— Кто из вас может удрать из дома после ужина, не вызывая подозрения?
— Я могу, — ответил Бак. — Никто никогда не беспокоится, где я. Мама сидит за стойкой, а папа, как сегодня, занят своим делом и все такое…
— Мы можем прийти, — сказала Эмили. — Мама возвращается на почту между семью и восемью, и считается, что я должна уложить Энджел спать в восемь часов, а потом я просто сижу и жду маму. А после десяти мы с Энджел почти каждую ночь удираем сюда и спим тут, а мама ничего не знает.
— Наверно, все-таки я не смогу, — сказал Тимми. — Раз вы говорите, что нельзя вызывать подозрения. Когда мы дома и никуда не идем в гости, мы с папой после ужина всегда слушаем пластинки, а когда я ложусь, мама читает мне книжки. Так что пусть они заводят проигрыватель и читают книжки, а я буду все время помнить, что храню тайну…
Позади них раздался шорох. Все обернулись и увидели, что в пещеру влезает Лерой. Он подбежал к ним, сияя от гордости. Его грудь под полосатой тенниской порывисто вздымалась и опускалась.
— Я прокрался туда, и никто меня не видел. Там есть полицейский с машиной — перед домом, и он в ней сидит, а потом выходит и обходит вокруг дома. Но он там один.
Значит, они скушали-таки эту историю с велосипедом. Они не думают, что он может быть где-то поблизости. Так что оставили для порядка лишь одного постового. Ну что ж, тем легче будет сделать то, что он задумал.
— Спасибо, Лерой. Ты молодец!
Кого же из них послать? Тимми, с его нервами, которые надо успокаивать перед едой, естественно, отпадает. Бака? Но Бак — сын Стива Риттера… Остается Эмили, хотя это означает, что придется отложить все до десяти часов.
Все дети, кроме Энджел, столпились вокруг и смотрели на него. Джон сказал:
— О’кей, вы все отправитесь сейчас по домам ужинать и не будете ничего делать до завтра. Вот только мне надо хоть что-то поесть, — он взглянул на Бака. — Ты сможешь что-нибудь стянуть из кафе?
Бак расплылся в довольной улыбке:
— Конечно, конечно. Я могу принести что угодно. Мне разрешают есть все, что захочу…
— Прекрасно, Бак. — И, обратившись к Эмили, Джон спросил: — А ты сумеешь выполнить одно очень важное поручение?
— О, конечно, конечно!
— Вернись сюда после того, как твоя мама ляжет спать. Принеси с собой фонарик… Может быть, ты побоишься. Надо пойти в коровник.
— В коровник! — лицо Эмили исказилось. — В коровник, где…
— Да. Я думаю, что там может кое-что быть. Я хотел бы, чтобы ты там это поискала.
Бак вмешался:
— Давайте я пойду. Ведь она девчонка. Позвольте мне.
— Нет, Бак. У меня есть свои причины. Я хотел бы, чтобы пошла Эмили. Ты пойдешь, Эмили?
И тут к ним подбежала Энджел. Она бросила Луизу. Лицо ее покраснело от ярости.
— Я пойду! Я не разрешаю идти старухе Эмили. Пойду я. Я пойду в коровник! Я — главарь шайки!
Она встала перед ним, расставив ноги, дерзко сверкая глазами. Энджел! Надо все время помнить об Энджел с ее неумолимой яростью — это угроза. Глядя на нее, он вдруг почувствовал, как ускользает обретенная было уверенность в себе, и то, что он собирался сделать, показалось весьма далеким от выполнения.
Дети глядели на Энджел. И вдруг Эмили захныкала:
— О, пожалуйста, Джон. Пусть пойдет Энджел. Пусть она пойдет. Я боюсь. Там в коровнике будет так страшно и темно, и там кругом кровь, на полу и везде, и там летучие мыши, и призрак миссис Гамильтон…
Энджел все еще стояла перед Джоном. Ее нижняя губа стала оттопыриваться.
— Призрак… — продолжала Эмили. — Пусть Энджел пойдет к призраку. Пусть белый, страшный, притаившийся призрак…
Энджел начала вопить. Она подпрыгивала и топала толстыми ножками по полу:
— Нет, нет, нет! Не пойду в старый гадкий коровник, — вопила она. — Не хочу, не хочу! Пусть идет Эмили. Пусть Эмили идет к призраку, — она кинулась к своей постели, упала на нее, продолжая неистово орать: — Эмили должна пойти!
На секунду Эмили встретилась глазами с Джоном и подмигнула ему. Подмигнула открыто, по-взрослому. Джон улыбнулся ей в ответ:
— Ну, хорошо. Значит, в коровник пойдет Эмили. Решено. Тимми, Лерой, Бак, вам придется сделать кое-что очень важное, но не сегодня. Приходите сюда завтра утром, пораньше. А сейчас — все по домам!
— Повторите клятву, — перебила его Эмили. — Все повторите клятву.
И мальчишеские голоса зазвучали в унисон, отражаясь от стен пещеры:
— Клянемся, и пусть нам перережут горло и мы сдохнем…
Пока они клялись нараспев, Джон подошел к Энджел и осторожно присел на пол около нее:
— Энджел, дорогая, ты можешь сделать мне большое одолжение? Когда Эмили не будет, мы с тобой побудем вдвоем. Ты составишь мне компанию.
Лучше уж так. Оставить ее дома без Эмили — значит нарываться на неприятность. Она заворочалась на постели и глянула на него искоса:
— Вы и я вдвоем?
— Ну да.
— Без этой старухи Эмили? Эмили пусть идет в коровник. И ее там сожрет призрак.
— Все возможно.
— Хорошо, я приду. И мы побудем здесь с Луизой. Ведь это меня вы любите, правда ведь?
— Конечно.
Эмили подошла к ним. Когда она приблизилась, Энджел со злобным возбуждением взглянула в ее сторону.
— Я люблю Джона, — заявила она. — Я люблю Джона, и он любит меня. И он ненавидит Эмили. Скажите это, Джон. Скажите, что вы ненавидите Эмили!
Через ее маленькую темноволосую голову он посмотрел на Эмили и поразился. Губы ее ревниво сжались.
— Джон не ненавидит меня, — сказала она.
— Нет, ненавидит, — возразила Энджел. — Скажите это, Джон. Скажите!
— Я ненавижу Эмили, — произнес он.
Попытался встретиться с Эмили глазами, но, как только эти слова прозвучали, она резко отвернулась.
Мальчики опустились на пол и один за другим выскользнули из пещеры. Не может же Эмили поверить, что это правда, подумал он с беспокойством. Она так ловко сама управлялась с Энджел, казалось невероятным, что она еще настолько ребенок, чтобы не понять столь очевидную уловку.
— Эмили… — начал он.
Но и она опустилась на пол и выползла из пещеры.
Энджел вприпрыжку подбежала к лазу и, прежде чем вылезти, помахала ему своей толстенькой ручкой:
— До свидания, Джон. До свидания, милый, дорогой Джон.
И она тоже исчезла за каменной стеной.
Была уже половина седьмого, когда Бак принес еду. Вскоре после того, как дети ушли, Джон почувствовал, что пещера невыносимо давит его. Он выскользнул наружу и, раздвинув кусты тсуги, осторожно исследовал окружающую территорию. Прохладный вечерний воздух, низкий солнечный свет, пробивающийся сквозь деревья, освещающий скалы и папоротники, подбадривали его. Он лег на землю рядом со стеною кустарника. Одинокий дрозд пел где-то высоко над ним в ветвях бука.
Внезапно он услышал тревожный крик бурундука, и сухая веточка треснула под чьей-то ногой. Он нырнул в заросли, выглянул и увидел бегущего к нему Бака, нагруженного пакетами и картонками.
— Привет, Джон. Привет!
— Тише, Бак. Они могут услышать там, у дома.
— Верно. Простите. — Бак понизил голос до конспиративного шепота. — Я спросил, можно мы с Лероем устроим пикник, Лерой и я? И сказал, что родители Лероя разрешили, а мама говорит: ладно, возьми чего хочешь.
Он уселся на игольнике рядом с Джоном и начал раскрывать пакеты.
— Я принес мороженое — земляничное и фисташковое, и кофе для вас, и молоко, и пару шоколадных батончиков, и мы можем поужинать вместе. У нас будет пикник…
— Конечно, — ответил Джон.
— Про это написано в газете, — Бак начал картонной ложкой черпать из коробочки земляничное мороженое, — Прямо на первой странице «Игл». Вам бы на это поглядеть. «Женщина из Стоунвиля найдена мертвой в коровнике. Муж-художник сбежал». И ваши приметы, и все такое, и еще передают по всем каналам: «Каждый, кто подвезет мужчину с такими-то приметами…» И еще это — насчет общего собрания и насчет отеля, который хотят строить на берегу озера, и только маленький кусочек про то, как старый мистер Кэри хотел, чтобы голосовали против, а они все-таки проголосовали за. А все остальное про вас. «Неожиданное появление Джона Гамильтона на общем собрании». Здорово! Папа просто с ума сходит! Вы бы на него поглядели! Они все прямо сбесились в Стоунвиле — бегают, болтают, — какой-то сумасшедший дом!
Он взглянул на Джона из-за полной ложки мороженого, и его добродушное широкое лицо расплылось в улыбке:
— Если бы они знали, что вы тут! Ух, что было бы!
— А полицейский все еще около дома?
— Папа говорит, что они обязаны держать его там. Такой закон. Понимаете, они считают, что вы куда-то уехали. «Каждый, кто подвезет мужчину с такими-то приметами…» — Он бросил пустую коробку из-под мороженого и наклонился к Джону. — Джон, если нужно найти что-то в коровнике, я схожу. Я легко прокрадусь туда, а если меня даже заметят, я ведь знаю всех этих полицейских. Я могу запросто подойти к любому и сказать: «Привет, Билл, как делишки? Ты не против, чтобы парень обследовал этот дом ужасов?» Ну, это же верное дело!
Слушая, Джон спрашивал себя: а почему бы и нет? Хотя, конечно, понимал, что особенно заманчивым предложение Бака казалось из-за собственного нетерпения и нервного напряжения. Но, может быть, все-таки в этом есть смысл? Бак как сын Стива в привилегированном положении. И верно, он может пройти туда под самым носом у полицейского… И почему он должен церемониться со Стивом Риттером! И хотя он предназначил это задание для Эмили, ей же будет легче, если не придется идти одной в этот страшный поиск, да еще в темноте.
И он спросил:
— Ты знаешь, где коровник — позади мастерской, внизу?
— Конечно, знаю. Значит, можно?
— Если ты уверен, что можешь все проделать незаметно.
— Коровник! О нем было в газетах. «Женщина из Стоунвиля найдена мертвой в коровнике».
— Послушай, Бак. Мне нужно вот что. Около двери есть старый холодильник…
Он объяснил мальчугану, что нужно искать. Скорее всего, какую-нибудь коробку, а если не коробку, то сверток — словом, все, что там могло быть спрятано. Но он объяснил ему про браслет — золотой браслет с брелочками, на которых выбиты инициалы: Линда.
— Возможно, это спрятано и не в холодильнике, Бак. Но мне кажется, что все-таки там. Сначала посмотри в холодильнике, а если не найдешь, и у тебя будет время — обыщи все кругом. Ну что, думаешь, тебе удастся?
— Конечно, — Бак вскочил на ноги. — Не беспокойтесь. Считайте, что дело сделано. Я с полицейскими накоротке. Я с ними запросто. До скорого, босс!
Сначала, после того как он ушел, к Джону вернулось хорошее настроение. Бак найдет то, что там спрятано. Но, сидя около зарослей тсуги, слушая, как поет дрозд и журчит ручей, он почувствовал, как его стало одолевать беспокойство. Ну, не дурень ли он — поверить сыну Стива Риттера! И что он, в сущности, знает о Баке? А если тот уже все рассказал отцу, и это всего лишь еще одна западня?..
И он вспомнил, как за ним гнались через лес. Появилось непреодолимое желание убежать, бросить эту бессмысленную, рискованную затею — скрыться в пещере. Ему нужно связаться с Вики. Это самое разумное, что следует сделать. И почему он до сих пор…
И когда мучительная нерешительность достигла предела, появился Бак, беспечно шествующий между деревьями. Невероятно, но он широко улыбался своей обычной простоватой улыбкой и, так же невероятно, — нес под мышкой плоскую коробку из красной кожи.
Мальчик подошел и протянул Джону коробку с небрежностью комического героя.
— Это то, что вам нужно? Было в холодильнике. Я сначала не заметил. Всюду смотрел и ничего не заметил, кроме бутылки джина. Потом увидел сверху какую-то металлическую полоску, а за нею щель. Я сунул туда руку и нащупал это. Браслет здесь, будьте покойны, браслет и еще куча всяких штучек. Ну, было совсем нетрудно. Полицейский сидел в машине. Это был Джордж, мой приятель, старина Джорджи-Порджи. Он ужинал и меня даже не заметил. Я прошмыгнул сзади и прямехонько в коровник. И эта штука была в холодильнике, как вы и сказали. — Он провел рукой по своим колючим, стриженным ежиком волосам. — Раз-два — и готово. Да, сэр!
Джон взял коробку в руки. От нетерпения пальцы плохо слушались. Щелкнул золотой застежкой и приподнял крышку. Первое, что он увидел, — браслет. Точно такой, каким его описала Энджел — широкая золотая лента и пять маленьких золотых пластинок, свисающих с нее. Некоторые были повернуты лицевой стороной вверх. Видны буквы:
«Мендельсон. «Морская тишь и счастливое плаванье».
Какое-то время он бессмысленно взирал на катушку, раздумывая: это та пленка, которую я не нашел в гостиной. Потом постепенно им овладело возбуждение. Это последняя пленка, которую он записал. Рассчитана она на полчаса звучания. Мендельсон продолжается минут десять. Значит, в конце катушки оставалось почти двадцать минут свободной пленки.
Зная Линду, он угадал почти точно. Не любовные письма, а магнитофонная запись. Запись чего? Какого-то компрометирующего разговора? Вероятно. Даже наверняка… Когда он записал Мендельсона? Примерно неделю назад. Выходит, где-то в течение прошлой недели, после того как пришли отчеты о его выставке…
— Вот так номер! — донесся до него голос Бака. — А это что за штуковина? Лента от пишущей машинки или что?
Не все ли теперь разъяснилось? У Линды — любовник. (Кто? Стив Риттер? Считай пока, что Стив.) После провала выставки Линда решает: «Джон не годится мне в мужья. Я нашла другого. Он подходит больше, но мне надо суметь это устроить». И Линда, будучи Линдой, подстраивает в гостиной компрометирующую сцену и украдкой включает магнитофон.
Успех достался ему так легко, что он прямо-таки обалдел от нахлынувших мыслей. Вынул кольцо и стал рассматривать. Камень — настоящий бриллиант? А жемчуг ожерелья если не природный, то культивированный. Мог ли Стив Риттер позволить себе делать такие дорогие подарки? И, если он был прав насчет Линды, разве это мог быть Стив, в любом случае? Разве Линда могла так глупо обманывать себя, считая, что дорога к лучшей жизни откроется перед ней с помощью Стива Риттера?
Нет, конечно же ее любовником был не Стив Риттер. Теперь он ясно это понял. Если бы это и вправду был Стив, она никогда бы не призналась. Признание было ложью — или полуложью. Подразумевалось, что любовник у нее есть, но этот любовник вовсе не Стив.
В таком случае кто же? Кто-то из компании Кэри? Должно быть, так. Брэд? Нет, это не Брэд. Брэд был со мной в Нью-Йорке в то время, когда произошло убийство. Мистер Кэри? Но как это может быть, если в те месяцы, когда роман должен был развиваться, мистер Кэри лежал в больнице. Значит, Гордон Морленд?
Гордон Морленд, бегавший по лесу вместе с фермерами! Гордон Морленд, непримиримо враждебный, все больше и больше укреплявший Стива Риттера в его подозрениях!
Возбуждение почти опьянило Джона. Пленка была в его руках. Все, что нужно сделать, — достать магнитофон и проиграть пленку. Тогда он все узнает. Где же можно прослушать ее? У Фишеров? А почему бы и нет? Магнитофон испорчен, но его можно починить. Да, утром он пошлет одного из ребятишек в Питсфилд. И когда проиграет пленку, когда узнает…
Все опасности, подстерегавшие его, внезапно показались ему мнимыми, ерундовыми — даже полицейский около дома.
— Послушай, Бак, ты сможешь уговорить полицейского пустить тебя в дом?
Лицо мальчика засияло от удовольствия:
— Вы, правда, хотите, чтобы я снова пошел туда — прямо в дом?
— Думаешь, тебе удастся его уговорить?
— Шутите! Я могу уговорить старину Джорджи-Порджи купить мне космический скафандр за двадцать пять долларов…
— Тогда слушай. Сделай так, чтобы он пустил тебя в дом. Ты знаешь, как выглядит магнитофон? Увидишь его в гостиной, рядом с проигрывателем. Похож на переносной проигрыватель в кожаном футляре. Ты обязательно его узнаешь. Открой окно в гостиной, то, что обращено к лесу, выброси магнитофон на клумбу и снова выходи через парадную дверь. Потом улучи минутку, забери магнитофон и принеси сюда.