Ученые достаточно давно знают из сообщений путешественников о морских львах, обитающих на Галапагосах, но лишь с 1953 года стало известно, что открыт особый вид, распространенный только в этом уединенном уголке. До того времени в науке было принято ошибочное мнение, будто это морской лев вида Otaria jubata. А между тем морской лев с Галапагосов мало похож на своего южного собрата! И тем не менее ошибка долго кочевала из одной монографии в другую, пока ее не обнаружил норвежский исследователь Эрлинг Сивертсен при изучении черепов из хранящейся в Осло коллекции. Он назвал обитателей Галапагосов Zcilophus wollebaeki в честь норвежского зоолога Вольбека. Так было открыто новое млекопитающее. Довольно редкое событие для XX века! Вновь открытый вид имеет сходство с калифорнийскими морскими львами. Кроме него, на Галапагосах водятся еще котики Лгotocephalus galapagoensis. После длительных поисков мы обнаружили и это редкое животное. Но об этом немного позднее.
Морские львы и котики - удивительные животные. И первый, и второй принадлежат к ушатым тюленям, названным так из-за небольших остатков ушной раковины, сохранившихся с той поры, когда первоначальная форма тюленей обитала на суше. Это было, очевидно, в начале третичного периода, ибо уже в миоцене существовали ушатые тюлени и морские собаки. О морских львах известно крайне мало, поэтому я решил воспользоваться пребыванием на Галапагосах для наблюдений за ними.
Вскоре я достиг середины мыса. В приливной полосе пышно раскинулись зеленые кусты криптокарпуса. В их тени прятались крошечные детеныши морских львов. Мне тут же захотелось погладить симпатичные мохнатые создания. Увы, от них невыносимо несло тухлой рыбой, и это зловоние преследовало меня весь остаток дня.
Я осмотрелся. Теперь мне была видна и противоположная, ранее скрытая от меня сторона мыса. Здесь также отдыхало стадо морских львов. На воде, в том месте, где набрасывались друг на друга встречные валы, несколько самок развлекалось, катаясь на волнах. С разбега они скользили на гребень высокой волны, и волна выносила их вперед. Прежде чем она разбивалась о встречную, морские львицы ловко подныривали под идущую следом, и игра начиналась сызнова.
До самой высокой точки острова было не больше пяти минут хода. Шагать пришлось по осыпи, состоявшей из выветрившихся и превратившихся в гальку кусков лавы. На камнях лежали, нежась под лучами солнца, килехвосты. На пятнах красного пепла, рассыпанных между скалами, стояли низкие кусты кротона; там и сям тянула к небу свои призрачные голые ветви бульнезия. Маленькие деревца выглядели мертвыми. Но стоило лишь обломать веточку, как из нее начинал течь удивительно ароматный свежий сок. Под блестящей белой корой теплилась жизнь, она ждала начала сезона дождей, когда с февраля по апрель выжженные низменности островов превращаются в зеленеющие сады.
Между бульнезий росли древовидные кактусы и опунции. У последних прямой ствол выше человеческого роста венчала крона из мясистых листьев, ярко выделявшаяся на фоне синего неба. В ветвях возились маленькие черные вьюрки. Я содрал с кактуса кусок коричневато-красной коры и аут же в испуге отдернул руку: потревоженная, из своего убежища выскочила коричневато-красная, длиной никак не меньше 15 сантиметров, стоножка (в народе ее нередко называют тысяченожкой).1 Ослепленная светом, она заметалась по стволу. Я поспешно сломал две веточки и попытался зажать ими стоножку, чтобы препроводить в банку. Не без труда мне наконец удалось захватить ее в деревянные тиски. Но не тут-то было! Я и не представлял себе, что в этом маленьком тельце столько силы. Сначала стоножка впилась своими клещами в дерево, так что только треск раздался, затем подняла свободную переднюю часть туловища, оперлась шестью ногами о веточки, как о трамплин, сделала рывок и с палочки перебежала на мою руку. Редко испытывал я такое неприятное чувство, какое ощутил от прикосновения множества цепких ножек! Я немедленно стряхнул стоножку, но в конце концов все же перехитрил ее и присоединил к своей коллекции.
1 (
Вечером я долго сидел в нашей рабочей комнате, обдумывая план действий на ближайшие дни. Мне хотелось знать все о морских львах и особенно об их поведении в стаде: упорядочено ли оно каким-то образом или представляет собой более или менее случайное скопление животных, подчиняющихся ревнивому вожаку? Насколько хорошо знают друг друга животные, составляющие стадо? Заботятся ли самки только о собственных детенышах или кормят любых? Являются ли самцы лишь ревнивыми обладателями своих избранниц или несут еще какие-нибудь обязанности? Я так был взволнован предстоящей работой, что долго не мог уснуть.
На следующий день рано утром я переправился на острова и устроился на высокой глыбе лавы со всеми удобствами: расстелил надувной матрац, в изголовье положил термос, плавательные принадлежности, еду, киноаппарат, блокнот с ручкой и растянулся во весь рост. У моих ног волны жадными языками лизали черные скалы. Красные крабы озабоченно сновали взад и вперед, а в мелких лужицах, образованных прибоем, мелькали спасавшиеся от преследования врагов пестрые рыбки. С моей удобной позиции я мог обозревать весь мыс. Морской лев, встретивший нас накануне, сегодня тоже был в море. Его внимание целиком привлекала наша лодка. Последовав за ней, он даже не заметил, как я высадился на берег. Не заметил он и того, что сосед воспользовался случаем, чтобы попытаться отбить одну из его самок. Он дерзко приполз с другого берега мыса, вежливо приветствовал пленившую его красотку, потерся о нее шеей и, продолжая ухаживания, попытался оттеснить ее на свою территорию. В самый последний миг мой знакомый заметил козни соперника, стремительно кинулся к берегу и набросился на пришельца, который тотчас же отступил и задал такого стрекача, что из-под его ластов во все стороны полетела галька.
Победитель торжествующе заревел ему вслед. Затем он снова возвратился в воду и продолжал нести сторожевую службу перед своей территорией. Издаваемые им хриплые звуки "у-у-у!" разносились далеко вокруг, заглушая прибой и все иные шумы. На мелководье морской лев выпрямлялся и ревел, внимательно оглядываясь по сторонам. Соседи время от времени встречались у конца мыса. К моему удивлению, хозяин территории и непрошеный гость, минуту назад чуть было не подравшиеся, сталкиваясь нос к носу в сопредельных водах, держали себя с чопорной корректностью. Выпрямившись во весь рост и издав рык, они еще какое-то время продолжали настороженно стоять в угрожающей позе друг против друга, но военные действия не начинали. Каждый уважал владения соседа, по крайней мере в его присутствии. Продемонстрировав свою силу и выразив громогласно права собственности, они удовлетворенно поворачивались и продолжали патрулировать вдоль берегов.
Тюлени остальных видов, живущих стадами, ведут себя совершенно одинаково. По мере возможности они избегают вступать с соседями в конфликты. Границы владений устанавливаются посредством определенной церемонии. Самцы котика (Callorhinus ursinus), например, кидаются к рубежам своих владений с такой яростыо, словно собираются немедленно начать бой. Но, не доходя друг до друга, они ложатся на брюхо и последние несколько метров проползают, пока не сталкиваются носами. Вот тут-то и будет отныне проходить граница их территории! Каждый теперь знает, что дальше ему двигаться не следует. Драки происходят лишь в том случае, если берег заселен настолько густо, что пришельцу негде осесть.
В чем биологический смысл подобного соперничества и "застолбления" участков? Прежде чем ответить на этот вопрос, мы сообщим небезынтересные сведения о соответствующем поведении некоторых позвоночных. Практически все птицы и млекопитающие выделяют себе гнездовые территории. Не составляют исключения и рыбы. До того момента, когда самка цихлиды вида Hemichromis bimaculatus начинает метать икру, супруг готовит ямку и прогоняет остальных цихлид и других рыб, находящихся поблизости. Позднее родители совместными усилиями охраняют свою территорию, пока их мальки не обретут самостоятельности. Причина такого поведения ясна: в свободном от недругов пространстве потомство может развиваться беспрепятственно. Без защиты родителей оно немедленно погибло бы. Когда малиновка сидит на яйцах, другие представители ее вида не смеют появляться поблизости от гнезда. Гнездовая территория у малиновки довольно большая: самец оберегает даже отдаленные подступы к своему дому. Благодаря этому он не страдает от конкуренции при поисках пищи, а следовательно, выращивание птенцов протекает беспрепятственно. Но отстаивай самец малиновки границ своей вотчины, последняя очень скоро была бы заполнена его сородичами. Встретив же сопротивление, те. кто еще не имеет пристанища, вынуждены искать себе новое "жизненное пространство". То же самое происходит и у млекопитающих.
Способы заявления своих прав на участок чрезвычайно разнообразны. Трель певчей птицы не что иное, как все время повторяющийся клич: "Я здесь, эта территория занята, другим здесь нечего искать!" Существуют и визуальные средства: самцы многих рыб, сияя ослепительными красками, держатся в центре своего участка. Их роскошный наряд дает знать сородичам, что место не свободно. Броская расцветка жирафа издалека извещает о праве владения им той или иной территорией. Таким образом, отношения между представителями одного вида животных регулируются мирным путем. Самец видит, что участком владеет другой, и следует дальше.
Наделенные тонким обонянием, млекопитающие в большинстве своем метят облюбованный участок сильно пахнущими метками. Куница и барсук, например, в узловых точках гнездовой территории оставляют "ароматные" выделения анальной железы. Пахучие знаки непрестанно обновляются. Много лет назад, когда я работал на биологической станции Вильхельминенберг около Вены, у меня был ручной барсук. Он жил под моим бараком, но каждый вечер непременно являлся ко мне. Прежде чем переступить порог комнаты, он всякий раз оставлял у двери пахучую метку. Затем он подходил ко мне, обнюхивал носки моих ботинок и ставил свое клеймо и па них. Мяч и другие его игрушки также не оставались забытыми. Собаки уже издалека чуяли, что я "принадлежу" барсуку. Многие млекопитающие, не обладая специальными пахучими выделениями, пользуются вместо них мочой и калом. Все мы не раз наблюдали, как таким образом ставят свою метку собаки. На придорожных тумбах разыгрываются настоящие дуэли запахов. Каждый пес старается на метку предшественника поставить собственную. Только если расписка принадлежит особенно большой собаке, маленькой не остается ничего другого, как поспешно удалиться, трусливо зажав хвост между лапами.
Некоторые животные ставят ароматные метки чрезвычайно оригинальным способом. Самец бегемота, например, направляет струю мочи назад к короткому хвосту, которым он в этот момент быстро вертит из стороны в сторону. Одновременно животное испражняется и крутящими движениями хвоста распыляет смесь мочи и кала на окружающие деревья и кусты. Таким образом бегемот создает себе "домашнюю атмосферу".
Многие полуобезьяны - галаго и лори, например,- мочатся в ладонь, а затем втирают мочу в подошвы ног. Каждым своим шагом по веткам деревьев они отмечают пределы избранной территории. В основе их действий лежит стремление оградить занятый участок: "Здесь господин я, другим тут делать нечего".
Морские львы выделяют себе территорию не только по той причине, что стремятся иметь вдоволь еды и достаточно простора. И в том и в другом, очевидно, нет недостатка. Это видно хотя бы из того, что вожаки, отказывая в гостеприимстве самцам, охотно принимают самок. Почему же тогда самцы так ревниво охраняют границы своих владений?
Размышляя над нелегким вопросом, я следил глазами за развлекавшимся выводком морского льва. Небольшая группа детенышей весело возилась в мелкой воде. Животные гонялись друг за другом и боролись, как котята. Со стороны игра казалась рискованной: с широко разинутой пастью малыши кидались в бой, скаля острые зубы. Но это были всего лишь "потешные" поединки. Мне бросилось в глаза, что малыши явно стараются сильно не кусаться. Впрочем, я бы все равно не отважился играть с ними: их укусы нечувствительны только для шкуры морских львов. Прими участие в их забавах, я бы оказался в положении человека, который без кольчуги явился на средневековый турнир, где рыцари самым дружеским образом ударяют друг друга мечами. Очень хорошо помню, что мой совершенно ручной барсук награждал меня во время игр многочисленными синяками. Он тоже старался не кусаться всерьез, но даже слабый нажим его зубов могла выдержать только шкура барсука!