Александр Ефимович Пунченок
Глава первая
Что заставило Яшку выйти на промысел. — Некоторые сведения для Желающих ловить рыбу в Белом-море. — Насколько бывают опасными для мальчиков приливо-отливные течения. — Рыбаки не всегда берут мелкую рыбу. — Палтус. — К чему приводит непослушание.
В последний раз с берега донесся крик:
— Яшка, воротись!
Но лодка уже обогнула мыс, и теперь ничто не мешало Яшке продолжать плавание.
Впереди раскинулось просторное море. Волны торопливо катились одна за другой, и каждая как будто хотела обогнать бегущую впереди.
Яшка налег на левое весло и тремя гребками развернул лодку так, чтобы она шла по волнам. Затем он плюнул на палец, поднял его и стал ждать, с какой стороны будет холодить кожу на пальце.
Ветер дул с берега. Стало быть, тем скорее Яшке удастся добраться до места. Но когда мальчик взглянул на берег, то поколебался в своем решении. Там на камне стояла мать и грозила кулаками. Голоса ее не было слышно, но Яшка знал, о чем кричала ему мать. Если он немедленно не вернется, — она задаст ему. А возвратиться он не мог. Он должен выйти в море и наловить рыбы больше, чем соседский Колька. Подумаешь, привез вчера двенадцать пикшуев и хвастает. Эка невидаль, да и пикшуи-то крохотные. Вот Яшка сегодня надергает самых крупных. Уж он утрет кос этому хвастуну Кольке!..
Набежавшая волна ударилась в корму лодки, и брызги воды плеснули мальчику на лицо и на руки. А как грести мокрыми руками? Вмиг натрешь на ладонях пузыри.
Полами куртки Яшка насухо протер рукоятки весел и ладони.
Берег удалялся. Вот справа выдвинулся высокий обрывистый мыс. Там, за мысом, впадает в море река Тихая. Еще правее между холмами залегло яшкино село; оно тоже называется Тихое. За селом лес, вот как ровненько стоит, будто под гребень причесан, в одном только месте шапкой поднялся. Ох, и грибов же на том месте! А село — словно на ладони, можно все избы пересчитать. Вон Бородкиных изба, новенькая, беленькая. А вон в прошлом году построены, эти уже потемнели. Раз, два, три… Да, почитай, полсела новых. Недаром Тихое на всю округу славится. Ладное село! Влево от реки протянулся низкий берег с песчаными холмами. А вот открылась Чуркина гора. Напротив этой горы как раз хорошо бралась рыба. Туда-то и лежал яшкин путь.
Мальчик греб изо всех сил и рассчитывал в уме, как быстро нужно ему управиться, чтобы на обратном пути его не захватило отливным течением, к тому же ветер дул с берега, так что, задержись Яшка, выгребать обратно было бы нелегко.
Стая чаек парила над лодкой. Птицы внимательно следили за каждым движением мальчика и кричали при этом так, словно они уже делили между собой яшкину добычу.
— Ту! — крикнул Яшка, но чайки не обратили никакого внимания на его окрик. Только одна сделала петлю вокруг лодки и, возвратясь, застыла в падете над его головой.
Яшка притворился, будто чайки ему нипочем, и стал смотреть вперед — не показалась ли веха[1]. Наследственный рыбак, он знал, как на поддеве мечется в воде рыба, сильная и скользкая, как она норовит вырваться на свободу из цепких рыбачьих рук. До чего глупая эта треска! Попадается на такую нехитрую снасть: веревка, грузило и большой крючок, у которого спинка сделана похожей на серебряную рыбку. Бросай поддев на дно и дергай вверх-вниз, — вот и вся техника.
Мечтая, Яшка не заметил, как проскочил веху. Что ж, надо поворачивать.
Грести стало гораздо труднее. Лодка шла теперь поперек волны, и ее здорово раскачивало.
Чайки забеспокоились. Они вдруг неистово закричали, словно встревоженные тем, что рыбак свернул куда-то с правильного пути.
Яшка усмехнулся: хитрые эти птицы чайки…
Наконец показалась веха. Мальчик убрал весла и, размотав поддев, опустил его за борт. Когда грузило ударилось о грунт, он подобрал чуть-чуть лесу и начал дергать: вверх-вниз, вверх-вниз. Внезапно поддев отяжелел.
Яшка быстро выбрал лесу. У поверхности воды блеснул чешуей первый пикшуй: серебряный, с черными полосами на боках, красивый, но что из того? Яшка мечтал о крупной рыбе, чтобы Колька ни про одну не мог сказать: «И я этаких поймал!» Интересно будет, когда вернется Яшка домой и выложит перед ребятами свой улов — полюбуйтесь! Так ему, Кольке, и надо. Пусть знает, перед кем задирает нос. Подумаешь, наловил дохлой мелюзги…
Мальчик снял пикшуя с крючка и отпустил его обратно за борт.
Какой крик подняли чайки! Они галдели, метались, точно негодуя. Самая отчаянная камнем бросилась в воду в погоне за пикшуем, но рыба уже скрылась под водой.
Яшка всё дергал поддев. Он вытащил еще несколько пикшуев, но и этих отпустил обратно. Казалось, чайки сейчас заклюют его с досады.
Лодка мерно раскачивалась на волнах, и вдруг поддев рвануло так, что мальчик едва не вылетел за борт. Каким-то чудом удержал он в руках лесу, успев обернуть ее два раза вокруг уключины. Вряд ли это ударила волна. Но почему леса так внезапно ослабела? Яшка проверил — подергал за нее снова. Ничто не держало. Он хотел было размотать снасть, но в тот же миг ее рвануло опять.
На этот раз лодка чуть-чуть не перевернулась. Яшка всё понял. Без сомнения, на поддев поймалась большая рыба. Мальчик знал не один случай, когда рыбаки ловили на поддев огромных рыб. С трудом они подтаскивали рыбу под борт и глушили ее веслами. Так то были мужчины. Что же делать Яшке? У него и сил не хватит подтянуть рыбу к борту.
Пока он раздумывал, леса снова ослабла. И вот тут-то Яшка сообразил: рыбу нужно подтягивать именно тогда, когда леса ослабевает. Решено и сделано! Он быстро подбирал слабину снасти, чувствуя уже по толчкам, как рыба буйствовала в воде. И в воображении Яшки она представлялась чуть ли не китом. Что будет с Колькой, когда он увидит такую рыбину?
Лодку бросало и дергало всё резче и сильнее. Яшка то и дело выглядывал за борт, но в прозрачной зеленой воде еще ничего не было видно. Пот крупными бусинами выступил на яшкином носу. Мальчика трясло от нетерпения; он едва удерживал снасть, накинутую петлей на форштевень[2], и ждал появления рыбы. Но рыба не показывалась. Она бешено металась где-то в глубине и рвала лесу.
Прошел час, а может быть и больше. Яшка ни за что не хотел отпускать свою добычу. Мало-помалу он всё выбирал снасть, и вот за бортом у самой поверхности воды мелькнуло что-то серебристое. Это был палтус, огромный, длиной с пол-лодки. Ну и палтус! Он бился на поддеве, поворачиваясь то своей темнобурой стороной, то серебристо-белой. Такого палтуса можно поймать один раз в сто лет! Смотреть на него соберутся не только мальчишки, а всё село. Колька теперь навсегда признает над собой яшкин верх.
Но нечего было и думать втащить такую рыбину в лодку.
Маленький рыбак действовал самым решительным образом. Он накрепко привязал лесу и взялся за весла.
Изо всех сил греб Яшка к берегу, а палтус тащил лодку в другую сторону. Рыба оказалась сильнее. Кормой вперед лодка медленно уходила всё дальше в море. Был миг, когда мальчик хотел уже перерезать лесу и отпустить добычу, но это только один миг. И Яшка за это даже выругал себя. Пусть, пусть палтус тащит лодку хоть до самого горла Белого моря, всё равно он изнурит и одолеет рыбу.
А страх не проходил. Яшка всматривался в берег и не узнавал его. Не было видно ни села, ни Чуркиной горы, ни знакомых холмов. Куда ни глянь, — берег, низкий, пустынный, чужой.
Чайки давно перестали преследовать рыбака. Они уже не надеялись, видимо, полакомиться рыбой. Лишь одна птица, особенно упорная, еще парила над лодкой, но скоро и она, описав в воздухе большой круг, улетела к берегу. На лету чайка крикнула как-то очень протяжно и тоскливо. И этот птичий крик напомнил мальчику последнее предупреждение матери: «Яшка, воротись!»
Будто она знала, что с Яшкой случится такое. А теперь, поди, тревожится, у соседей пороги оббила: «Выйти бы за ним надо, выйти бы надо. Уж я ему, такому-сякому, как вернется!.. Хоть и один он, единственный мужчина в доме!» Но тут же Яшка представил себе колькину физиономию с его наглыми глазами. Как будет смеяться над ним Колька, если он возвратится без рыбы! И потом, рыбачил Яшка не только ради мальчишеской затеи. Приволочет он палтуса домой, так мать и наварит и нажарит. А ходил он по рыбу впервой, что ли?
Яшка крепче привязал к лодке палтуса, уселся на кормовую банку[3] и опустил в воду весло так, чтобы оно действовало наподобие руля.
— Но, пошел! — весело крикнул Яшка рыбе. — Давай к берегу!
Глава вторая
Сведения по навигации и морской практике. — Оплошность второго помощника капитана Жука. — Капитан парохода «Большевик» Александр Петрович Степанов. — Странное поведение шлюпки. — Палтус упрямится. — Другие члены экипажа. — Палтус побежден. — Встреча на палубе. — Допрос. — Подробное описание Якова Кубаса.
В полночь с четверга на пятницу пароход «Большевик» вышел из Архангельска в бухту Мелкую, чтобы взять там груз и доставить его в Архангельск. По пути предстояло высадить небольшую экспедицию на Новую Землю, затем зайти на остров Заветный — выгрузить там продовольствие и топливо для зимовщиков полярной станции.
Наступило время смены вахт[4]. Третьего помощника капитана Савелия Илларионовича Пиатровского сменял второй помощник. Жук.
Третий четко передал, как надо держать на курсе[5].
— Есть, — ответил Жук и пошел к главному компасу проверить курс.
А Савелий Илларионович поспешил в рубку[6], чтобы записать в Судовой журнал все происшествия за вахту. Он был молод, и, как всякому молодому штурману, ему нравилась эта обязанность. Он с удовольствием записывал в журнал самые незначительные события, как, например, однажды в Норвежских шхерах: «На берегу показался автомобиль», или: «Вдоль борта прошли две акулы». Некоторое время спустя возле этих записей все прочли пометки капитана. «При самом большом желании пароход не может столкнуться с автомобилем».
И относительно акул: «Ой, как страшно!»
Но это не смутило аккуратного штурмана. И в дальнейшем Савелий Илларионович больше не записывал в журнал таких пустяков, а со временем капитан даже поставил его записи в пример другим своим помощникам, как следует вести Судовой журнал.
Старпом Матвеев и Жук три дня косились за это на Савелия Илларионовича, но потом всё наладилось. И каждый помощник продолжал записывать вахту в журнал по-своему, разумеется, не нарушая инструкции.
А записи Жука в журнале были на удивление понятными и короткими. Может быть, поэтому и выработалась у капитана привычка называть второго помощника просто «товарищ Жук», а третьего не иначе, как «Савелий Илларионович». Кто знает, капитан таков! Никогда он ничего не делал и не говорил напрасно. Вот и сейчас Жук заметил: капитан стоял неподвижно на левом крыле мостика и наверняка что-то обдумывал.
Жук дождался, когда пароход пришел точно на курс, и крикнул вниз рулевому:
— Курс?
Снизу донесся ответ:
— Сорок семь!
— Так держать!
— Есть так держать!
И вдруг третий голос вмешался в этот служебный разговор:
— А по-моему, не так держать.
То был скрипучий голос капитана Александра Петровича Степанова.
Жук насторожился.
— Определитесь по церкви села Тихого и по знаку на Чуркиной горе. Проверьте, как сейчас работает течение[7], — приказал капитан и снова замолчал, глядя куда-то вперед.
— Есть проверить течение, — повторил Жук.
Пароход шел на расстоянии четырех-пяти миль от берега. Видимость была на редкость отличная, и Жук заметил невдалеке множество рыбачьих лодок. Под парусами и на веслах, они сновали туда и сюда. Удивительно! Рыбаки обычно стоят на месте или идут к какой-нибудь определенной цели. А здесь творилась совершенная неразбериха. Но сейчас было некогда гадать: отчего это и почему?
Жук спустился в рубку и рассчитал, как действует течение. Потом снова вышел на мостик.
— Александр Петрович, — обратился он к капитану, — что бы могло там быть? Странно это для рыбаков, такая сутолока.
Капитан сердито кашлянул:
— А может быть, вы, голубчик, доложите про течение?
Да, получилось неловко. Штурман обращался к капитану с пустяковыми расспросами, а сам забыл сообщить о главном.
— Течение работает от берега. Нас отнесло влево на полмили, — сказал он, стараясь не смотреть капитану в глаза и мысленно браня рыбаков, так некстати отвлекших его внимание.
— Есть влево, возьмите два градуса вправо, — ответил капитан и пошел с мостика. — А рыбаки что-то ищут, может быть, утонул кто-нибудь, — миролюбиво проскрипел его голос уже внизу.
От досады на самого себя штурман Жук помрачнел и насупился.
— Два право! — буркнул он.
— Есть два право, — отозвался рулевой и добавил: — Слева по носу видна шлюпка.
— Откуда их набралось!
Жук не хотел даже слушать об этих шлюпках, и он зашагал по мостику с борта на борт.
Наступила тишина. Рулевой уставился в компас, время от времени поворачивая рукоятку рулевого управления. Палуба мелко тряслась под ногами от работы машины где-то в глубине парохода.
— Не ходи! — вдруг крикнул Жук. — Куда ты?
Рулевой вздрогнул и оторвался от компаса. Но штурман кричал не ему.
С опаской оглядываясь вниз, на мостик поднялся человек в белой тужурке и с удивительным колпаком на голове. Когда тесто убегает из квашни, то оно свешивается по ее краям рыхлыми складками. Этот колпак в точности походил на квашню с убегающим тестом, и одна складка свесилась человеку прямо на брови. Это был повар.
— Не ходи, — сказал Жук повару еще раз.
А повар приложил палец к губам, прошипел «ш-ш» и, не обращая внимания на запрет, подошел к штурману.
— Уйди, — взмолился Жук, — сейчас капитан придет. Я на вахте при исполнении служебных обязанностей.
— Нет, ты скажи…
Но здесь повар словно поперхнулся и умолк. Внизу хлопнула дверь. Раздался голос капитана:
— Товарищ Жук, что там под носом у парохода болтается?
— Да это не я, это дядя Миша, — поспешил оправдаться Жук.
— Ерунда, — проворчал капитан, — я вас спрашиваю: что за шлюпка болтается под носом у парохода?
— Рыбачья, — наугад ответил штурман и, взглянув на шлюпку, удивился. Совсем недавно она была слева по носу, а теперь ушла вправо.
Повар притаился за углом рулевой рубки и, вытянув шею, тоже следил за шлюпкой.
— Иваныч, — шептал он, — ты подворачивай к рыбакам. Купим свежей рыбки — пирогов испеку. Вдруг у них семга!
Тут разъяренный Жук наверное сказал бы что-нибудь весьма неодобрительное по поводу пирога, если бы не подошел капитан.
— Держите прямо на шлюпку, — приказал Александр Петрович.
Повара будто ветром сдуло, — так стремительно скатился он с мостика вниз по трапу.
Капитан взял бинокль и долго разглядывал шлюпку. Она покачивалась на волнах прямо перед пароходом.
— Ничего не понимаю, — проговорил капитан: — людей нет, а движется.
Жук тоже взял бинокль.
— Шевелится кто-то! — крикнул он.
И верно, теперь даже простым глазом было видно, как в шлюпке приподнялась низкая коренастая фигура и сразу же исчезла.
— Малый ход! — скомандовал капитан.
Пароход приближался к шлюпке. Капитанские команды следовали одна за другой.
— Дайте длинный гудок!
Штурман дернул за канатик, и воздух задрожал от мощного протяжного гудка.
— Стоп!.. Принесите мегафон[8]!..