Тренчер сидел в углу, держа в здоровой руке выпивку.
Чарльз окликнул его и жестом подозвал к себе.
— Ну что, капитан? — с нетерпением поинтересовался тот.
— Я хочу, чтобы ты отыскал для меня несколько человек.
— Кого?
— Лазю, мистера Эндерса, Сансона и Мавра.
Тренчер улыбнулся.
— Желаете, чтобы они подошли сюда?
— Нет. Выясни, где они сейчас, и я к ним схожу. Где Шепот?
— В «Синем козле», — ответил Тренчер. — В задней комнате.
— А Черный Глаз — на Фарроу-стрит?
— Думаю, да. Так Еврей вам тоже нужен?
— Я полагаюсь на твой язык, — сказал Хантер. — Придержи его пока что.
— А меня вы с собой возьмете, капитан?
— Если сделаешь все так, как тебе велено.
— Клянусь ранами Христовыми, капитан!
— Тогда пошевеливайся, — сказал Хантер и вышел из гостиницы обратно на грязную улицу.
Ночной воздух был теплым и недвижным, как и на протяжении дня. Хантер услышал звон гитарных струн. Откуда-то донесся пьяный смех и одиночный выстрел. Капитан зашагал по Ридж-стрит к «Синему козлу».
Порт-Ройял весьма приблизительно делился на районы, ориентированные на порт. Ближе всего к территории порта располагались таверны, бордели и игорные дома. Подальше, в отдалении от шумной жизни прибрежного района, улицы были более тихими. Здесь разместились бакалейщики и пекари, мебельщики и агенты по снабжению судов, здесь же можно было найти кузнецов и ювелиров. Еще дальше, на южной стороне бухты, стояли немногочисленные респектабельные гостиницы и частные дома. «Синий козел» был фешенебельным отелем.
Хантер вошел и кивнул джентльменам, выпивающим в общем зале. Он узнал лучшего сухопутного врача, мистера Перкинса, одного из членов совета, мистера Пайкеринга, бейлифа тюрьмы Брайдвелл и еще нескольких уважаемых господ.
Обычный капер чаще всего был нежеланным гостем в «Синем козле», но Хантера приняли благосклонно. Это стало простым признанием того факта, что коммерция Порт-Ройяла зависит от количества и успешности каперских рейдов. Хантер был опытным и смелым капитаном, в силу этого — важным членом местной общины. В прошлом году три его вылазки дали Порт-Ройялу больше двухсот тысяч пистолей и дублонов. Немалая часть этих денег осела в карманах собравшихся здесь джентльменов, и они приветствовали Хантера в соответствии с этим фактом.
Госпожа Уикхэм, управлявшая «Синим козлом», встретила его появление куда прохладнее. Эта дама была вдовой, несколько лет назад сблизилась с Шепотом и знала, что раз Хантер явился сюда, значит, он идет повидаться с ним.
Она ткнула пальцем в сторону задней комнаты.
— Он там, капитан.
— Спасибо, госпожа Уикхэм.
Хантер направился прямо туда, куда было указано, постучал и, не дожидаясь разрешения войти, отворил дверь. Он знал, что ответа и не будет. В комнате было темно, горела всего одна свеча. Чарльз сощурился, стараясь приноровиться к изменившемуся освещению. Он услышал размеренное поскрипывание и в конце концов разглядел Шепота. Тот сидел в углу, в кресле-качалке. В руках у него был заряженный пистолет, дуло которого глядело в живот Хантеру.
— Добрый вечер, Шепот.
— Добрый вечер, капитан Хантер, — раздалось негромкое, хриплое сипение. — Вы одни?
— Да.
— Тогда входите, — прошипел тот же голос. — Глоток рома?
— С удовольствием.
Шепот наполнил два бокала темно-коричневой жидкостью. Глаза Хантера приспособились к освещению, и теперь он лучше видел своего собеседника.
Шепот, настоящего имени которого никто не знал, был крупным, грузным мужчиной со слишком большими даже для него бледными руками. Когда-то он сам успешно командовал каперским судном, а потом отправился вместе с Эдмундсом в налет на Матансерос. Шепот оказался единственным уцелевшим — после того, как Касалья взял его в плен, перерезал ему глотку и бросил умирать. Он каким-то чудом выжил, но почти потерял голос. Это сипение и большой белый изогнутый шрам под подбородком были зримыми свидетельствами его прошлого.
Со времени своего возвращения в Порт-Ройял Шепот всегда скрывался здесь, в задней комнате. Сталь отняла мужество у этого сильного, энергичного человека. Шепот боялся. Он постоянно держал в руках какое-нибудь оружие и еще что-нибудь поблизости. Вот и сейчас Хантер разглядел на полу рядом с Шепотом — только потянись — поблескивающую абордажную саблю.
— Что вас привело сюда, капитан? Матансерос?
Должно быть, изумление Хантера отразилось на его лице, потому что Шепот рассмеялся. Его смех звучал ужасно. Это было пронзительное, с присвистом, шипение, напоминающее клекот кипящего чайника. Хохоча, Шепот откинул голову, и белый шрам стал отчетливо виден.
— Я вас встревожил, капитан? Вы удивлены, что мне это известно?
— Другие об этом знают? — спросил Хантер.
— Некоторые, — прошипел Шепот. — Либо подозревают, но не понимают. Я слыхал историю о путешествии Мортона.
— Вот как!
— Вы идете, капитан?
— Расскажите мне про Матансерос, Шепот.
— Вам нужна карта?
— Да.
— Пятнадцать шиллингов.
— Договорились, — сказал Хантер.
Он знал, что заплатит Шепоту двадцать, чтобы подкрепить их дружбу и гарантировать, что тот ничего не скажет другим посетителям. Шепот же, со своей стороны, прекрасно понимал, что заключенное соглашение даст ему дополнительных пять шиллингов. Еще он не сомневался в том, что Хантер убьет его, если он расскажет о Матансеросе кому-нибудь еще.
Шепот достал лоскут промасленной ткани, уголек, примостил тряпку на коленях и быстро набросал карту.
— Матансерос на языке донов значит «бойня», — прошептал он. — Остров имеет форму вытянутой неширокой дуги. Устье гавани смотрит на восток, в сторону океана. Вот здесь Пунта Матансерос. — Шепот указал на левую сторону дуги. — Именно тут, в низине, Касалья выстроил свою крепость. Она расположена не более чем в пятидесяти шагах над уровнем моря.
Хантер кивнул и подождал, пока Шепот, булькая, не отопьет еще рома.
— У крепости восемь сторон. Стены каменные, тридцати футов высотой. Внутри расквартирован испанский гарнизон.
— Какова его численность?
— Кто говорит — две сотни, кто — три. Я слыхал даже про четыре, но мне не верится.
Хантер кивнул. Значит, надо рассчитывать на три сотни солдат.
— А пушки?
— Стоят только на двух сторонах крепости, — проскрипел Шепот. — Одна батарея смотрит на океан, точно на восток. Вторая — на вход в гавань, точно на юг.
— Какие там орудия?
Шепот снова рассмеялся своим леденящим смехом.
— А вот это самое интересное, капитан Хантер. Там стоят бронзовые кулебринас двадцать четвертого калибра.
— Сколько их?
— Десять. Может, двенадцать.
Это было любопытно. Кулебринас — англичане их называли кулевринами — были не самым мощным оружием и давно уже не использовались на кораблях. Вместо них на военных судах всех стран теперь ставили короткоствольные орудия.
Каждая такая старая пушка весила больше двух тонн. Длина их ствола составляла пятнадцать футов, что делало кулеврины смертоносно точными на больших расстояниях. Они стреляли тяжелыми ядрами, их можно было быстро перезарядить. В руках хорошо обученной артиллерийской команды кулеврины могли делать по выстрелу в минуту.
— Недурно, — кивнул Хантер. — Кто у них старший артиллерист?
— Боске.
— Я слыхал о нем, — сказал Хантер. — Это тот самый, кто потопил «Реноун»?
— Он и есть, — прошипел Шепот.
Значит, артиллерийская команда будет отлично натаскана.
Хантер задумался и поинтересовался:
— Шепот, а вы не знаете, орудия на неподвижных лафетах?
Некоторое время тот молча покачивался в кресле.
— Вы сумасшедший, капитан Хантер.
— И что?
— Вы замышляете нападение с суши.
Хантер кивнул.
— Это неосуществимо, — произнес Шепот и постучал по карте, лежащей у него на коленях. — Эдмундс думал об этом, но когда он увидел остров своими глазами, то не стал и пытаться. Смотрите. Если вы пристанете на западе, то тут есть небольшая бухточка, которой можно воспользоваться. — Он указал на изгиб дуги. — Но чтобы добраться до главной гавани Матансероса по суше, нужно перейти через гору Лерес.
Хантер нетерпеливо взмахнул рукой.
— И что, на эту гору настолько трудно взобраться?
— Не трудно, а невозможно, — отозвался Шепот, — Обычному человеку это не под силу. Вот отсюда, от западной бухты, идет отлогий подъем примерно футов до пятисот. Но там непролазные джунгли, где то и дело попадаются болота. Питьевой воды нет, зато патрули обязательно будут. Если они вас не застукают и вы не умрете от лихорадки, то доберетесь до подножия горы. Западная сторона Лереса — это отвесная скала высотой в триста футов. Там даже птице присесть негде. Непрестанно дует ветер, как во время бури.
— Если я на нее поднимусь, что дальше? — поинтересовался Хантер.
— Восточный склон пологий и особых трудностей не создаст, — сказал Шепот. — Но я точно говорю — до восточного склона вам в жизни не добраться.
— Если я все-таки там окажусь, что тогда насчет батарей Матансероса? — не унимался Чарльз.
Шепот слегка пожал плечами.
— Они смотрят на воду, капитан Хантер. Касалья не дурак. Он знает, что с суши на него никто никогда не нападет.
— Всегда можно что-нибудь придумать.
Некоторое время Шепот молчал, покачиваясь в кресле.
— Нет, — произнес он в конце концов. — Не всегда.
Дон Диего де Рамано, именуемый также Черным Глазом или попросту Евреем, сидел, склонившись над верстаком, в лавочке на Фэрроу-стрит. Близоруко щурясь, он разглядывал жемчужину, которую держал большим и указательным пальцами левой руки. Других на этой ладони у него не было.
— Жемчужина превосходного качества, — сказал Еврей и вернул ее Хантеру. — Я бы посоветовал вам оставить ее себе.
Черный Глаз несколько раз моргнул. Глаза у него были красные, как у кролика, и видел он так же плохо. Дон Диего почти постоянно обливался слезами и время от времени смахивал их. На правом глазу рядом со зрачком было большое черное пятно. Именно ему Еврей был обязан другим своим прозвищем.
— Это вы могли сказать и без меня, Хантер.
— Да, дон Диего.
Еврей кивнул и встал со скамьи. Он прошел через свою небольшую лавочку и запер дверь, ведущую на улицу, потом закрыл ставни и повернулся к Хантеру.
— Ну так?
— Как ваше здоровье, дон Диего?
— Здоровье, здоровье. — пробурчал тот, засовывая руки в карманы своего широкого одеяния. — Оно хреновое, как обычно. Это вы тоже могли сказать и без меня.
— Хорошо ли идут ваши дела? — поинтересовался Хантер, оглядев комнату.
На грубо сделанных столах были разложены золотые украшения. Еврей торговал ими в этой лавчонке вот уже почти два года.
Дон Диего сел. Он посмотрел на гостя, пригладил бороду, смахнул слезы с глаз и сказал:
— Хантер, вы издеваетесь. Говорите прямо, что у вас на уме.
— Мне интересно, работаете ли вы еще с порохом.
— Порох? — Еврей уставился в угол, нахмурившись, как будто не знал значения этого слова. — Нет, — сказал он чуть позже. — С порохом я не работаю. После этого. — Он указал на черное пятно в глазу. — И этого. — Дон Диего поднял беспалую левую руку. — Больше я с ним не вожусь.
— Можете ли вы передумать?
— Никогда.
— Очень долгий срок.
— Никогда — это ровно то, что я имею в виду, Хантер.
— Даже ради нападения на Касалью?
Еврей заворчал и тяжело проговорил:
— Касалья в Матансеросе, на него не нападешь.
— Я собираюсь это сделать, — негромко произнес Чарльз.
— Вот и капитан Эдмундс тоже собирался, год назад.
При этом воспоминании дон Диего скривился. Он был одним из тех, кто вложил средства в эту экспедицию. Его вклад, пятьдесят фунтов, пропал безвозвратно.
— Матансерос неприступен, Хантер. Не позволяйте вашему тщеславию брать верх над здравым смыслом. — Он стер слезы со щеки. — Кроме того, там ничего нет.
— В крепости — ничего, — согласился Хантер. — А в гавани?
— В гавани? — Черный Глаз снова уставился в пространство. — Что же там? Должно быть, нао
[1]
с сокровищами, потерявшееся во время той августовской бури, да?
— Да, одно из них.
— Откуда вы это знаете?
— Знаю.
— Одно нао? — Еврей заморгал еще чаще и почесал нос указательным пальцем искалеченной руки — верный признак того, что дон Диего задумался. — Оно, возможно, нагружено табаком и корицей, — с унылым видом произнес он.
— Или же золотом и жемчугом, — возразил Хантер. — Иначе судно отправилось бы прямо в Испанию, даже под угрозой захвата. Если его капитан зашел в Матансерос, то только потому, что сокровище слишком велико. Он не посмел рисковать им.
— Возможно.
Хантер внимательно смотрел на Еврея. Тот был великим актером.
— Предположим, вы правы, — произнес он в конце концов. — Но меня это не интересует. Нао в гавани Матансероса находится в такой же безопасности, как на стоянке в порту Кадиса. Его защищает крепость, которую невозможно взять.
— Верно, — согласился Хантер. — Но артиллерийские батареи, защищающие гавань, можно уничтожить, если вы находитесь в добром здравии и готовы снова поработать с порохом.
— Вы мне льстите.
— Совершенно уверен, что нет.
— А какое отношение к этому всему имеет мое здоровье?
— Мой план имеет свои сложности, — признал Хантер.
Дон Диего нахмурился.
— Вы говорите, что мне нужно отправиться с вами?
— Это самая суть моего плана, дон Диего.
Еврей внезапно поднялся.
— Чтобы напасть на Касалью, — произнес он и принялся возбужденно расхаживать по комнате. — Я мечтал о его смерти, Хантер. Она мне снится каждую ночь, вот уже десять лет. — Дон Диего остановился и взглянул на Хантера. — У вас тоже есть свои причины.
Тот кивнул.
— Есть.
— Но это можно осуществить? На самом деле?
— На самом деле, дон Диего.
— Тогда я хочу услышать ваш план, — заявил взволнованно Еврей. — Мне надо знать, какой порох вам нужен.
— Мне нужно изобретение, — сказал Хантер. — Я хочу, чтобы вы создали то, чего прежде не существовало.
Еврей вытер глаза.
— Рассказывайте, — велел он. — Прямо сейчас.
Мистер Эндерс, цирюльник, хирург и настоящий мастер морского дела, нежно приложил пиявку к шее пациента. Несчастный сидел, откинувшись на спинку кресла, лицо его было накрыто полотенцем. Когда смахивающее на слизня создание прикоснулось к телу этого человека, тот застонал. Пиявка тут же начала распухать от крови. Мистер Эндерс негромко напевал себе под нос.
— Вот так, — произнес он. — Через несколько мгновений вы почувствуете себя гораздо лучше. Помяните мое слово, вам станет легче дышать. Вы сможете продемонстрировать дамам еще пару занятных штучек. — Цирюльник похлопал пациента по щеке, накрытой полотенцем. — Я выйду на секундочку, глотну воздуха и сразу же вернусь.
С этими словами мистер Эндерс покинул свою лавку, ибо он увидел на улице Хантера, махавшего ему рукой. Этот человек был невысок, но двигался быстро и изящно. Казалось, будто он не идет, а танцует. Он успешно вел свое скромное дело в Порт-Ройяле, поскольку значительная часть пациентов переживала его процедуры, чего нельзя было сказать о других хирургах. Но величайшим его искусством и истинной любовью являлось другое — вести корабль под парусом. Эндерс, подлинный художник морского дела, был редким созданием, прирожденным рулевым, который словно бы сливался с кораблем.
— Нуждаетесь в бритье, капитан? — спросил он у Хантера.
— Нет, в команде.
— Тогда вы нашли своего хирурга, — сказал Эндерс. — А какова цель путешествия?
— Заготовка кампешевого дерева, — сказал Чарльз и ухмыльнулся.
— Мне всегда нравилось этим заниматься, — сказал Эндерс. — Чье же это будет кампешевое дерево?
— Касальи.
Эндерс мгновенно оставил шутливый тон.
— Касальи? Вы собираетесь на Матансерос?
— Тише! — одернул его Хантер и оглянулся.
— Капитан, самоубийство — преступление против Господа.
— Вы знаете, что нужны мне, — сказал тот.