Две пожилые женщины в белых платках остановились на углу у тумбы с объявлениями. Глаза их удивленно расширились. Они почти одновременно запричитали: «Подумать только, арестован священнослужитель!» А рядом старуха проворчала:
– Ишь, оборотень проклятущий!
– Заткнись, старая, и скрипи отсюдова, – оборвал ее мужчина со станком для точки ножей.
Старуха хотела было накинуться на обидчика, но, увидев его злые глаза, прикусила язык и засеменила прочь.
– Точу ножи, ножницы?ы, казачьи клинки, и тещины языки, и девичьи ноготки… – бойко закричал точильщик и, подойдя к часовому, спросил: – Узнай?ка, браток, может, надо что поточить?
– Ну?ка, проваливай быстро! А то я тебе покажу такого братка, всю родню забудешь.
Точильщик пожал плечами. Он расположился невдалеке от часового. Вынул десяток ножей, ножниц и даже две бритвы и приступил к делу. Работал неторопливо, основательно, изредка поглядывая на здание контрразведки, возле которого по?прежнему стоял «крайслер».
…Едва дьякон переступил порог кабинета полковника Богнара, как в его фигуре произошли резкие изменения: он обрел офицерскую осанку и твердость голоса.
– Мне стоило, господин полковник, больших усилий добиться от руководства подпольной организации разрешения провести так называемую диверсию у памятника Нахимову. Это тем более трудно, что я не имею с ним непосредственного общения. А теперь еще этот арест…
Полковник Богнар встал из?за стола и, улыбнувшись, сказал:
– Не продолжайте. Я знаю, что вы мне скажете, господин штабс?капитан. Арест не повредит вашей конспирации, а тем более служению религии. Наоборот, православный люд возвышает мучеников в своей сердобольной душе и считает их самыми верными носителями божественной благодати. Через час вы будете доставлены обратно, и мой представитель публично принесет вам свои извинения. Я высоко ценю ваши усилия, и они будут достойно отмечены.
– Благодарю вас. Но скажите, господин полковник, какой смысл ставить в столь сложное положение своего агента, если все можно было сделать проще. Подослать одного из своих работников с какой?нибудь адской машиной…
– Что вы, штабс?капитан! Нам просто повезло, что ваше задание совпало с приездом Наумова. Как не воспользоваться этим?! Только предельная правдоподобность может убедить противника, что это не проверка. К тому же я уверен, если даже Наумов и агент Москвы и его здесь ждали, то в предполагаемом центре заинтересуются: готовилось покушение. А раз им станет известно, что покушение – дело рук одной из подпольных групп, то они обязательно начнут проверять Наумова. Вот тут и мы легко включимся в систему их работы, раскроем всю сеть.
Салонов глубоко вздохнул, прижал руку к груди:
– Извините, господин полковник, сердце пошаливает…
Богнар налил из графина стакан воды и подал ему.
– Благодарю вас. Если позволите, я посижу в кресле, отдышусь.
Богнар участливо посмотрел на штабс?капитана:
– Отдыхайте, о делах – ни слова.
– Какой уж тут отдых, – возразил Салонов ослабевшим голосом и, стараясь глубоко дышать, продолжал – То, что вы, господин полковник, сказали, очень сложно и не очень понятно. Наумова можно взять под наблюдение в любом случае.
– Ну, нет… Я и теперь мучительно думаю, откуда высвободить несколько человек для наблюдения за ним. А для раскрытия вражеской агентурной сети надо создавать оперативную группу…
– Неужели мы так бедны людьми?
– У меня еще никогда не было такой многочисленной организации. Но, увы, никогда еще не было столько работы. Сами подумайте: в Крым едут офицеры со всего белого света. Комплектуются новые части и штабы. В горах – десятки партизанских отрядов, в городах – подпольные группы…
Он замолчал, резко повернулся к дьякону и, прицелившись в него взглядом, быстро сказал:
– Кстати, вы до сих пор никого не выявили. Вас стремятся использовать, но держат в полной изоляции.
– Связной, от которого я получаю указания, утверждает, что после провалов в подполье ввели систему, при которой каждый знает только свою «правую и левую руку».
– Разумеется, если не считать руководящего центра, диверсионных и боевых групп, партизанских отрядов. Вы должны возможно быстрее добраться до их ядра.
– Надеюсь, что после операции с попыткой покушения на главкома мое положение в красном подполье значительно улучшится. А для этого вы должны установить за мной слежку.
– Браво, штабс?капитан! – Богнар щелкнул пальцами. – Агенты подпольной организации заметят, что мы за вами следим, и проникнутся к вам абсолютным доверием… Ну, как вы себя чувствуете?
Уже хорошо.
Дьякон Савелий Салонов вышел из подъезда степенно, с высоко поднятой головой. Вся улица уже знала о случившемся. В домах напротив еще заметно колыхались занавески.
– Ишь ты, открестился, отмолился или откупился? – говорили в одном доме.
– Не было еще такого, чтобы священнослужителя – под арест. Это все коммунисты ему подстроили. Ни царя, ни бога не милуют, – говорили в другом.
И поползли разные слухи по городу.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
Пристани Российского общества пароходства и торговли напоминали развороченный муравейник. Грузчики в накинутых на голое тело брезентовых наплечниках упруго ступали по сходням. Пароход «Фабари» прибыл из Нью?Йорка с грузом пулеметов «кольта», винтовок, несколькими миллионами патронов, инструментами для ремонта боевой техники и другим военным имуществом.
У соседнего причала стоял пароход под английским флагом. Из его трюмов выкатывались полевые орудия, зарядные ящики, лотки со снарядами, выгружались упакованные в ящики запасные части для авиационных моторов «хэвиленд», «ариэйт», «сидней пума» и даже к самым новейшим, четырехсотсильным «либерти».
«Надо непременно выяснить, какие прибыли артиллерийские системы и куда они будут направлены, – подумал Наумов. – Но как? Информация между отделами и управлениями запрещена. Хорошо бы иметь в порту среди подразделений охраны своего человека. Он мог бы сообщать о прохождении наиболее важных грузов. Ведь каждый груз имеет свой типовой формат ящиков, а в ящике определенное количество патронов, или винтовок, или гранат. Достаточно взять под контроль всего два порта, связанные с севером полуострова железной дорогой…»
Вдоль стен пакгаузов между дверями высились штабеля ящиков, бочек, мешков, прикрытых брезентом. Павел медленно шел и по?хозяйски осматривал эти штабеля – с амуницией, фуражом и другим имуществом, которые теснились по всей пристани, образуя узкие коридоры, пока не оказался на площадке, где сгрудились подводы транспортного подразделения.
У крайнего пакгауза распоряжался пожилой сутуловатый офицер. Увидев полковника, он одернул гимнастерку – это, однако, не сделало его выправку молодцеватой – и направился навстречу, пытаясь держать строевой шаг. Можно было сразу определить, что офицер не кадровый и даже не из интендантов, которые любят и умеют блеснуть строевой выправкой.
– Командир транспортной роты капитан Верба, – представился офицер и доложил: – Отгружаем продовольствие для британских пулеметных курсов и Константиновского военного училища…
Полковник Наумов остановил его жестом руки:
– Давайте постоим и понаблюдаем за погрузкой.
От широких дверей пакгауза до сходней парохода тянулась цепочка солдат с грузом, навстречу им – без груза. Шли они с опущенными плечами, в пропитанных потом гимнастерках.
Вдруг Павел увидел очень знакомое лицо. Белобрысый, веснушчатый солдат вышел из пакгауза с ящиком папирос, смотря под ноги идущему впереди. Павел всмотрелся внимательнее – да, это тот самый паренек…
«Там, на Кубани, он вряд ли обратил на меня внимание, но можно ли за это поручиться?» – подумал Наумов и отвернулся к штабелям.
Капитан Верба уловил изменение в настроении полковника и поспешил доложить:
– Не извольте беспокоиться, господин полковник, я их на третьи сутки без отдыха оставлю, но…
– При такой организации погрузочных работ, капитан, – резко оборвал его Наумов, – в сроки, отведенные приказом, вы не уложитесь.
– Мы в эти сроки никогда не укладывались, господин полковник, невозможно уложиться.
Наумов вызвал коменданта порта. Им оказался холеный морской офицер. Густая седина удлиненных висков и белоснежная манишка резко выделялись на фоне черной, хорошо подогнанной формы. Подойдя к Наумову, офицер манерно вскинул ладонь к козырьку фуражки и представился:
– Комендант порта капитан второго ранга Горзон?Стальский. – Опустив руку, добавил: – Лев Авраамович, если угодно.
Предъявив коменданту документы, полковник Наумов выразил уверенность, что они найдут доброе начало для согласованной работы.
– Меня, с вашего позволения, больше удовлетворил бы добрый конец, – улыбнулся комендант и уже серьезно сказал: – Все, что от меня зависит, сделаю, но от меня ни?че?го не зависит.
– Как вас понять?
– Складские работники, рабочие роты и даже караульное подразделение мне не подчинены, а порядок требуют с меня – до такого не додумается даже одесский раввин.
– Вы скромничаете, Лев Авраамович, права коменданта вполне достаточно, чтобы навести здесь порядок. Я вам помогу в этом.
– Любопытно, как можно устранить беспорядок, когда в основе его лежат противоречивые приказы свыше? – усмехнувшись, сказал комендант и тут же поправился: – Приказы, разумеется, не исключают проявление инициативы подчиненных, и мы, конечно, с благодарностью примем вашу, господин полковник, помощь.
– Посмотрите на расстановку подвод, – Наумов указал на площадку. – Теряется много времени на то, чтобы убрать груженые, а на их место подать другие. Мешает этому противоположный ряд штабелей. А эти два штабеля будто умышленно сложены здесь, чтобы создать «пробку». И никто не подумал убрать их, хотя для этого требуется всего час времени. Странно, очень странно.
– Так точно, странно, господин полковник, – пробормотал капитан Верба, – недосмотрели. Но не извольте беспокоиться, я их, скотов тупорылых, научу работать.
Наумов не обратил внимания на слова капитана и посоветовал коменданту:
– Необходимо открыть запасные ворота, сделать их выездными, а на прилегающих улицах установить строгое регулирование движения.
Вместе они прошлись по пристани, наметили магистраль, посты регулирования и места для штабелей по габаритам и весу грузов.
Горзон?Стальский внимательно слушал, согласно кивал головой, поддакивал. Его односложное: «Совершенно пр?равильно» звучало как горькая ирония.
– Для выполнения вашего предложения, – вздохнул он, – надо установить дополнительный круглосуточный пост у выездных ворот. А я только что получил приказ – сократить численность караульной роты еще на двадцать процентов за счет годных к строевой службе, коих откомандировать в действующие части. Это четвертое сокращение.
– Я поставлю вопрос о восполнении караульной роты за счет команд слабосильных и выздоравливающих.
Горзон?Стальский поднял очи в гору и на церковный манер произнес:
– Да ниспошлет нам владыка благодать свою?у и поможет в делах мирски?их. – Но, встретившись с осуждающим взглядом полковника, приложил руку к груди и извиняющимся тоном сказал: – Разве я против умных распоряжений… Если так надо – пожалуйста.
– Завтра к вечеру указания генерала Домосоенова должны быть выполнены, – строго сказал Наумов. – Я вас больше не задерживаю, господин капитан, – кивнул он Вербе.
Наумов попрощался было с комендантом порта и направился к проходной, но тут увидел строй солдат.
– Куда они так рано? – спросил он, глянув на часы.
– На обед. Первая смена начинает работу перед восходом солнца, – ответил комендант.
Послышалась команда унтер?офицера:
– Смир?рр?но! Равнение на?пра?во!
Наумов недовольно махнул: «Вольно!» Внимательно осмотрев строй, снова заметил молодого веснушчатого паренька. «Да, без сомнения, это он».
– Скажите, Лев Авраамович, – спросил Наумов, – эти солдаты здесь потеряли воинский вид и боевую доблесть или прибыли такими?
– В основном это пленные красноармейцы. Кому не доверяют оружия, направляются в рабочие подразделения.
– Честь имею.
Наумов медленно шел по Приморскому бульвару. Его взволновала встреча с молодым солдатом.
Как специальный корреспондент английской газеты «Дейли миррор» Ринг Дайвер Наумов ехал в международном вагоне. На станции Кавказская железнодорожники обнаружили какую?то поломку и отцепили вагон. Наумову пришлось перейти в общий, битком набитый мешочниками, спекулянтами и иным серым людом. Он кое?как отыскал себе место.
На полустанке в вагон вошли два красноармейца. Совсем еще молодой паренек с бледным, густо усыпанным веснушками лицом привалился спиной к перегородке и, уставившись в окно, отрешенно замер.
Старший, с обветренным скуластым лицом, был взбешен и, энергично жестикулируя, кого?то громко поносил.
Из потока слов можно было понять, что где?то тут недалеко бандиты напали на хутор и порубали клинками всех красноармейцев подвижного агитпункта. Жителей хутора угнали в степь, а хаты сожгли.
– Сами?то, родимые, отбились али как? – спросила щупленькая старушка, сжимавшая узел на коленях.
Ее тихий и робкий голос повлиял на красноармейца неожиданным образом. Он устало повернулся к ней и осевшим голосом сказал:
– Нет, маманя, мы ездили в Кавказскую по делам. А вернулись – кровь да дым, трупы да головешки.
Старушка заохала, закрестилась и зашептала молитву.
Ночью вагон наполнился разноголосицей храпов и стонов, сопений и всхлипываний. Пахло потом, прелыми ноговицами, перегаром самогона и дымом махры.
Павел всю ночь не спал. Не сомкнули глаз и красноармейцы.
А утром перед Невинномысском раздались один за другим два орудийных выстрела. Состав резко остановился. Послышался протяжный свисток паровоза.
В вагоне поднялась паника. Громко заплакали дети. У выхода началась давка. Но вот, перекрывая крики, ругань, плач, зазвучал голос вчерашнего скуластого красноармейца:
– Спокойно, товарищи! У кого есть оружие – ко мне!
Несколько человек, отчаянно работая руками и плечами, уже пробивались к нему. Красноармеец стоял одной ногой на боковом сиденье, рукой упирался в верхнюю полку, а в правой держал наган. Увидев, что пробиться к нему не так просто, он крикнул:
– Вылезайте через окна с правой стороны!
Наумов остался в купе. В открытые окна он видел, как, высыпав из вагонов, люди бросились к ближнему лесу, а из?за холма появилась конная лава – с гиком, свистом, блеском клинков.
– Беречь патроны! Огонь вести прицельно! – командовал красноармеец.
Стрелять, однако, было невозможно. Охваченная ужасом, ревущая толпа хлынула обратно к вагонам и заслонила атакующих всадников.
Ворвавшись в вагоны, бандиты набросились на вещи пассажиров. Слышались властные окрики:
– Стоять!.. Не шевелись!.. Оружие, оружие, болван, ищи!
Перед Наумовым остановился офицер в изрядно поношенной форме. Его взгляд скользнул по английскому костюму и сугубо партикулярным штиблетам.
– Кто такой? – резко спросил он.
Павел неторопливо вынул коробку папирос «Дюбек» и, раскрыв ее, сказал по?английски:
– Please cigarette! We say: «Smoke to understand another better»[4] – и добавил по?русски, протягивая папиросы: – Я есть корреспондент английская газета «Дейли миррор» в России. Курит, по?жа?луй?ста.
– Благодарю, я доложу о вас командиру. Побудьте здесь, – сказал он миролюбиво и прошел дальше по вагону. – А ну, Грива, – послышался его голос, – сбегай быстро к полковнику Чапеге и доложи, что здесь объявилась заморская птица, английский корреспондент.
– Так давай я его мигом доставлю к полковнику, – предложил Грива.
– А ну, быстро, степным наметом!
В окно Павел видел, как вооруженные пассажиры, сгруппировавшись, организованно отходили к балке, вдоль которой тянулся густой кустарник. Их никто не преследовал и даже не обстреливал. Это казалось подозрительным… «Хотя бы они успели скрыться…»
Вскоре в купе стремительно вошел молодой полковник в плотно облегающей черной черкеске. Весь его облик – и аккуратно уложенные волосы, и точно скопированная николаевская бородка, жесты и поза говорили о желании произвести впечатление.