Смена на посту — удачное время для визита. Один еще не смотрел по сторонам, а второй уже не смотрел. Учитывая же, что направление они угадали правильно, разойтись тихо, по-дружески, все равно никак не получилось бы. Дав небольшую фору уходящему, Эспада сделал шаг вперед. Он так плавно передвинулся, будто перетек от одного дерева к другому, которое прикрывало с фланга спрятавшихся в кустах наблюдателей, но оно же ограничивало обзор сбоку.
Считается, что резать часовых лучше подобравшись к ним сзади. В этом, разумеется, есть свои плюсы, но имеются и минусы. На обход сзади нужно время, каждая секунда которого наполнена риском ошибки, а за ошибки в таком деле приходится расплачиваться своей головой. Или же перерезанным горлом, если позади часового укрылся секрет. Те тоже любили резать сзади.
Эспада придвинулся сбоку. В этот момент сидящий в кустах повернул голову. Толстое, круглое лицо с черными обвисшими усами показалось меж ветвей. Карие глаза расширились, увидев неприятеля в такой опасной близости. Рот открылся, демонстрируя отсутствие едва ли не трети всех положенных человеку зубов. Шпага коброй метнулась вперед, прошила серый стоячий воротник и нашла за ним горло. Послышалось тихое бульканье, карие глаза остекленели, и человек медленно завалился вперед. Эспада подстраховал его шпагой, для большей плавности оседания.
Уползавший на карачках португалец мог бы этого и не заметить, но, должно быть, что-то почуял.
— Что там, Педро? — послышался его хриплый шепот.
Тишина в ответ яснее ясного сообщила, что лейтенант испанской пехоты совершил-таки ошибку.
Дальше действие разворачивалось очень быстро. Эспада выхватил пистолет и выстрелил на голос. Протяжный вопль показал, что он не промахнулся, но и записывать второй труп на свой счет ему было еще рано.
В следующую секунду в кустах у дороги поднялся переполох, а Эспада помчался прочь, лавируя между деревьями. Грозно бухнул мушкетный выстрел. Пуля сбила листья где-то слева. Эспада взял чуть правее. Очень своевременно. Следующая пуля расплющилась о дерево совсем рядом с ним. Выстрелы гремели один за другим. За спиной раздавались крики преследователей. Потеряв дона Себастьяна из виду, они ориентировались по его следам.
Услышав впереди легкое ржание, Эспада рванулся туда.
— Падре…
Но это был не монах. Их было пятеро. Высокий, невероятно худой идальго во всем черном сидел верхом на черном скакуне. Его бледная кожа больше подошла бы выходцу с того света и уж точно не могла принадлежать тому, кто вырос под здешним солнцем. На левой руке, в опять же черной перчатке, блистал массивный золотой перстень. Четверо других, что полукругом выстроились справа от этого идальго, сошли бы за своих в любом разбойничьем притоне. Заношенные потертые штаны и рубахи, видавшие виды куртки — у двоих из-под них выглядывали кожаные нагрудники — надвинутые на глаза шляпы и целый арсенал на поясе. Шпаги, ножи, пистолеты.
Все пятеро напряженно вслушивались в поднявшийся тарарам. Эспада подумал было, что нашел помощь, но тут верховой увидел его, воскликнул:
— Это он!
И сразу ударил сверху шпагой. Эспада рефлекторно отразил удар и в ответ хлестнул клинком коня. Тот отпрянул, загородив дона Себастьяна от остальных четверых. Ненадолго, конечно, но Эспада тоже не мешкал. Получив столь наглядное доказательство, что ему здесь не рады, он не стал здесь задерживаться и припустил прочь. Грохнувший вслед ему пистолетный выстрел привлек внимание тех, первых разбойников.
— Сюда! — послышалось оттуда.
Эспада бесшумно отбежал в сторону. Бандиты устремились навстречу друг другу и вскоре встретились. Послышались крики, ругань, звон стали и редкие выстрелы. Встреча вышла явно недружественной. Дон Себастьян усмехнулся, огляделся по сторонам и поспешил в сторону скал. Звон стали и короткий вскрик справа привлекли его внимание. Наученный недавним опытом, он замер на месте, а лишь потом аккуратно выглянул из-за деревьев. На небольшой полянке двое скрестили шпаги. Третий привалился к дереву, зажимая обеими руками рану в боку. Решив, что здесь его присутствие излишне, Эспада быстро направился дальше, пока его не остановил громкий шепот:
— Дон Себастьян.
Падре стоял у покосившегося ствола гуавы[27] укрытый ее раскидистой кроной. В высоту дерево было едва ли в два роста священника — который, в свою очередь, составлял всего две вары[28] даже вместе с башмаками и капюшоном, — а ветви раскинуло вары на три в каждую сторону. Монах погладил по морде фыркнувшую лошадку и вывел обеих из-под ветвей.
— Простите, падре, мирно тут проехать не получится, — подытожил Эспада результаты разведки.
— Да, я это уже понял, — вздохнул монах.
Шальная пуля, просвистев над ними, срезала лист с пальмы, и тот спланировал на круп одной из лошадок. Та мелко вздрогнула, но головы не подняла.
— Это уже в нас стреляли? — спокойно осведомился падре Доминик.
— Вряд ли, — отмахнулся Эспада. — Слишком высоко. Они там между собой отношения выясняют. Делят ваш кошелек, падре. Ну а нам бы лучше тут не задерживаться. Надеюсь, эти лошадки смогут показать достойную скорость.
— Боюсь, в этих зарослях пешком и то быстрее.
Эспада недовольно хмыкнул и огляделся. Местами заросли действительно были густыми, но проехать наверняка можно. Тот-то, в черном, как-то сумел заехать верхом.
— Поверьте, дон Себастьян, я знаю эти края.
— А пройдете ли вы их? До озера не близко.
— Пройду, — уверенно ответил падре.
В отдалении послышались голоса. Медлить дальше стало просто опасно. Эспада набросил на себя плащ и перекинул через плечо сумки. Падре выпустил поводья и на прощание похлопал лошадок по крупу.
— Ну, ступайте домой. Ступайте.
Те, не поднимая головы, неуверенно сделали пару шагов, убедились, что именно этого от них и ждут, и неспешно затрусили в сторону Каракаса. Падре Доминик и Эспада зашагали в другую сторону. Дорогу выбирал монах. Эспада только приглядывал, чтобы удобный путь, проложенный природой, не портили своим присутствием люди. Заросли то расступались, открывая широкие прогалины, то вставали сплошной темно-зеленой стеной. Падре Доминик, всякий раз почесав затылок через капюшон, сворачивал и вскоре находил пусть узенький и кривой, но проход.
Пару раз им попадались рукотворные просеки. Одна — совсем свежая, другая уже начала зарастать по новой. Было большое искушение воспользоваться шпагой, чтобы расчистить путь, но Эспада решил без крайней на то необходимости этого не делать, не желая оставлять преследователям столь четкий след. То тут, то там раздавались крики и гремели выстрелы. Когда эти звуки приближались, дон Себастьян трогал монаха за плечо, и тот послушно замирал, пока не получал сигнала следовать дальше.
Как-то раз преследователи прошли буквально на расстоянии вытянутой руки. Крайний из них — широкоплечий кряжистый мужчина в сером колете на голое тело — яростно орудовал саблей, перерубая толстые стебли на своем пути и одновременно отмахиваясь от докучавших насекомых. Поверни он голову — и увидел бы тех, за кем гнался. Правда, этот поворот головы закончился бы для разбойника ударом шпаги в бок, но с ним было еще человек восемь. Эспада застыл с занесенной шпагой и не пошевелился до тех пор, пока спина разбойника не скрылась из виду.
— Давайте возьмем правее, падре, — предложил дон Себастьян шепотом.
— Там болото, — возразил монах. — Уже здесь земля слишком сырая, можем завязнуть.
— Тогда привал десять минут, и пойдем за ними.
Позади лежало дерево. Толстый ствол оброс мхом, ветви и корни опутали лианы. Когда-то не так давно лесной исполин проиграл битву с природой, был повален и пленен и теперь гнил в тени папоротника. Падре внимательно заглянул за него и под него и только тогда сел. Эспада сбросил сумки и опустился рядом. Стянув шляпу, он отер ею вспотевший лоб и вздохнул. Солнце окончательно отвоевало небо у туч и теперь без помех изливало тепло вниз, на землю. Птицы приветствовали это громким пением. Где-то в стороне журчал ручеек. Эспада сразу захотел пить. В сумках были две фляги, с водой и вином, но тратить припасы, когда дело обернулось такими неприятностями, следовало рационально.
— Падре, — тихо позвал Эспада. — Мне показалось, что я слышал рядом ручеек.
— Нет, не показалось, — отозвался монах. — Но я бы не советовал пить воду близ болота. У нас вроде она была с собой.
— Всего одна фляга.
— В джунглях обычно проблемы от избытка воды, а не от ее недостатка, — усмехнулся монах. — Просто ту, которую можно пить, иногда приходится поискать, а мы, как я понимаю, спешим.
— Это верно.
Они все-таки вытащили флягу и успели сделать по глотку, когда впереди послышались стрельба и крики. Затем на смену выстрелам пришел звон стали и тяжелые, глухие удары по дереву.
— Думаю, мы еще немного тут задержимся, — прокомментировал Эспада.
Монах кивнул и принялся, раскладывать поверх сумки припасы. Пока неподалеку кипел бой, они слегка подкрепили свои силы ветчиной и сыром. Затем дон Себастьян все-таки сделал вылазку к ручью. Тонкая струйка бежала меж поросших мхом камней. Надежно укрытая листвой от солнца, вода была холодной и прозрачной на вид. Эспада, решив не рисковать, пить ее не стал, но с удовольствием умылся. Шум тем временем стих. Дав победителям время, чтобы обшарить карманы побежденных, Эспада осторожно выглянул на свежепрорубленную просеку. Не заметив никого крупнее сине-золотистого попугая — трое таких сидели на ветке и оживленно обсуждали очередное дело рук человеческих, — дон Себастьян жестом поманил к себе монаха.
— Идемте, падре.
Просека петляла, как змея в траве, порой огибая толстые деревья, а иногда отклоняясь в сторону без всяких видимых причин. Видимо, тот, кто ее прокладывал, замечал что-то подозрительное, но потом неизменно возвращался на прежний курс.
Через несколько десятков шагов на пути попался еще один ручеек. Затем просека оборвалась. Тот, кто ее прокладывал, лежал поперек нее, лицом вниз. Эспада осторожно опустился рядом на колено и коснулся шеи разбойника. Раньше, чем он нащупал пульс, пальцы коснулись чего-то вязкого и липкого. Сомневаться в том, что это такое, не приходилось. Кровь темнела и на траве, и на листьях папоротника.
— Ему перерезали глотку, — прошептал Эспада. — А с остальными, похоже, этот номер не прошел.
Монах перекрестился сам и перекрестил покойника, пробормотав себе под нос несколько слов. Эспада вытер пальцы, поднялся и махнул рукой, показывая, что пора идти дальше.
Упомянутые им остальные разбойники обнаружились буквально через несколько шагов. Вначале Эспада заметил прилично одетого сеньора в расстегнутом синем камзоле. Тот сидел, привалившись спиной к дереву и склонив набок голову. Рана на груди позволяла с уверенностью утверждать, что усадили его туда насильно, выстрелом из мушкета почти в упор. Покойник перед смертью, впрочем, тоже не оплошал. Его правая рука все еще сжимала эфес шпаги, клинок которой глубоко вошел в горло худощавого мужчины, скорчившегося у ног сеньора в синем. Под трупом виднелся мушкет. С одной стороны — потертый треснувший приклад, с другой — ствол.
Еще полтора десятка тел валялось на круглой прогалине. Этих всех ограбили подчистую, даже сапоги сняли. Груженные трофеями, грабители становились менее опасными преследователями, но их тут была не одна банда, и с гибелью очередной партии искателей чужого кошелька конфликт только усилился. Очередная пальба далеко справа, где-то в районе берега, заставила дона Себастьяна внимательно прислушаться. Падре бросил на него вопросительный взгляд.
— Стреляют залпами, через равные интервалы, — полушепотом пояснил Эспада. — Это уже не бандиты, это наша пехота.
— Молю Господа, чтобы именно наша, — вздохнул монах. — В этих краях не только у Испании есть своя армия.
— Нет, падре, будь это серьезное вторжение, без артиллерии бы дело не обошлось, — не согласился Эспада.
Артиллерия заявила о себе, едва прошли еще с полсотни шагов. Над джунглями гулко раскатился выстрел из пушки. Ему ответил другой, не такой громкий. Еще с минуту доносился только треск мушкетов, а потом все звуки перекрыл громовой залп. Орудий двадцать, никак не меньше. Пальба в джунглях утихла, как умолкает всякая мелочь, когда лев громовым рыком оповещает окрестности о своем выходе на охоту, но вскоре возобновилась снова.
— Это становится совсем интересно, — усмехнулся Эспада. — Падре, у вас в кошельке все сокровища испанской короны?
Монах возвел очи к небу, то ли испрашивая совета, то ли пересчитывая свои богатства, и ответил:
— Наверное, сотня эскудо[29] наберется.
— Ну, за такие деньги убить, конечно, можно…
С берега прогрохотал еще один залп.
— Но эта музыка стоит куда дороже, — закончил свою мысль дон Себастьян. — Тут явно должно быть замешано что-то еще.
— Или кто-то, — подсказал падре.
— Или кто-то. Надо бы посмотреть поближе на этих музыкантов.
Эспада остановился и огляделся по сторонам. Заросли слегка поредели, но обзор загораживали по-прежнему успешно. Деревья с толстыми ветками, как назло, все как одно были низкорослыми. Высокие пальмы обладали голыми стволами, по которым тоже не особо вскарабкаешься.
— Там дальше, примерно в лиге отсюда, есть одинокая скала, — сообщил монах и рукой показал направление: вперед и вправо. — Она скошена с одной стороны, так что можно будет легко подняться на самый верх. С верхушки и море видно, и берег, где деревьями не скрыт.
— То, что нужно, — кивнул Эспада. — Ведите, падре.
Вблизи скала казалась одиноким обломком, оторванным бушующим зеленым морем от серой гряды. Она лишь слегка возвышалась над окружавшими ее пальмами. С той стороны, что была обращена к морю, скала представала отвесной стеной, но с другой, по направлению к серой гряде, тянулся относительно пологий спуск, круто изгибаясь в самом низу. Природой или человеком там было сложено аккуратное каменное кольцо, и в нем, как в окопе, засел человек с мушкетом. Все его внимание было направлено в сторону берега. Стало быть, за свой тыл он не беспокоился. А ведь там тоже стреляли, пусть и вразнобой. Один раз даже взрыв грянул. Эхо разрыва заметалось между скалами, а этот, в окопе, и ухом не повел.
— Что-то он подозрительно спокоен, — тихо заметил Эспада, опуская на землю поклажу. — Подождите здесь, падре.
Монах коротко кивнул. Эспада прикинул, как лучше всего подобраться к часовому, где бы он сам устроил засаду на того, кто подбирается, и соответственно наметил свой план. Засады в положенном месте не оказалось, что настораживало уже по-настоящему. Эспада широким зигзагом подобрался к часовому, никого так и не встретив. Разве что крупную ящерку, гревшуюся на солнышке, да и та при его появлении юркнула под камень. Часовой не шевелился. Он не пошевелился, даже когда Эспада бесшумно перемахнул через каменный барьер и приставил шпагу к его спине. Да и чего ему, с раскроенным-то пополам черепом, из-за какой-то шпаги волноваться? Рана была прикрыта смятой шляпой, но и с ней выглядела просто ужасно.
Эспада сплюнул, огляделся по сторонам и махнул рукой, подзывая монаха. Мушкет мертвеца был заряжен. Аккуратно заправленный фитиль все еще дымился. Эспада подул на него, раздувая до должного состояния. Сбоку послышался тихий шлепок. Падре Доминик сбросил сумки на камни и отер лоб рукавом.
— Что-то я устал, — пожаловался он. — Еще одна жертва этого безумия? Прими Господь его душу.
— Отдохните пока, падре, — предложил Эспада. — А я слазаю туда, осмотрюсь. Вот, возьмите.
Он протянул монаху мушкет. Тот с сомнением глянул на оружие, еще раз вздохнул и развел руками:
— Простите, дон Себастьян, но мое оружие — слово. А вот этим я пользоваться не умею.
— Враги же этого не знают, — улыбнулся в ответ Эспада.
Монах снова вздохнул, взял оружие и присел рядом с каменным кольцом, опершись о него спиной. Подъем был не таким легким, как обещал падре, но и особых сложностей не представлял. Главной проблемой был даже не сам подъем, а выбор такого пути, на котором спина была бы прикрыта хоть чем-нибудь: камнями, деревцами или просто кустарником. Годилось любое препятствие, которое помешало бы противнику сделать прицельный выстрел. К сожалению, наличие препятствий и удобный путь плохо сочетались между собой.