Это был один из погребов. У стен стояли кадки и бочки с запасами, что приготовили себе скитники на зиму. Под потолком висели пучки чеснока, лука, разных кореньев, позволяющих отогнать немоготу и хворь в свирепую зимнюю стужу.
В дальнем углу узкая незаметная дверца вела в следующий подземный переход – небольшую штольню с овальным потолком. Его поддерживали крепи – столбы и перекладины, вытесанные из дуба. Наклонный пол уводил вглубь земли. Он был засыпан мелкой речной галькой, хрустевшей под ногами. Здесь было тихо и нельзя было подумать, что наверху бушует пожар.
– Ах, отче, отче, – шептал Изот, пробираясь по штольне. – Скит мы не уберегли, и тебя…
Он представил больного, с трудом передвигающегося старца в охваченной огнём келье. Может, он звал на помощь, но никто не отозвался и не пришёл? Почему Изот не видел на площади ни одного из обитателей скита? Он слышал только стенания и плач. И страшная мысль пришла в голову – люди не могли выйти, потому что двери их келий, как и Изотова, были заперты снаружи. Он даже оступился, насколько эта мысль ошарашила его.
Придя в себя и успокоившись, ключник двинулся дальше, освещая путь слабо горевшей свечой.
Он вышел в квадратное помещение, также обнесённое со всех сторон дубовыми сваями, позеленевшими и оскользнувшими от сырости. Оно было выкопано на глубину в три царских сажени. В него сходились три подземных перехода. По одному пришёл Изот, второй выходил к церковке, где творили общую молитву, третий был прокопан на старое кладбище, заросшее лесом.
Идти к церкви было безрассудно. Она стояла посередине скита на площади и, наверное, уже сгорела. А раз сгорела, там наружу не выбраться. Оставался туннель, ведущий на кладбище. По нему и собрался идти ключник.
Он вошёл в узкий коридор, шириной чуть более двух локтей. Саженей через двадцать коридор должен был разветвляться. Один путь вёл к погосту, другой в полукруглое, обложенное со всех сторон плоскими валунами помещение, образующее тупик. Это была ризница, или, как её называли скитники, хранительница. Там были лари и большой сундук, в котором хранились вещи и предметы, не нужные для повседневного обихода: оклады икон, рукописные книги, церковная утварь.
Подойдя к разветвлению, он заметил, что дверь, закрывающая вход в коридор к хранительнице, распахнута. Это насторожило Изота. Он остановился, соображая, что это могло означать. Он наведывался сюда дня два назад, чтобы взять старую книгу для Кирилла и, помнится, не забыл закрыть за собою дверь. Кто мог её открыть? Может, кто-то из скитников спасся от огня и пробрался сюда? Но почему они не пошли к выходу на погост, а пошли в тупик, откуда была дорога только в обратном направлении? Сомнения закрались в сердце Изота.
Он задул свечу и наощупь стал пробираться по низкому лазу вглубь подземелья. Почти каждонедельно проходя по нему в хранительницу, он наизусть запомнил весь путь с многочисленными отростками, ведущими в тупики, к тайным колодцам и другим ухищрениям в толще земли, чтобы запутать, а то и лишить жизни посмевшего посягнуть на хранительницу. Зачем это было сделано, Изот не знал. Так повелось исстари. Это был единственный коридор, снабжённый замысловатыми западнями.
Ощупывая руками стены, где были сделаны затеси, выемки, бугры, кресты, минуя потайные колодцы, для чего приходилось приставлять ступню к ступне, чтобы вымеривать расстояние до гиблого места, Изот заметил, что настил над одним из колодцев нарушен. Что бы это значило? Может, кого-то не миновала смертная участь? Изот остановился, нагнулся над колодцем и прислушался. Но из глубины отвесных стен шестисаженного отверстия не доносилось никаких звуков, лишь изредка слышалось падение капель.
Перешагнув через яму, он направился дальше, ощущая непонятное беспокойство. Не пройдя и шести шагов, остановился как вкопаный. Впереди мелькнул неяркий свет. Изот насторожился, весь превратившись в слух и думая, что ему предпринять дальше. Сердце учащенно билось. Ему казалось, что эти удары отдаются в стенах штольни отчетливым эхом. Затаив дыхание, крадучись, он двинулся вперед, стараясь не производить ни малейшего шума.
Глава вторая
Грабители
Чем ближе он подходил к хранительнице, тем ярче становился свет. Изот приблизился к входу в тайное место скитников и замер, прижавшись спиной к стене штольни. Он увидел двух мужчин с зажжёнными смоляными факелами, склонившихся над большим с овальной крышкой, окованным медными пластинами, сундуком. Их тени исковерканными пятнами колыхались по стене и потолку. Свет факелов был мутен и смраден, но достаточен для того, чтобы можно было разглядеть грабителей. А что это грабители, Изот не сомневался.
Когда один из них обернулся, знакомое показалось Изоту в его облике. Вглядевшись, ключник узнал его – это был скитник Филипп, по прозвищу Косой. Второй был незнаком. Лицо безбородое, бритое, одежда городского покроя, баранья шапка на голове. За поясом торчал длинный нож. Этот был нездешний.
Грабители Изота не видели и не слышали, занятые своим делом, и тихо переговаривались. Слова глухо отдавались в подземелье.
– Ну вот, – говорил Филипп, – что я вам врал, что видел этот сундук. Вот он, родной, на месте. – И он похлопал рукой по крышке сундука, словно трепал любимую лошадь.
– На месте-то он на месте, – отвечал ему городской, присаживаясь на колени и трогая замки. – Здесь два замка. Надо ещё открыть их. Может, в нем совсем и не деньги, а какая-нибудь ненужная рухлядь. А может, не надо открывать, барин не велевал?..
– Сам ты рухлядь, – грубо ответил, обидевшись на слова напарника, Филипп. – Стали бы они эту рухлядь, о которой ты говоришь, так глубоко прятать. А что барин не велел, это его дело. Мы сами с усами… Доставай нож, поддень крышку, а я замок сверну.
– Там и золото есть? – с надеждой в голосе спросил городской.
– Конечно, есть. Что они дураки здесь бумажные деньги прятать. А потом, сам посуди, стали бы нас посылать за барахлом. Барин, он всё выведал, прежде чем нас сюда направить. Уж от кого-то он узнал! Он всё меня расспрашивал, а знаю ли я, есть ли в скиту ризница. Есть, отвечаю, хранительницей зовут. А есть ли там сундук? Не видал, отвечаю, но знаю, что есть, но туда доступ только один человек имеет, наш келарь.
– А ты всю жизнь здесь прожил и не знал, что такое богатство у тебя под боком?
– Откуда узнаешь. Люди наши не болтливы, знай себе работают. Знали те, кто выше, но не сказывали. А другим сюда ходу не было. Это я в младенчестве… – Филипп ухмыльнулся, – за провинности накажут, а я убегу сюда, спрячусь, хоть и ругали, чтоб не ходили в подземелья. Но я лазейку сюда потайную нашёл, никто и не знал, что я здесь прячусь…
– Сколько же тогда в этом сундуке золотища? – задыхающимся от волнения голосом проронил городской, берясь за ручку и пытаясь приподнять его. – И это всё придётся отдать?!
– Как бы не так! – захохотал Филипп. – Барин хитрый, и мы тоже не простофили. Зачем мы будем отдавать всё. Хозяин не знает, сколько здесь добра. Можно и себе прихватить…
– А ты парень не промах, – одобрительно рассмеялся напарник. – Только, чур, добычу пополам!
– Конечно, пополам, – согласился Филипп. – Хорошо, что твой приятель в колодец провалился, кости себе поломал, а то бы пришлось делить на три части…
– И то верно, – протянул городской, вздохнув. – Не было бы счастья, да несчастье помогло. Правда, жалко Чугунка…
У Изота забилось сердце, когда он подумал, что грабители разворуют хранительницу. Денег в ней нет, но того, что имеется, достаточно, чтобы обеспечить довольную жизнь двум таким забулдыгам, как эти. Что он мог сделать один с голыми руками против двоих, вооружённых ножами, грабителей? Филипп был мужиком озорным. Не один раз его пытались урезонить и от злого языка и от безудержной руки, да, видно, наставления и беседы впрок не пошли. Все жалели его, сиротинушку, рано лишившегося отца, авось, образумится, перемелется. Вот и образумился, перемололся – добрался до общинных денег. Да не один, а дружков из города привёл.
– Как мы это уволокём? – спросил напарник Филиппа.
– Как, как? Тем же путем, каким сюда шли.
Городской на некоторое время задумался.
– Там же узкий лаз, под церковью-то. Мы ж почти ползком ползли… Как там сундук пролезет?
– Зачем ему пролезать, дурья ты голова! Неужто мы сундук потащим? Мешки-то на что у меня? Пересыплем в них из сундука и вытащим.
– Это ты хорошо придумал – пересыпать. – Но радость напарника тотчас же сменилась беспокойством: – За один раз не унесём. Придётся возвращаться.
– Придётся, – ухмыльнулся Филипп. – Своя ноша не тянет.
– А не накроют нас?
– Некому накрывать. Все сгорели. Никого на стороне не осталось.
– Да уж. Мы такими брёвнами двери припёрли… А выберемся? – опять спросил напарник. Его это очень беспокоило и он хотел получить утвердительный ответ от своего более опытного и матёрого сотоварища. – Чай, и церковь сгорела. Проход завалило.
На это Филипп не сразу нашёлся, что ответить. С минуту он раздумывал. Потом сказал с раздражением:
– Не твоего ума это дело. Я сказал, что выберемся, значит выберемся. – И добавил более спокойным тоном: – Там второй ход наружу есть.
– Ну смотри, – с видимым облегчением произнёс городской. – Тебе виднее. Вот Чугунка жалко. Лежит в яме, как в могиле. Не увидит такого богатства.
– Чего жалеешь! Я ж тебе сказал: нам больше достанется. Вот дурак!
– А Рубанок?
– Рубанку про всё незачем знать.
Слушая разговор, Изот соображал, о каком барине идёт речь. Выходит, здесь орудует целая шайка. Откуда этот городской взялся, что вместе с Филиппом? Не от зароненной случайно искры, не от перекалённой печки занялся в одну минуту скит. Это дело рук разбойничьей ватаги, двое из которой ломали замки сундука. Но размышлять о причинах пожара у Изота не было времени, да и мысли были о том, как обезвредить грабителей.
Изот принял самое простое, мгновенно созревшее в голове решение. При выходе из хранительницы было ещё одно творило. О нём знал только Изот, потому что собственноручно его смастерил и искусно скрыл «про запас», на всякий случай. И вот случай представился. Он никогда тем творилом не пользовался. Сбитое из отёсанного дуба, оно было очень тяжело, весом не менее пятисот фунтов, и каждый раз поднимать его без механизма было не под силу даже такому физически сильному человеку, как Изот.
– Псы смердящие, – бормотал ключник, ища в потёмках клин, который держал творило, не давая ему возможности опуститься. – Оставайтесь здесь до тех пор, пока не сгниёте заживо.
Рука нащупала клин. Но то ли он разбух от сырости, то ли сил не хватило у Изота – никак не подавался на усилия выдернуть его из паза. Несколько комков земли упали к ногам ключника. Это насторожило напарника Косого. Он перестал возиться с замком.
– Чу, – обернулся он. – Филипп, кто-то идёт?!
– Бог с тобой, – ответил Косой. – Всё напасти тебе мерещатся. Кто здесь может быть? Кто не сгорел, тот убежал и теперь хоронится где-либо в лесу. Это земля осыпается. Быстрее сбивай пробой!
– Я тебе говорю, что здесь кто-то есть, – снова проговорил городской. – Не померещилось мне. – Слова Косого не успокоили его. В голосе звучала тревога и неуверенность.
– Ты что дрожишь! – сурово одёрнул его Филипп. – Кто меня на это дело подбил? Ты со своими дружками. Вот мы и добрались до заветного места, а ты дрожишь, ровно девка на первом свидании. Бери богачество, пока оно само в руки дается…
Но сам прислушался, повернув голову в сторону входа. Однако было тихо. Никаких посторонних звуков не доносилось. В это время Изот даже затаил дыхание, боясь, что его обнаружат. Из тёмной штольни слышалось лишь шлёпанье капель, падающих с потолка.
– Это вода сочится, – произнёс Филипп. – Испугался, еловая голова. Давай дело делай!
Они продолжали возиться у сундука, а Изот опять стал раскачивать клин. После резкого рывка большой ком земли соскользнул вниз. Звук падения гулко отозвался в штольне.
В хранительнице затихли. Даже Косой после шума резко отпрянул назад. Отсветы факела метнулись по стене.
– И правда твоя, тут кто-то есть, – сказал Филипп и, высоко держа факел, направился к выходу.
Напарник остался у сундука, держа нож наготове.
Изот замер, спиной прижавшись к стене штольни. Он мог бы убежать по коридору и, подумав, предпринять какие-либо меры противодействия, но его душила такая страшная ярость на грабителей, прежде всего на Косого, что он предпочёл остаться, не страшась за свою жизнь.
Филипп наклонил голову перед низкой притолокой, собираясь выйти в штольню, и в этот момент Изот ударил его кулаком. Он хотел попасть по затылку, но то ли промахнулся, то ли Филипп в это мгновение сместился вправо, так или иначе, но удар пришёлся по плечу. Получился он не сильным. Филипп выпрямился, поднял выше факел и увидел Изота. На долю секунды его глаза выразили удивление. Он оторопел. Но тотчас пришёл в себя.
– Изот, – прохрипел он. Лицо исказилось от ярости. – Это ты?! – И с этими словами схватил ключника свободной рукой за кафтан. – В норе что ли сидел? Откудова взялся?..
Изот поскользнулся, потерял равновесие, и Филипп втолкнул его в хранительницу.
– Смотри, Куделя, какого я упыря откопал! – прохрипел Косой, обращаясь к напарнику.
Изот освободился от цепкой хватки Филиппа, высоко вскинул руки, сжал кулаки и они, как огромные молотки, двигаясь навстречу друг другу, сошлись на висках Косого. Тот пошатнулся, выронил факел и рухнул на пол.
– Это тебе от упыря, – пробормотал Изот, подобрал факел и увидел подкрадывающегося к нему второго грабителя. В одной руке тот держал факел, в другой – нож с длинным лезвием, сверкавшем в смрадном свете. Он ринулся на Изота. Ключник шагнул в сторону, факелом отбил нож и сунул его в лицо грабителю. Тот отпрянул от огня.
Изот, махая факелом перед лицом противника, мешал ему пустить в ход нож и пытался загнать его в угол. Преимущество было на его стороне. Его руки были длиннее и он мог в любое мгновение подпалить бритолицего. Тот отступал, прерывисто дыша. Глаза сверкали при свете факелов, ловя момент, когда можно будет действовать наверняка шестивершковым ножом.
Факел Изота то стремительно приближался к лицу грабителя, заставляя того отступать, то пытался достичь руки или груди. В одну из секунд бритолицый замешкался, боясь оступиться, прижатый к стене, и тут ключник нанёс ему быстрый толчок факелом в подбородок. Грабитель взревел от боли и зажал лицо рукой с ножом. Изот хотел повторить свой прием, но почувствовал опасность сзади. Он оглянулся и увидел приближавшегося Филиппа. Увернуться не успел. Косой со всего маха ударил его кулаком в висок. Изот не удержался на ногах, и если бы ни стена сзади, упал бы, настолько был ошеломляющим удар. Филипп вытащил из голенища нож с узким прямым лезвием. Изот резко повернулся и отпрянул в сторону. Это спасло его от удара ножом. Филипп замахнулся ещё раз. Ключник подставил руку и выбил нож. Но Филипп схватил его за горло двумя руками и стал душить. Факел выпал у Изота. Он увидел перед собой оскаленное лицо Косого, ощутил прерывистое дыхание и ударил головой в подбородок. Филипп упал. В это время, оправившись от боли, на ключника сзади набросился бритолицый, схватив за волосы. Изот локтем ударил напавшего, отчего тот согнулся, отпустил волосы и осел на пол. Изот в три прыжка достиг выхода, полагая, что ему одному с двумя грабителями не справиться.
Он уже выбежал в штольню за дверной проём, когда к творилу подскочил Филипп, изрыгая окровавленным ртом ругательства. Изот, развернувшись кругом, вцепился в брус, подпиравший свод, подтянулся на руках и обеими ногами со всего маху толкнул Филиппа в грудь. Удар был настолько мощным, что Косого отбросило внутрь хранительницы.
Собрав остатки сил, Изот натужился, обхватил клин, державший творило, двумя руками и, раскачивая, вытащил его. Произошло это очень быстро. Творило с гулом опустилось в гнездо, отрезав Изота от грабителей. Только тут ключник перевёл дух и прислонился головой к доскам западни.