчинами, пожелавшими ей успеха, и побежала по ближайшей тропинке в гавань. Едва Адриенна подбежала к стенам крепости, как до ее слуха донесся глухой барабанный бой. Она тотчас же поняла, что это означает, и, собравшись с последними силами, помчалась к большим воротам крепости. Изо всех сил она принялась стучать в ворота.
— Отворите! Отворите! — кричала она. — Ради небесного милосердия, отворите!
Надзор за воротами на время казни был поручен лейтенанту д'Азимону. Он немедленно приказал открыть ворота. Адриенна бросилась ему навстречу. Высоко над головой она держала указ о помиловании.
— Так это вы? — воскликнул он. — Вы все?таки приехали? Боюсь, что слишком поздно…
Но Адриенна уже бежала к главной площади тюрьмы. Унылый звон колокола разносился по тюрьме.
Незадолго до этого стража привела осужденного на площадь. Марсель был передан палачу и его помощникам. Он опустился на колени перед плахой, к которой его должны были привязать ремнями. В эту?то минуту все участвовавшие в казни услышали страшный крик, перекрывший заунывные звуки колокола.
— Подождите!
Все обернулись и увидели Адриенну, бежавшую к месту казни и размахивавшую письмом.
— Подождите! Вот помилование!
Офицер, распоряжавшийся казнью, приказал палачу и его помощникам остановиться, пока не выяснено, в чем дело.
Комендант крепости, стоявший у окна своего кабинета и наблюдавший за приготовлениями к казни, тоже увидел Адриенну, размахивавшую пакетом.
— Вот, вот, смотрите, — задыхаясь, говорила Адриенна офицеру, — это указ короля.
Марсель не верил своим глазам — неужели это Адриенна? Не снится ли ему все это?..
А вот и комендант Миренон появился возле эшафота. Адриенна бросилась к нему и подала письмо. Потом Адриенна поспешила к Марселю, который уже поднялся на ноги. Адриенна обвила руками шею Марселя, и оба залились слезами.
А в это время комендант вскрыл пакет и прочитал короткий, но вполне определенный текст королевского указа.
— Преступник помилован! — громким голосом сказал генерал Миренон. — По высочайшему повелению смертная казнь отменена.
Когда Марсель выпустил Адриенну из своих рук для того, чтобы стража увела его с места казни, силы оставили ее, и она опустилась на землю в глубоком обмороке.
Комендант тут же дал указание отнести Адриенну в комендантский дом, где ей был оказан заботливый уход.
В то время как все присутствовавшие на казни изумлялись неожиданному обороту дела, надзиратель Рошель заходился от злобы. Ненавистный ему каторжник все?таки остался жив! И виноват в этом лейтенант д'Азимон. Он поторопился впустить в тюремные ворота девчонку. И Рошель поклялся, что жестоко отомстит лейтенанту и за удары хлыста, полученные недавно, и за эту поспешность.