Уваров задумался.
— Видите ли, Юлия Сергеевна, если говорить честно, во всем Ленинграде не так много людей, всерьез разбирающихся в монетах.
— Вы хорошо помните допрос Лагина, тот, на котором вы присутствовали? Тот момент, когда Лагин пытался объяснить, почему именно он вдруг решил показать ценную монету, которая у него хранилась, Лещенко. Помните? Хотелось бы знать, не было ли в этом объяснении какого-либо несоответствия? Лагин сказал, что всегда считал монету поддельной, но, достав ее, усомнился в этом.
— Помню этот момент. Скажу так: здесь прежде всего следует решить, насколько компетентен в нумизматике сам Лагин. Вообще же его объяснения именно в этом месте похожи на правду. Человек, в собственности которого находится монета такой ценности, даже если он подозревает, что она поддельная, обычно назубок знает все ее приметы. Изучить монету проще простого, достаточно взять лупу и часа два тщательно разглядывать монету со всех сторон. Так вот, как правило, владелец, подозревающий, что в его монете может быть заключено целое состояние, обычно совершает такие осмотры не раз, не два и даже не три, а гораздо чаще. Поневоле он запоминает мельчайшие неровности рельефа, шероховатости, царапинки, изъяны своей монеты. Если вдруг допустить, что, в очередной раз взглянув на монету, он заметит какие-то изменения — естественно, он сразу поймет, что это другая монета.
— Значит, такое могло случиться с Лагиным, Константин Кириллович? Кто-то мог подменить монету, положив вместо фальшивой настоящую? Какой в этом мог быть смысл?
— Не знаю. Может быть, никакого смысла не было.
— Тем не менее, Константин Кириллович, мне очень хотелось бы знать ваше мнение: могла ли Марина Шахова, именно Марина Шахова, в принципе сделать это?
— Во-первых, о Марине Шаховой я первый раз слышу. Во-вторых, то, что официантка может разбираться в монетах, исключено. Мое мнение: либо здесь что-то скрывает Лагин, может быть, даже не скрывает, а путает, либо… — Уваров замолчал.
— Да — либо?
— Не знаю.. Думаю все же, ваша девушка не имеет к этому отношения. Но есть один человек, единственный в такой ситуации, который мог бы это сделать. Единственный. Он достаточно понимает в монетах, а связи у него… Даже я позавидовал бы этим связям. Это Эдуард Долгополов.
— Это очень важно, Константин Кириллович. Как эксперт вы могли бы подтвердить, что Долгополов, именно Долгополов, мог затеять подмену принадлежащей Лагину монеты, пусть нелогичную?
— Безусловно.
В этот день в силу обстоятельств мне опять пришлось вызвать Лагина на допрос. Я прибегла ко всем ухищрениям: задавала каверзные вопросы, ставила ловушки, несколько раз неожиданно меняла тему. Нет, все мои ухищрения не действовали. Лагин стоял на своем. Наконец, задаю вопрос о «Елизавете»:
— Согласно вашим показаниям, эта монета пробыла у вас около двенадцати лет?
— Ну, около двенадцати. Мне подарили ее после армии, я же сказал.
— Сказали, Так вот, когда вам ее подарили, куда вы ее поместили?
— Положил у матери, в ящик секретера. Потом… потом отбывал наказание.
— А монета? Оставалась там же?
— Там же.
— Вас не волновало, что кто-то может ее похитить? Подменить?
Слово «подменить» я произнесла будто между прочим, мельком. Как я и ожидала, скрытого смысла Лагин не заметил, впрочем, может быть, не показал, что заметил?
— Подменить на фуфель, вы это имеете в виду?
На фуфель. На фальшивку. Ну да, Лагин считает, что в конце концов монета, его монета, оказалась настоящей.
— Да, на фуфель?
— Что вы, Юлия Сергеевна. Мама бы не дала, да и потом — там запор с секретом.
— А потом, когда вернулись из заключения, где хранилась монета?
— Сначала там же, у мамы. Потом у меня, в Лугове.
— Давайте еще раз: как хорошо вы знаете свою монету? До какой зазубрины?
— Сказал ведь уже, Юлия Сергеевна. Знаю, конечно. Вы третий раз уже об этом спрашиваете.
— Вы могли бы сейчас все-таки перечислить особенности штампа монеты, неровности рельефа, царапины, дефекты?
С сожалением покачал головой:
— Я ведь уже говорил, Юлия Сергеевна. Про большую царапину сказал, но до такой степени не помню. Ведь сколько эта монета провалялась без движения? Вы же сами знаете — двенадцать лет.
Я могла бы поклясться, что взгляд Лагина сейчас был совершенно искренним. Призвав на помощь весь свой опыт, попыталась понять, нет ли в этом взгляде и в этих словах какой-то фальши. Фальши не было. Что ж, если так, я прихожу к важному выводу: «Лагин действительно мог не заметить, что ему подменили монету, теперь я почти уверена, что это могла сделать Марина — по наущению Долгополова. Момент, чтобы выяснить это, неплохой, очень даже неплохой.
— Двенадцать лет — большой срок, так, Лагин?
— Ну, большой.
— Почему вдруг вы заинтересовались монетой — именно сейчас, Лагин? Что вас толкнуло на это?
Лагин явно колебался, прежде чем ответить. Вздохнул:
— Если откровенно, Юлия Сергеевна, деньги были нужны.
— Неточный ответ.
— Почему же неточный?
— Потому, что неточный. Деньги нужны всегда. Думаю, вам в данном случае понадобились не просто деньги, а большие деньги. Может быть, вам посоветовала показать монету на консультацию Марина Шахова?
Поднял глаза. Браво, Юлия Силина. Про себя я называю это «поймать на противоходе». Что бы Лагин ни сказал сейчас, я знаю точно: попытка продать монету Лещенко не обошлась без Марины. Взгляд Лагина выдал это.
— При чем тут Марина, Юлия Сергеевна? Я сам это решил, сам, понимаете?
— Понятно, только понимаю по-своему: вы не хотите впутывать в эту историю Марину. А зря. К сожалению, она уже впутана в эту историю, и, кажется, впутана довольно сильно.
— Что значит впутана? Объясните, что вы хотите сказать?
— Объясню чуть позже. Попробуйте вспомнить, Лагин, как именно вы познакомились с Мариной Шаховой?
— Это что, необходимо?
— Необходимо.
— Пожалуйста. — Сцепил руки на колене, закатил глаза. — Кафе «Север», вечер. Май прошлого года, естественно. Зашел туда просто так, музыку послушать. Там всегда трется кто-то из знакомых. Ну и ребята говорят: вон, девочка сидит в углу, нравится? Я посмотрел — да, думаю, девочка что надо.
— Подождите, Лагин. Вы сказали — «ребята говорят». Кто именно вам это сказал?
Прищурился:
— Ну, Долгополов сказал. А что? Это имеет значение? Эдика же знают все, он только и делает, что ходит по треугольнику «Руно» — «Север» — «Пингвин».
Долгополов. Мне не хватало именно этого звена, теперь круг замкнулся.
— Что было дальше? Вы подошли к Марине?
— Нет, зачем? Я же ее не знал. Подошел Долгополов. У него язык подвешен, а потом уже я.
— Подошел — и что?
— Ничего. Там было свободное место, я сел.
— Понятно. Значит, так вы познакомились с Мариной Шаховой.
— Да, так я познакомился с Мариной Шаховой. Удовлетворены? — Похоже, свободное место за этим столиком было оставлено заранее, и позаботился об этом Долгополов.
— Вполне. Но хочу перейти к следующей теме.
— Пожалуйста, с моим удовольствием.
— На предыдущих допросах вы утверждали, что утром одиннадцатого мая, в момент, когда вошли в квартиру Лещенко, там никого не было? Это так?
— Да, именно так.
— Вы в этом уверены?
— Уверен. Да и кто там мог еще быть?
— Не знаю. Может быть, ваш сообщник?
Усмехнулся:
— Опять вы, Юлия Сергеевна. Не было у меня никакого сообщника, не было и быть не могло. Я хотел только одного — чтобы старик отдал мне монету. Понимаете? Монета мне была нужна, больше ничего.
— Хорошо, допустим. Все-таки постарайтесь вспомнить: может быть, когда вы вошли в квартиру, там был еще кто-то? Не было ли у вас ощущения, что, когда вы вошли, второй человек, который был там, спрятался?
— Где там прятаться? На кухне?
— Почему бы и нет? На кухне, в ванной, в туалете?
— Не знаю. Раньше я думал, что мы там были вдвоем, а теперь… Не знаю. Все может быть. Может, кто-то и спрятался. Ну и что?
— Вы понимаете, что этот факт будет свидетельствовать в вашу пользу?
— Что ж тут не понимать, Юлия Сергеевна, это и ежу ясно. Скажу одно: я рассказал правду, лишнего наговаривать не буду. Того, кто спрятался в этой квартире, я не видал, ощущения, что там кто-то есть, тоже не было, а там — вам решать.
Сказав это, Лагин повернул голову, стал рассматривать часть забора за зарешеченным окном. Все. Для меня последний допрос подозреваемого окончен, остается только сообщить о случившемся с Мариной Шаховой. Лагин напомнил мне об этом сам: не поворачиваясь и продолжая разглядывать забор, сказал глухо:
— Вы обещали что-то объяснить про Марину, Юлия Сергеевна?
— Обещала.
— Я не понял, кто ее там и куда впутал? Что вы имели в виду?
— С Мариной плохо, Виктор Александрович.
Повернулся, смерил меня взглядом:
— Ну и почести, уже Виктор Александрович. Что значит «плохо»?
— Приготовьтесь к худшему.
— К худшему? Что случилось?
— Есть серьезные основания считать, что Марина Шахова убита.
Лицо Лагина застыло, длилось это довольно долго, потом задергались уголки глаз:
— Убита? Марина?
— Виктор Александрович, факт еще не установлен, тело не найдено, но… Я была с опергруппой на месте происшествия.
— И… когда это все случилось?
— Судя по оставшимся следам, вчера.
— Где?
— На Гранитной улице, на квартире ее подруги.
Лагин вдруг пригнулся, вцепился в свитер, лицо его исказилось, он заорал изо всех сил:
— Кому Марина-то мешала? Кому? Вы можете мне сказать, кому она мешала? Кому-у? Кому-у-у?
Заглянул конвоир, я показала ладонью: все в порядке. Лагин затих, бессмысленно разглядывая пол. Выдохнул почти беззвучно:
— Понимаете, без Марины… Без Марины все теряет смысл.
— Что «все»?
— Все. Жизнь. Без Марины ничего нет, пустота. Не понимаю только, что им Марина-то далась? Не понимаю.
Мы надолго замолчали; первой решилась нарушить тишину я:
— Виктор Александрович, я вынесла постановление об изменении меры пресечения и о вашем освобождении. Как следователь, считаю ваше дальнейшее пребывание в ИВС излишним.
Поднял голову:
— Излишним?
— Вы понимаете, о чем я говорю? Вы освобождены. Я очень сожалею, что вы подверглись такому испытанию, и, если вам достаточно моих слов, я рада, что все кончилось хорошо.
— Значит, я освобожден?
— Освобождены.
— Простите, Юлия Сергеевна, я, наверное, тоже должен радоваться?
— Не знаю, Виктор Александрович, может быть, и должны. Я, со своей стороны, сожалею о случившемся, вы можете быть рады.
— Да, да, я рад. Рад, что освобожден. Когда можно идти?
— Примерно через час. Я предупрежу начальника ИВС и поставлю подписи — свою, начальника следственного отдела и прокурора. После этого вы свободны. Естественно, вы должны дать подписку о невыезде.
— Я, наверное, должен сказать «спасибо»?
— Не знаю, Виктор Александрович. Это ваше личное дело. О своем сожалении я уже сказала.
Усмехнулся:
— Спасибо, Юлия Сергеевна. Вы были великолепны. Впрочем, мне кажется, я тоже буду великолепен. Извините за черный юмор, и все-таки — огромное вам спасибо.
— Не стоит.
Оставив Лагина в комнате, я вышла на улицу. Подумала: все, лето наступило, конец мая. Над городом стоит вечернее солнце, ленинградцы куда-то спешат. Лагин сейчас выйдет из ИВС, я же, следователь, ведущий дело Лещенко, останусь ни с чем. С пухлой папкой, с горой исписанных листков.
На следующий день, когда я сидела в прокуратуре и оформляла материалы по делу, позвонил Русинов. В его голосе чувствовалось напряжение.
— Юлия Сергеевна, найден Долгополов.
— Когда?
— Сегодня утром. Он мертв. Сейчас за вами заедет наша машина, жду вас.
— Где хоть его нашли?
— В лесу около Репино, в машине Ленаптекоуправления. Подъезжайте.
— Хорошо, сейчас буду.
Русинов встретил меня во дворе здания УКГБ. В углу двора среди прочих машин я увидела пустой серый рафик с надписью по всему борту: «Ленаптекоуправление». Номер — 23-62, тот самый. Около машины стоял Русинов, рядом переминался с ноги на ногу маленький капитан милиции. Увидев нас, капитан сказал:
— Товарищ полковник, может быть, письменно изложить?
Русинов поздоровался со мной, сказал тихо:
— Не может быть, а обязательно. Попрошу вас составить подробный отчет, но сначала повторите, если не трудно, как все было, в общих чертах. Заодно познакомьтесь, это следователь прокуратуры Юлия Сергеевна Силина. Юлия Сергеевна, это участковый из Зеленогорского района, капитан Пиняев.
Капитан поправил фуражку.
— Видите ли, в этот лес у нас никто не ходит. Там у нас с прошлого года свирепствует клещ, вход местному населению и туристам запрещен. Ну вот. А сегодня утром ребятишки из поселка Репино на автобус опоздали. Они в школу в Зеленогорск обычно на автобусе ездят, а сегодня опоздали. Пошли через лес, им что клещ, так, только плакат деревянный. Ну и, чтоб дорогу сократить, пошли через бурелом. Смотрят, машина, заглянули через стекло — мертвец. Побежали домой, отец их сразу же позвонил мне. Я на мотоцикл, туда. Вот и все. — Пиняев посмотрел на Русинова. — Владимир Анатольевич спрашивает, не было ли в последние дни в наших краях иностранцев. Нет, не видел. И другие не видели, а то бы я знал.
— Спасибо, — сказал Русинов. — Может быть, что-то даст осмотр машины.
Он достал платок, осторожно взялся за ручку двери, открыл. Внутри было довольно чисто, лишь вглядевшись, можно было заметить на сиденье бурые пятна.
— Осмотр был проведен, — добавил Пиняев. — Я вызвал из Зеленогорска опергруппу. Приехал следователь райпрокуратуры, криминалист, судмедэксперт, все как полагается. Зафиксировали все точно. Убили его дней пять назад, ножом сзади, медэксперт нашел три ранения. Убили и оставили в машине. Ну а насчет остального, отпечатков и прочего, протоколы ведь все у вас, Владимир Анатольевич?
— Верно, протоколы у меня.
Капитан посмотрел на Русинова, тот кивнул:
— Хорошо, идите составлять отчет. — Закрыл дверцу: — По примерным подсчетам, Долгополова убили в тот же день, когда он ждал кого-то в Лугове. И тогда туда приехали мы. В Лугове Долгополов был утром, Лагина же мы взяли вечером.
— Хотите сказать, это мог сделать Лагин? — спросила я.
— Почему бы и нет? — не глядя на меня, сказал Русинов. — Такой вариант я бы не исключал.
Я понимала, Русинов прав: Лагин вполне мог убить Долгополова. Если так, постановление об освобождении я вынесла явно преждевременно. Попыталась убедить себя: нет, если бы Лагин убил Долгополова, он вел бы себя на допросах совершенно по-другому. Собственно, а почему по-другому?
Поднявшись на третий этаж, Русинов открыл дверь своего кабинета, усадил меня за стол, раскрыл папку. Сверху лежали приготовленные для вклейки свежие фотоотпечатки: общий вид машины в зарослях; милиционеры около машины, силуэт мертвого Долгополова на сиденье водителя — сквозь стекло. Я стала рассматривать фото, пытаясь найти в них ответ на собственные сомнения. Вот дверь машины раскрыта, хорошо видно мертвое тело, скрючившееся на сиденье; вот крупные планы лица Долгополова; фото тела в морге; участок спины с ножевой раной. Похоже, Долгополов убит так же, как и Лещенко, умелыми ударами в спину, только кто это сделал? Неужели я просчиталась и это действительно Лагин? Непохоже, но и преступление в целом непохоже на все, что мне встречалось раньше. Что же — снова выписывать постановление об аресте Лагина? Нет, не стоит. Не нужно впадать в панику, пусть я даже просчиталась. Лагин никуда не денется, за ним установлено наблюдение; может быть, он действительно выведет нас на остальных участников преступной группы. В том, что они существуют, нет никакого сомнения, об этом говорит убийство Марины. Кто они, я пока не знаю, но то, что Долгополова обнаружили в зарослях около Репино, совсем не значит, что он не был участником этой группы. Посмотрела на Русинова.