Отойдя в сторонку, они расположились с судками. Проголодавшийся прапорщик быстро проглотил борщ, котлеты и крем. Варя только вздыхала, что не принесла больше.
– Долго вы тут будете сидеть? – справилась она.
– Пока не вернется Вениаминов, он лежит в десятом госпитале.
– Он ранен легко и больше недели там не задержится. Где бы в Новом городе можно заняться приготовлением для вас обедов?.. Уж больно далеко добираться сюда из дому.
– Зачем вам утруждать себя?
– А вдруг вы умрете с голоду, тогда меня замучит совесть. И батюшка нас в институте учил: «Накорми осла алчущего!»
– Не очень-то лестное для меня сравнение.
– Я хотела сказать: вола алчущего, хотя вы больше походите на… зайца. Серьезно, где тут можно найти кухню?
– В домике Ривы, ныне Нади Акиифиевой. Совсем недалеко отсюда.
– Меня туда пустят? Только на кухню…
– Так и быть, замолвлю за вас словечко! – съязвил Звонарев.
– В таком случае устраивайтесь сами, как хотите, – обиженно поднялась Варя.
– Смилостивьтесь над голодающим! – взмолился прапорщик. – Давайте завтра, если около полудня будет спокойно, вместе и заглянем в домик Акннфиевых и к Вениаминову, – предложил он.
Рассерженная девушка молчаливым кивком головы выразила свое согласие и направилась к застоявшейся Кубани.
Усталость от предыдущей бессонной ночи заставила прекратить работу уже вскоре после полуночи из опасения несчастных случаев, так как при подъеме тяжелых пушек и лафетов они срывались иногда на землю и могли кого-нибудь придавить.
Японцы молчали, ограничиваясь редкой ружейной стрельбой. Наутро, решив, что предстоит спокойный день, Звонарев дал необходимые указания солдатам и отправился в Новый город.
Десятый госпиталь, где находился на излечении Вениаминов, помещался в недостроенной городской гостинице. Прапорщик вошел в большой светлый вестибюль, поднялся по мраморной лестнице на второй этаж и быстро нашел палату, в которой лежал командир Саперной батареи. Он застал Вениаминова играющим в карты со своими соседями.
– Очень рад вас видеть, Сергей Владимирович. Зачем изволили пожаловать в эту юдоль печали и страданий? – приветствовал он Звонарева.
Прапорщик объяснил причину своего посещения.
– Жаль, жаль! Я полтора месяца продержался на старой позиции. Правда, днем у меня не было никакого движения на батарее, и стрелял я лишь изредка, в крайнем случае. Постараюсь возможна скорее вернуться в строй.
В палату вошла сестра – высокая стройная блондинка. Она, улыбаясь, подошла к капитану.
– Пойдемте, я вас перевяжу в последний раз.
– На позиции он умрет на другой же день от тоски по вас, Лолочка.
Сестра улыбнулась и вышла. Вениаминов последовал за ней, сразу сильно захромав. В дверь опять постучались.
– Еще гости. Войдите! – отозвался уже немолодой офицер-стрелок.
В палате появилась Варя.
– Где Вениаминов? – обратилась она к Звонареву, ни с кем не здороваясь.
– Здравствуйте, очаровательная незнакомка! – подчеркнуто вежливо приветствовал ее пожилой офицер.
– Прошу меня простить за мою невежливость.
Я очень тороплюсь. – И Варя низко присела перед ним. –
Пойдем в перевязочную, – повернулась она к прапорщику, узнав, где капитан.
По коридору о, ни прошли до самого конца.
– Подождите здесь, а я загляну туда. – И девушка скрылась за дверью.
Вскоре она появилась вместе с капитаном.
– Я вас немедленно бы выписала, вы совсем здоровы, – говорила она сердито, – а эту сестрицу в кавычках удалила бы из госпиталя. Такие особы только мешают работать.
– Кто это так не понравился вам? – спросил Звонарев.
– Наша Лолочка! Варя у нас человек строгих нравов и никакого легкомыслия не допускает, – ответил Вениаминов.
– Здесь имеются врачи, которым предоставлено судить о целесообразности пребывания в госпитале той или иной особы… – заикнулся было прапорщик.
– … и которые сами готовы ухаживать за такими «сестричками», – не замедлила принять вызов Варя.
– Пошли к главному врачу получать документы и деньги, – предложил капитан. – Я решил вернуться на Саперную.
Все трое отправились во двор, где помещалась канцелярия госпиталя.
В коридоре они опять встретились с Лолой.
– Я слыхала, что вы выписываетесь, Петр Ерофеич, и что косвенной причиной этого являюсь я? – И она вскользь взглянула на Варю.
– Я не могу быть на вас в претензии, очаровательное создание, хотя и с большой грустью расстаюсь с вами, – рассыпался Вениаминов, но, заметив свирепый взгляд Вари, поспешно распрощался.
Через полчаса все трое уже шли по набережной.
С балкона вслед уходящему капитану махала платком Лолочка.
– Не смейте оборачиваться! – зло прошипела Варя Звонареву, когда он захотел ответить на прощальное приветствие. – К вам-то оно ни с какой стороны не относится.
Пройдя несколько кварталов, Вениаминов свернул к своей квартире.
– Теперь пойдем к Акинфиевым, – предложил Звонарев.
– А если она там? – боязливо заметила девушка.
– Вы же сами признали, что она исправилась.
– Конечно, это так, но все же… – замялась Варя. – Я как-то не могу заставить себя относиться к ней, как к порядочной женщине, – призналась она.
– При ближайшем знакомстве вы быстро измените свое мнение о ней, – убеждал Звонарев.
Варя все же с некоторым смущением подошла к квартире Акинфиевых. Дома их не оказалось.
Войдя в комнаты. Варя тотчас же принялась внимательно разглядывать всю обстановку, при этом на ее лице застыло выражение детского любопытства, смешанного с некоторой брезгливостью.
– Грязь, беспорядок, надо все перемыть и перечистить, – распорядилась она, осмотрев кухню.
Матрос-денщик удивленно поглядывал на новоявленную хозяйку, но возражать не посмел.
Заглянув затем в буфет, Варя окончательно рассердилась, обнаружив и там полный хаос. Забыв обо всем, она принялась наводить порядок. Денщик только поспевал выносить на двор мусор и грязную воду.
– Жду вас в шесть часов вечера к обеду, а пока можете уходить, – приказала она Звонареву.
Прапорщик повиновался.
На батарее он застал прихрамывающего Вениаминова. Окруженный солдатами, капитан подробно расспрашивал обо всем происшедшем в его отсутствие.
Начавшаяся на фронте усиленная канонада отвлекла их внимание. Оба офицера отправились на наблюдательный пункт.
Полуденное солнце ярко освещало лежащие впереди сопки. Простым глазом можно было разглядеть, как осадные батареи сосредоточили огонь на Кумирненском и Водопроводном редутах. В этом районе начали скапливаться японские резервы. Была видна перебежка отдельных групп и цепей.
– Попахивает новым штурмом, – заметил Вениаминов. – Мы могли бы хорошо обстрелять отсюда неприятельские резервы, но батарея, как назло, не действует.
– Пойдемте на Зубчатую, может, хоть она откроет огонь, – предложил Звонарев.
– Командиром там некто Страшников, недавно переброшен с Тигрового Хвоста, невероятный трус. Он скорее умрет, чем решится стрелять без приказания из Управления артиллерии.
Когда нужное приказание было получено, Звонарев отправился на Зубчатую гору. Она находилась всего в нескольких десятках саженей от Стрелковой, за неглубокой лощинкой. В отличие от последней, фронт ее имел вид дуги, и орудия смотрели в разные стороны, но при этом она была прекрасно замаскирована.
За батареей под прикрытием обрывистого склона горы виднелись палатки и землянки стрелкового резерва. Тут же жил и сам Страшников. Он сидел у входа в свое убежище и грелся на солнце. Несмотря на летнее время, капитан был в пальто и с шарфом на шее. Он любезно пригласил Звонарева выпить стакан чаю. В блиндаже даже днем горела керосиновая лампа. Прапорщик разглядел широкую двухспальную кровать с горой подушек; на столе, сбитом из некрашеных досок, шипел самовар.
«Совсем по-домашнему устроился», – подумал Звонарев и тут увидел, к своему удивлению, моложавую пышную блондинку с энергичным лицом.
– Знакомься, Нюсик, – обратился капитан к ней. –
Известный тебе по рассказам прапорщик Звонарев.
– Как же, как же! С Электрического Утеса, будущий зять Белого, – затараторила мадам Страшникова, бесцеремонно разглядывая гостя. – Одобряю Варин вкус: молод, здоров, румянец во всю щеку, застенчив, – продолжала капитанша.
Офицер действительно покраснел, но не столько от смущения, сколько от раздражения.
– Зачем изволили к нам пожаловать? – деловито справилась Страшникова.
– Нас заставляют стрелять, – ответил ей муж.
– Этого еще только не хватало! Мало вчерашнего разгрома Саперной, так хотят, чтобы и мы подверглись той же участи. И не подумаем открывать огня!
– Что же мне сообщить в Управление артиллерии? – спросил Звонарев.
– Доложите, что приказание передали, а остальное вас не касается. – И она сердито повернулась к мужу. – Не правда ли, Миша?
– Пожалуй, так лучше всего. Разреши чайку, Нюсик, предложи рому, у нас еще из довоенных запасов.
Пока прапорщик пил чай, капитанша занялась ротными делами.
– Фельдфебель тут никуда не годится, – жаловалась она мужу. – Смотрит волком, что-то бурчит мне в ответ. Ты его подтяни. Затем скажи солдатам, чтобы не смели ругаться в моем присутствии.
Поблагодарив за чай, Звонарев встал из-за стола.
– Разрешите мне взглянуть все же на батарею, – попросил он.
– Только, чур, – не привлекать внимания японцев. Начнется обстрел, я же женщина слабая, не выношу грохота, – за мужа ответила капитанша. – Я сама провожу вас.
Под конвоем Страшниковой прапорщик прошелся
вдоль орудий. Стоило ему взглянуть через бруствер, как его бесцеремонно потянули за рукав:
– Не высовывайтесь! Пройдем на наблюдательный пункт, оттуда можно незаметно осмотреть японские позиции.
Встречные солдаты вытягивались, отдавая честь.
Страшникова милостиво здоровалась с ними.
– Здравия желаю, барыня! – выкрикивали артиллеристы, по-уставному дико выпучивая глаза на мадам Страшникову.
На командирском пункте Страшникова довольно толково указала прапорщику цели, какие батарея могла обстрелять днем и какие ночью.
– В случае нужды вы, Анна Павловна, свободно можете заменить здесь своего мужа, – заметил Звонарев.
– Что вы, я совсем не знаю правил стрельбы! В хозяйстве другое дело. Там опытный женский глаз во всем разбирается скорее и лучше, чем мужской.
– Не разрешите ли сделать хотя бы несколько выстрелов? Японские, резервы прекрасно видны отсюда, и с первого же выстрела им можно, нанести большой урон.
– Не знаю уж, право. Разве для вашего удовольствия… Только не много.
Одна за другой прогремели четыре пушки.
Разрывы легли очень удачно. В бинокль было видно, как резервы бросились врассыпную.
– Ура! – закричал Звонарев. – Еще две-три очереди, и все разбегутся.
– Довольно! Хорошенького понемножку! – решила капитанша.
Вернувшись на Саперную, Звонарев со смехом рассказал обо всех Вениаминову.
– Бой-баба! Они, в сущности, поменялись ролями. Командует ротой жена, а дома сидит муженек. В общем – один из многочисленных артурских анекдотов, – резюмировал капитан.
Вскоре на Саперную батарею неожиданно приехал Кондратенко.
– Куда стреляют японцы? – спросил он.
– По-видимому, идет подготовка к штурму Кумирненского и Водопроводного редутов, – доложил прапорщик.
– Весьма возможно! Вы уже поправились, капитан?
Тогда я у вас похищу Сергея Владимировича, а то у меня не осталось ни одного адъютанта.
Через десять минут Звонарев был в седле и широкой рысью едва поспевал за генералом.
Около железной дороги, во второй линии обороны, они разыскали штаб Семенова.
– Как дела? – бросил Кондратенко, пожимая руку полковнику.
– Артиллерийским огнем разрушены все укрытия.
К тому же японцы подвезли горное орудие и расстреливают редут в упор. Я просил Белого сосредоточить огонь всех батарей на атакованном фронте.
– Лейтенант с «Баяна» здесь?
– Так точно. Он установил по два миномета на каждом редуте, но бомбардировка так сильна, что пользоваться ими сейчас невозможно.
– Хотите познакомиться с новым видом артиллерийского оружия – морским минным аппаратом, стреляющим минами по неприятельским окопам? – обернулся Кондратенко к Звонареву.
– С большим удовольствием.
– Тогда пройдемте на Водопроводный редут.
– Там очень опасно, Роман Исидорович! Я могу прапорщику дать туда провожатого, если уж его так интересуют минные аппараты.
– Я тоже хочу посмотреть их действие в бою.
И генерал направился к позиции.
Минуя деревню Палиджуан, где были сосредоточены резервы и перевязочные пункты, они по длинному ходу сообщения прошли на редут.
Временно обстрел почти прекратился. Это дало возможность спокойно добраться до нужного места. Правда, при этом два или три раза их все же обсыпало землей и камнем поцарапало Звонареву щеку.
– Первая рана за всю войну, – заметил он, стирая кровь с лица.
– Будем надеяться, что и последняя, – ответил генерал.
На Водопроводном редуте стрелки торопливо исправляли нанесенные бомбардировкой повреждения. Увидев
Кондратенко, они наскоро отряхивались и отдавали ему честь. Генерал на ходу здоровался с ними, как всегда внимательно вглядываясь в солдатские лица.
– Большие у вас потери? Налажена эвакуация раненых? Люди накормлены? Патронов достаточно? В чем ощущаете недостаток? – забросал он вопросами подошедшего коменданта редута.
Офицер начал что-то длинно докладывать в ответ. Генерал поморщился. Затем поймал за плечо одного из стрелков, старательно укладывавшего на бруствер мешки с землей.
– Сыт? Патроны есть? Чего тебе не хватает?
– Утром снедали, тогда же и патронов давали, – утирая со лба пот, ответил солдат и вдруг, спохватившись, вытянулся: – Виноват, ваше превосходительство, дюже за работой запарился, сразу вас не признал. Артиллерии бы нам побольше, а то он бьет, а наша все молчит, даже обида берет!
– Молодчина! Продолжай работать, а об артиллерийской помощи я позабочусь.
– Рад стараться!
– Справитесь с японцем? – спросил Кондратенко другого стрелка.
– Как не справиться, коль надо, – улыбнулся солдат. – Особливо ежели вы сами, ваше превосходительство, с нами будете.
Генерал ласково потрепал его по плечу и пошел дальше. В исходящем углу редута находился на деревянном основании минный аппарат. Когда Кондратенко со своей свитой подошел к нему, его заряжали.
Высокий, с живым, веселым лицом, лейтенант, заметив генерала, вытянулся и скомандовал «смирно». Кондратенко попросил продолжать работу. Сигарообразная мина длиной около сажени своим концом высовывалась из дула аппарата.
Лейтенант попросил генерала отойти в сторону.
– В случае неудачного выстрела может произойти преждевременный разрыв. Поэтому надо быть осторожным, – пояснил он.
Кондратенко отодвинулся на несколько шагов и прислонился к брустверу. До японцев было около сотни шагов.
– Пли! – скомандовал лейтенант.
С легким шумом, окутанная легким облачком дыма, мина, как огромная рыба, взвилась в воздух и, описав правильную траекторию, упала в место работ японцев. Прошло несколько секунд, и высоко вверх взлетел огромный султан дыма и пыли. Вместе с ним поднялись в воздух камни бревна, части человеческих тел, лопаты, кирки… Уцелевшие японцы в ужасе убегали в тыл.
Стрелки без команды ринулись за ними. Завязалась рукопашная схватка. Через минуту неприятельские окопы были уже заняты. Не вытерпев, Кондратенко вскочил на бруствер и последовал за солдатами. Стрелки, увидав своего генерала, приветствовали его громовым «ура».
– Спасибо за геройскую атаку! – во весь голос крикнул Кондратенко.
В это время японская артиллерия возобновила обстрел с новой силой.
– Вы бы, ваше превосходительство, вернулись назад, – подошел бородатый стрелок. – Не ровен час, зацепит. Мы уж тут сами справимся.