— Мычит себе под нос князь Ярослав, — с досадой бросил Михаил. — Точнее, ни мычит, ни телится. Против брата не пойду, мол…
— Тогда последний вопрос, — подал голос Кирилл. — Что сказал великий князь Георгий Всеволодович?
— Не говорил я с ним! — взорвался князь Михаил. — И не буду, покуда не получу поддержки от вас, господа ростовцы! Потому как заранее знаю, каков ответ будет в сём случае!
За столом разом воцарилось напряжённое молчание.
— Ты вот что, тятя, — трудно проговорил князь Василько. — Не враг я тебе, сам знаешь. Более чем не враг. Но покуда не переговоришь ты с князем Георгием, дядей моим, ничего определённого сказать я тебе не смогу.
— …Деда, а он не вынимается никак!
Борис Василькович изо всех сил тянул из ножен дедов меч, но тот не поддавался. Князь Михаил наблюдал за внуком с тайной усмешкой. Надо же, уже шесть годов будет…
— Может, заржавел? А ну-ка…
Он взял меч из рук мальчика, легко вынул его до половины, осмотрел.
— Да нет, вроде… Странно… — и одним движением вбросил меч назад. — Ну-ка, пробуй ещё!
Борис натужно запыхтел, страдальчески выгнув брови — меч ни с места. Мария, сидевшая в углу, улыбалась, наблюдая за вознёй деда и внука.
— Ты пошто каши ему не докладываешь, Маришка? — спросил грозно Михаил. — Глянь, парень-то охилел вконец!
— Бориска, там защёлка на рукояти есть, нажми её! — не выдержала Мария, придя на помощь сыну.
— Да я жму, мама! — мальчик вертел меч.
— Да ты большим пальцем-то жми, в другую сторону!
Борис наконец сообразил, как справиться с хитрой защёлкой дедова меча, и меч с шипением пополз из ножен.
— Осторожней, Бориска! — взволновалась Мария. — Тато, ты забрал бы меч, не ровен час, порежется сильно!
— Не порежусь! — Борис, натужась, двумя руками поднял меч над головой. — Эге-е-ей! Трепещите, враги земли русской!
Мать и дед разом расхохотались.
— Вот так и держись всегда, Борис свет Василькович. Великим князем будешь!
Князь Михаил осторожно вынул из руки внука рукоять меча, ему ещё не по росту.
— Ну всё, Борис Василькович, на сей раз довольно. Вот подрастёшь чуток, я тебя рубиться мечом научу.
— Меня тятя научит! — гордо возразил внук. — А ты, деда, уже старый будешь, меч не поднимешь!
Мария и князь Михаил снова дружно рассмеялись.
— И то правда. Ты пойди-ка погуляй, Борис. Поговорить мне надо с матерью твоей.
Мальчик вопросительно поглядел на мать — ему явно не хотелось оставлять деда, бывавшего в Ростове не так уж часто.
— Пойди, пойди, Бориска, — Мария кивнула сыну. — Немного погодя придёшь.
Когда Борис покинул горницу, прикрыв дверь, князь Михаил ещё раз осмотрел меч, масляно блестевший в свете свечей.
— Женюсь я, Мариша, — неожиданно молвил он, водворяя меч на место в ножны. Мария молчала, глядя в пол.
— Чего молчишь-то? — не выдержал Михаил.
— Воля твоя, батюшка, — по-прежнему не поднимая глаз, тихо ответила Мария.
Помолчали.
— Чего ж не спросишь, на ком? — вновь подал голос князь Михаил.
— На ком? — эхом откликнулась Мария.
— На Елене Романовне, сестре князя Даниила Романовича.
— Галицкого?
— Ну да… — князь Михаил усмехнулся. — Был Галицкий, да вот теперь, вишь, стал Волынский. Елена сестра его младшая.
Помолчали.
— Два года уж прошло, Мариша.
— Я понимаю, тато, — тихо отозвалась Мария.
— Ну вот и ладно, — Михаил тяжко вздохнул, поднимаясь с лавки. — Ты у меня всегда умницей была. Почти как Филя.
— … Проснись, проснись!
Князь Василько Константинович проснулся разом, будто вынырнув из глубокого омута. Перед ним маячило лицо жены, с широко распахнутыми глазами, казавшимися в свете ночной лампады чёрными и бездонными.
— Ты так кричал, Василько… Приснилось что?
Князь рывком прижал жену к себе, начал гладить.
— Приснилось…
— Что?
Князь криво улыбнулся.
— Говорят, чтобы сон не сбылся, никому его рассказывать не надобно, ни единой живой душе. Не хочу я, чтобы сбылся сон мой, Мариша.
Помолчали.
— Помнишь, Василько, я тебе рассказывала — Филя сон видела, про геенну огненную?
— Ну, когда это было-то…
— Нет, Василько. Сестра, она непростые сны-то видит. Вещие сны, Василько.
Пауза.
— Мне недавно Филя жаловалась, будто снова видит она сон сей. Раз за разом, и всё чаще. Всё как по писаному — сперва геенна огненная, затем мрак кромешный.
Снова пауза.
— А может, и права сестра твоя — медленно проговорил князь — Если не договорятся батюшка твой с дядей моим…
— Не верит никто батюшке моему, Василько.
— Само собой, не верят. Князь Михаил уж всей Руси известен: «на ходу подмётки режет». Вон и в Смоленске завернули его. Боятся князья, что всю землю русскую под себя подгребёт Михаил Всеволодович, дай токмо волю ему.
— А дядя твой лучше? — не выдержала Мария.
— И дядя таков же — согласился Василько — Вот и плохо, Мариша, что каждый из себя второго Святослава мнит. И князь Даниил Галицкий то же. А время уходит.
— И что же будет, Василько?
Долгая, долгая пауза.
— Что будет, то и сбудется. За себя я точно сказать могу — всё сделаю, что сумею. А за всех пусть Бог решает. Давай спать, Мариша.
Огни свечей отражались в золоте и серебре столовой посуды, искрами отскакивали от цветного венецианского стекла. Князь Георгий тоже сверкал и искрился от обилия золотой парчи и украшений. Михаил Всеволодович смотрел на всё это со скрытой иронией — любит роскошествовать князь Георгий, это да…
— …Не веришь ты мне, княже, — князь Михаил смотрел хмуро.
— Ну как же не верю? — усмехнулся Георгий Всеволодович — Ещё как верю. Рассказать, что я понял из речей твоих?
— Расскажи — Михаил Всеволодович откинулся к стене, прищурившись.
— Нахватал ты земель и руками и ногами. Княжество Черниговское твоё…
— Ростислав княжит в Чернигове…
— Прекрати. Ты за дурачка-то меня не держи, Михаил Всеволодович. Итак, Чернигов, и Киев, и вся земля Галицкая — ох, и немалая земля! Да князя Даниила Романовича в Перемышле в узде держать ежечасно — а он зол на тебя, ох и зол! Думаешь, раз женился ты на сестре его, то и простил он тебе по-христиански разгром, что учинил ты ему под Киевом? А пуще того, что согнал ты его с Галича да засунул в Перемышль, ровно воеводу своего. Нет, Михаил Всеволодович, люди, они зло помнят, и получше ещё, чем добро…
— То наши с ним дела, — не выдержал Михаил.
— Ну да, ну да… Однако речь не о том сейчас. Земель ты нагрёб, а вот сил на всё это дело не хватает. Как удержать нахапанное? А просто всё — предложить всем союз, основанный на братской любви и согласии. Правильно я излагаю мысли твои?
— Нет, неправильно, — Михаил тяжело смотрел на Георгия. — Неужто не урок нам всем Калка? Неужто и судьба булгарского государства не урок? Неужто слепы мы все?
— Ага, ага, — усмехнулся князь Георгий — Мы все слепы, один ты прозрел. И поведёт за собой нас величайший князь Михаил Всеволодович, спаситель и защитник всей земли Русской…
— Напрасно юродствуешь ты, княже, — тяжело проговорил князь Михаил.
— А князю Юрию Рязанскому ты что говорил? — продолжал Георгий Всеволодович — Или неведомо тебе, что от князя Юрия ничего, кроме изжоги, получить невозможно? А брату моему Ярославу что предлагал? Ну, а про племянника моего в Ростове разговор вообще особый. Так против кого союз сей направлен, Михаил Всеволодович? Токмо против степняков ли?
— Земли князя Юрия пограничные со степью…
— Во-от! Вот и проговорился ты, Михаил Всеволодович! Ежели кому и есть угроза со степи, так это Киеву да Чернигову, ну, и ещё Юрию Рязанскому.
— Да пойми же!..
— Да понял я всё, Михаил Всеволодович, не такой уж тупой. Мой ответ — нет. Решай свои проблемы сам, коли вляпался в эту кашу. А мы уж тут как-нибудь сами, без спасителя всея Руси обойдёмся…
Тяжёлые вёсла вспарывали воду ровно и мощно, и даже отсюда, с берега, был слышен глухой бой барабана, задававший ритм гребцам. Князь Михаил Всеволодович стоял на возвышении, наблюдая, как греческая кондура подходит к пристани славного города Киева.
Корабль ждали. На этом судне прибывал в Киев новый митрополит всея Руси, Иосиф. Михаил Всеволодович мрачно усмехнулся. Да, Византия упорно цеплялась за свои древние привилегии, и не допускала мысли о том, чтобы назначить русского священнослужителя на столь высокий пост. И это при том, что нынешняя Византийская империя отличается от той великой державы времён князя Святослава, как Черниговское княжество от Великой Руси тех же времён… Да, совсем захирела Византия после страшного разгрома, учинённого в Константинополе крестоносцами по наущению римского папы, откололись от неё Никея и Трапезунд, Сербия и Болгарское царство, да и исконная греческая земля подчиняется константинопольским владыкам больше по привычке. Но что ещё хуже — турки-магометане шаг за шагом выжимают греков из Малой Азии, медленно, но неуклонно.
Однако в нынешней обстановке любой союзник, даже довольно немощный — уже хорошо. Авторитет Константинополя в делах веры Христовой был всё ещё велик, и князь Михаил надеялся, что новый митрополит окажет ему поддержку в деле объединения Руси. Ведь после ухода митрополита Кирилла вот уже три года наиглавнейший пост в русской православной церкви является бесхозным.
Кондура между тем причалила к берегу, загремели сходни, и на пристань, по случаю прибытия столь важного гостя укрытую коврами, спустился новоприбывший митрополит, в сопровождении немалой свиты служек и монахов в тёмных одеяниях.
— Приветствую тебя на русской земле, святейший владыка! — первым поприветствовал гостя князь Михаил по-гречески.
— И тебе привет, великий базилевс, — по-гречески же ответил Иосиф, осеняя князя крестным знамением. — Прими благословение от патриарха константинопольского.
Святейший владыка оглядел пристань, толпящихся людей в варварских одеждах. Чуть поморщился — дикарям не следовало бы так явно демонстрировать свои меха, которые в Константинополе могли позволить себе только высшие сановники и члены императорской семьи…
Прямо на устеленную коврами пристань двое людей князя уже вводили коня — великолепного белого скакуна, украшенного роскошнейшей сбруей.
— Прошу, святейший, — пригласил князь Михаил.
Владыка снова чуть поморщился.
— Да будет известно великому базилевсу, что моему сану полагается перемещаться в носилках…
— В носилках? — удивился князь Михаил. Святейший снова поморщился, уже в который раз. Ничему не научены эти варвары, хотя крестились уже двести с лишним лет назад…
— И носилки эти должны нести двенадцать рабов. Таков порядок!
— … Вот такие дела, Фёдор.
Князь Михаил и его ближайший боярин Фёдор Олексович сидели в бане на нижней лавке, отдувались. Князь Михаил оглядел баню, устроенную по-умному — дым из печи не растекался по всему помещению, а собирался под железным колпаком, навроде кузнечного горна. И окно было не рыбьим пузырём затянуто, и даже не слюдой — настоящим прозрачным стеклом, чуть зеленоватым на просвет. Второе стекло располагалось над дверью, и за ним горели свечи в трёхсвечном подсвечнике, озаряя баню ровным светом. Князь хмыкнул — здорово придумано… Свечи в предбаннике, а светят в парную.
— Голова у тебя, Фёдор Олексович, — князь кивнул на дымосборный колпак и стекло над дверью. — А мне вот всё недосуг, понимаешь, ладную баню устроить. Здесь недосуг было, за столь-то лет, и в Галиче…
— А что, разве в Киеве в хоромах княжьих баня плоха? — осведомился боярин, утирая пот с бровей.
— А-а, бестолково устроена. Роскошь немеряная, роспись, как в храме… А попариться чтобы, топить чуть не сутки надобно. Придёшь с похода, хоть в людскую мыльню иди…
Князь Михаил наведался с визитом в Чернигов, к сыну своему. Проверяет, всё ли в порядке, подумал Фёдор, беспокоится. Будешь тут беспокойным…
Этим летом князь Михаил Всеволодович закончил наконец сложную политическую комбинацию. Князь Изяслав Владимирович, ставленник князя Михаила, оказался правителем совершенно никчёмным, не пользующимся ни малейшим авторитетом ни у простых киевлян, ни тем более у бояр киевских — действительно, годен разве только стаскивать сапоги со своего сюзерена. Года не прошло, как Михаилу пришлось спешить ему на выручку, выбивать с Киева князя Владимира Рюриковича. Тем не менее о возвращении Изяслава не могло быть и речи — это означало бы восстановить против себя весь Киев. Ну что же, не один Изяслав был прикормлен князем Михаилом. Не хотите князя Изяслава, честной народ? Ну вот вам князь Ярослав Всеволодович, прошу любить и жаловать…
— Хреново дела идут, Фёдор, — внезапно пожаловался, словно угадал мысли своего сподвижника князь Михаил. — Для киевлян что Изяслав, что Ярослав, что я… Устал народ, Фёдор. Я так мыслю, ежели бы сейчас сам Владимир Мономах на стол киевский сел, так и то им всё одно будет… И чёрт с рогами тож…
— А что его святейшество? — поинтересовался Фёдор, отхлёбывая из ковша с квасом и передавая его князю.
Князь Михаил мрачно ухмыльнулся.
— А владыко Иосиф, похоже, нимало не озабочен судьбой земли русской… Да ещё стал сомневаться я, что и делами веры Христовой на Руси не особо интересуется — токмо доходами церковными, ничем больше… — князь тоже отхлебнул из ковша, вернул его Фёдору. — Не тот это человек, Фёдор. Чужой он Руси, вот что. Русского митрополита ставить надобно. Да нельзя! Вся в том и беда…
— Беда не ходит одна, княже… Коли не везёт, так скопом, — боярин пристраивал ковш на боковой полочке. Взял другой, смешал квас и воду, чтобы плеснуть на каменку.
Князь Михаил криво усмехнулся.
— Да разве это всё беда… Впереди ещё главная беда-то, Фёдор.
Встряхнул головой.
— Однако не всё беда, что идёт в ворота. Женюсь я, Фёдор Олексович.
— Да ну?! — аж привстал боярин. — И на ком надумал?
— Сестру Даниила Романовича беру за себя. Оба согласны.
Боярин крякнул, нашарил ковш, в котором теплилась вода, смешанная с квасом. Напился из него, роняя капли.
— Ну слава те господи… — отдышавшись, Фёдор сунул ковш обратно на полок. — Я уж думал, не сподобишься. А ты ж ещё орёл!
— Славься, славься!
Дождь хмеля и пшеничных зёрен осыпался на головы молодых. Впрочем, молодой тут была разве что невеста, себя же князь Михаил никак к молодым отнести не мог. Шестой десяток давно разменял, не шутка. Оттого и свадьбу устроили в далёком Перемышле, а не в стольном, но неспокойном Киеве, родном Чернигове или тем более мутном Галиче. Меньше пересудов.
Князь Даниил шёл сзади, улыбаясь, наблюдал за сестрой. И слепому видно, что довольна. По правде сказать, Михайло Всеволодович мужчина ещё хоть куда, даром что немолод. Удачно, очень удачно выдал сестру Даниил, батюшка покойный был бы доволен. Великий князь, не шутка. Но самое главное, теперь возвращение Даниила Романовича в Галич есть дело времени. Небось, к родне-то другое отношение будет… И нуждается сейчас князь Михаил в крепких и умных помощниках, как никогда. Нет, очень удачно всё вышло!
Елена Романовна шла-плыла, будто во сне. Она уже почти смирилась со своей горькой участью старой девы, уготованной ей высоким происхождением и непомерными амбициями брата. За простолюдина отдать княжескую дочь — да вы что?! Мужчины народ жестокий. Только женщина может понять, каково это — видеть, чувствовать, ощущать, как утекает твоё время, смотреть на то, как одна за другой выходят замуж подруги-девчонки, с которыми не так давно шептались впотьмах… Елена не удержалась, кинула быстрый взгляд на жениха. Ох, да не сон ли это?
Врата маленькой церкви были распахнуты настежь, по сторонам стояли витязи в начищенных до блеска кольчугах и алых плащах.
— Слава! Слава!
Под сводами храма плавал благовонный дым курительниц, пахло воском и ладаном. Священник в роскошных одеяниях — гляди-ка, и откуда только раздобыли в сём Перемышле такие ризы! — ожидал у алтаря наготове.