— Грузит припасы. Загрузит и сразу отчалит. А мы останемся вот с этим ворохом проблем.
И он выразительно взмахнул пачкой бумаг.
— Ну, будем надеяться, губернатор скоро вернется, — попытался успокоить его Эспада.
— В море, сеньор, ничего скоро не бывает. Попадешь в штиль и встанешь один Бог знает насколько.
Алькальд гневно фыркнул и высунулся в окно, призывая к себе кого-то.
— Простите, господин алькальд, а как назывался удравший корабль?
Тот метнулся за ответом к столу и тотчас вернулся к окну.
— «Серебряная лань», — сообщил он и добавил уже вниз тому, кто стоял под окном: — Нет, это не тебе. Тебе вот что…
Эспада откланялся.
Значит, покинуть порт официально имеет право только «Глория», что она скоро и сделает. Если поиски Дианы успехом не увенчались, самое время пообщаться с доном Хуаном де Ангостура. А в том, что они будут безуспешны, Эспада был практически уверен. Что еще могло побудить голландского торговца выйти в море, невзирая на запрет и пиратов? Да и эдиктами алькальд не просто так сотрясал воздух. Один из них, как самолично слышал дон Себастьян еще в Кадисе, категорически запрещал иностранцам торговлю во всех портах Нового Света, принадлежавших Испании. На местах, понятное дело, эдикты воспринимались не буквально, а с учетом местных реалий, но при случае вытаскивались на божий свет в первозданном виде. Голландец за свою выходку мог запросто лишиться права торговать не только в Каракасе, но и по всему Мейну. Без веской причины такие сложности себе никто бы создавать не стал. А вот сумка ростовщика или если тот вообще был хозяином брига — это вполне тянуло на роль подходящей причины.
Дианы на причале не было. Вообще, людей тут по сравнению с моментом его прибытия было значительно меньше. Солнце припекало вовсю, и те, кто мог себе это позволить, пережидали жаркие часы в тенечке. Например, в гостеприимной таверне, разместившейся аж под двумя тростниковыми навесами. Все свободные места за столами были заняты. Кто попроще — тот сидел прямо на земле, привалившись к одному из столбов. Выглядела таверна привлекательно, можно даже сказать — маняще, но из-под навесов был плохой обзор.
Какой-то торговец, надеясь на скорую отмену запрета, загружал свой шлюп товарами. Что он там грузил, за незначительностью осталось тайной для истории. Все товары были упакованы в большие деревянные ящики. Вот их количество незначительным никак нельзя было назвать. Половина ящиков была сложена неподалеку от навеса: настоящая квадратная крепость выше человеческого роста. Вторая половина загромождала пирс, к которому и был пришвартован шлюп. Грузчики вместо того, чтобы перетаскивать ящики сразу на корабль, перекладывали их из одного штабеля в другой. Первый был у самого начала пирса, последний — напротив сходней. Потом жара прервала работу, и ящики остались стоять цепочкой одиноких башен в трех шагах друг от друга.
Крепость, как и положено, охранялась бдительным часовым. Здоровенный детина в одних кожаных штанах полулежал в ее тени, жевал травинку и хмуро поглядывал по сторонам, одним своим видом распугивая любителей пошарить в чужом имуществе. Эспада прошел между крепостью и первой башней и сразу столкнулся с очаровательной блондинкой из трактира «У Валерия».
— О! Привет, Миранда. Рад тебя видеть.
— А уж как я рада, что нашла тебя, — отозвалась она.
И, еще даже не договорив, резко выбросила вперед правую руку. Навыки сработали раньше, чем разум. Эспада отпрянул. Очень своевременно, надо добавить. На солнце сверкнуло лезвие ножа — широкое и очень острое. Придись удар в цель, и физиономия дона Себастьяна могла бы сильно пострадать.
— Эй! Ты что?!
Вместо ответа Миранда нанесла новый удар. Этот был направлен в грудь. Эспада, отступив, отмахнулся от него полой плаща. Лезвие с тихим хрустом пропороло ткань.
— С ума сошла?
Сошла или нет, но натиск ее был бешеный. Вот ведь когда пригодились уроки покойного ныне капитана де ла Сьерпе. Удары сыпались один за другим. Эспада отступал по пирсу, блокируя удары руками и плащом, и пока страдала только одежда — в основном тот же плащ и рубашка. Миранда порезала ее на левом рукаве.
Но долго так продолжаться не могло. Двигалась девушка на удивление быстро и ловко. Первая попытка перехватить руку с ножом закончилась тем самым порезом рубашки. Вторая чуть было не лишила дона Себастьяна радости общения с женщинами. Вот и отказывай после этого темпераментным блондинкам. После третьей — неудачной для обоих — попытки Эспаде пришло в голову, что если он и дальше будет вести себя как подобает благородному идальго, то у него есть все шансы стать идальго мертвым. Миранда разошлась не на шутку.
— Карамба! — прорычал Эспада, отступая еще на шаг и сдергивая плащ с плеча. — Да что ж тебе надо?
На этот раз он удостоился ответа:
— Умри, пожалуйста! Умри! Умри! Умри!
Каждое слово сопровождалось яростным ударом. Эспада взмахнул плащом, пытаясь накрыть им Миранду, но та тоже явно не вчера училась играть в такие игры. Плащ накрыл только угол ящика. Если бы ускользающая девушка сама не зацепилась платьем за все тот же угол, ситуация могла бы обернуться не лучшей своей стороной. Рванувшись, Миранда освободилась, оставив лоскут желтой ткани. Через прореху в боку выглянула идеально белая кожа. Вне всякого сомнения, гладкая на ощупь.
— Эй, Миранда, не надо так уж на меня сердиться, — миролюбиво улыбнулся Эспада, не сводя внимательного взгляда с ее оружия. — Я ведь вернулся, как ты и хотела.
Блондинка сделала вид, что задумалась, а потом вдруг рванулась вперед, замахиваясь ножом. В воздухе свистнул хлыст. Миранда вскрикнула. Хлыст порвал рукав и оставил на белоснежной коже ярко-красную отметину. Нож, вылетев из руки, бултыхнулся в воду. Миранда оглянулась. На краю пирса Диана собирала хлыст в кольцо для нового удара. Взгляды, которыми обменялись девушки, были далеки от взаимного восхищения. За ящиками кто-то громко топал по деревянному настилу, но дону Себастьяну из-за башни ящиков не было видно. Миранда вскинула левую руку, и в ящики совсем рядом с его ухом вонзился стилет.
— Чёрт! — сказала девушка.
И бросилась с пирса в воду.
— Стой!
Грохнувшись на настил, Эспада едва не схватил ее за ноги, но промахнулся. Миранда исчезла под водой. Эспада чуть было не кувырнулся за ней следом. Диана в последний момент поймала его за плечо.
— Стой! — крикнула она. — Куда собрался?!
— Она утонет!
— Сама виновата!
Вообще-то да. Еще бы и дона Себастьяна с собой утянула на дно, но разве об этом должен думать благородный идальго, когда он видит даму, попавшую в беду? Хотя эту, похоже, называть попавшей в беду было еще рано. Описав полукруг, блондинка вынырнула шагов на десять дальше. Платье и все прочее, что мешало плыть, — если прочее вообще было — она сбросила под водой, оставшись только в коротеньких белых штанишках. Длинные стройные ноги, ничем более не прикрытые, стоили отдельного вдумчивого изучения, а весь открывшийся вид — Миранда как раз в этот момент перевернулась в воде — не позволял даже на краткий миг усомниться: зря дон Себастьян той ночью в трактире «У Валерия» предпочел провести ночь один. Вытянувшись на волне во весь свой рост — две вары ангельской красоты, покрытые нежнейшей атласной кожей. — Миранда, не оглядываясь, поплыла прочь.
— Ну вот она, твоя красавица, — фыркнула Диана. — К сожалению, живая и здоровая. Если собираешься догонять, ты не мог бы оставить мне деньги? Я ей не доверяю.
Сказано это было подчеркнуто равнодушным тоном, но чуткое ухо дона Себастьяна уловило в нем чуждые наплевательскому отношению нотки. Нет, хватит с него на сегодня стычек! Его даже на войне так часто убить не пытались. Эспада покачал головой и откинулся назад, спиной на ящики, не сводя, впрочем, взгляда от восхитительной нимфы.
— Нет, за двумя зайцами погонишься, оба тебе сапоги и обгадят, — ответил он грубоватым, но, увы, точным солдатским афоризмом. — Так что не волнуйся. Я вообще плавать не умею.
— И это наша морская пехота, — послышался рядом тихий спокойный голос, сопроводивший фразу грустным вздохом.
Грустным не от наполнявшего его чувства, а просто выражающим суть такого выдоха. Повернув голову, Эспада увидел инквизитора. Его сопровождал невысокий человек в лохмотьях, что-то на ходу оживленно докладывающий святому отцу. Позади тяжело топали по настилу четверо стражников. Замыкал процессию падре Доминик.
Инквизитор простер руку, указывая страже на Миранду, и произнес:
— Вы, четверо, видите ту девицу? Догоните ее.
Жест был полностью излишний. Стражники и так уделяли плывущей девушке столько внимания, что не замечали ничего на своем пути. Один плечом въехал в ящики и чуть не опрокинул всю башню. Второй оступился на краю пирса, и только бдительность товарища не позволила ему навернуться вниз. Но то взгляды. Стоило тем же взглядам уделить толику внимания глубоким сине-зеленым водам, и они очень неуверенно переглянулись. Должно быть, тоже не могли похвастаться мастерством передвижения по водной глади. Частично их извиняли железные кирасы, но ведь их можно было снять. Причем это было легче сделать, чем под водой выскользнуть из платья.
— По берегу, болваны, — сказал инквизитор, и на миг в его голосе прорезалось что-то человеческое. — Она плывет вон к тем скалам.
— Будет сделано, святой отец, — пробасили все четверо и дружно затопали обратно.
Одну башню они все-таки опрокинули. Полуголый детина выскочил на шум. Стражники на ходу наорали на него и помчались по пристани. Хорошо, алебардой не приложили. Выстрелив им в спину порцией проклятий, детина недовольно оглядел плавающие ящики, воззвал с богохульством к небесам и полез в воду. Падре Доминик нахмурился. Инквизитор никак не высказал своего неудовольствия, но Эспада почему-то сразу подумал, что эта несдержанность не сойдет бедолаге с рук.
— Брамса нашли? — спросил монах, повернувшись к Диане и дону Себастьяну.
Девушка отрицательно покачала головой.
— Думаю, он сбежал на бриге, — сказал Эспада. — Недавно отчалил голландский бриг. «Серебряная лань». Брамс, скорее всего, на нем. А вы тоже по его душу?
— Да, но, к сожалению, не только, — уточнил инквизитор.
Во взгляде Дианы появилась тревога. Внимание инквизиции — штука не только неприятная, но и подчас смертельно опасная. К счастью, речь шла не о ней.
— Этот Брамс широко раскинул сеть, — пояснил падре Доминик. — И теперь брату Энрике приходится ее вытягивать.
— А что же падре Эмилио? — спросил Эспада.
— Он убит, — коротко ответил тот, кто, по всей видимости, и был для кого братом, а для кого падре Энрике.
— Убит? — удивленно переспросил дон Себастьян, но инквизитор не пожелал вдаваться в подробности.
— Да. А брат Фернандо, как на грех, куда-то запропал. Брамса необходимо вернуть, а я вынужден один направлять братию и не могу сейчас отлучиться из города. Как жаль, что ему удалось от вас ускользнуть.
— Алькальд сказал, что «Глория» готовится к выходу в море, — сообщил Эспада. — Если, конечно, уже не ушла.
— Нет. Вон она. Но у «Серебряной лани» репутация очень быстрого корабля.
— Рано или поздно любой корабль приходит в порт, — заметила Диана.
— Вы готовы продолжить погоню за этим нечестивцем, где бы он ни бросил якорь? — спросил инквизитор.
Спросил без всякого выражения, как если бы уточнял совершенно незначительную деталь, хотя не хуже всех присутствующих знал: в вопросах, касающихся веры, инквизиции не говорят «нет».
— Да, — сразу сказала Диана.
— Да, — чуть позже сказал Эспада. — Но тебе, Диана, лучше остаться в Каракасе. Это может оказаться слишком опасно.
— Ты знаешь Брамса в лицо? — парировала девушка и, не дожидаясь ответа, сказала: — А я знаю.
Инквизитор внимательно посмотрел на нее, но ничего по этому поводу не сказал. Только кивнул.
— Хорошо. Отправляйтесь. Вот этот человек, — он указал на своего спутника в лохмотьях, — доставит вас на фрегат.
— Там нам понадобится разрешение, — напомнил Эспада.
— Именем Святейшей Инквизиции, — произнес падре Энрике волшебную формулу: — Да, кстати. Если случайно встретите нашего блудного градоправителя, передайте ему, что святейший трибунал будет счастлив заслушать объяснения дона Луиса по поводу его, скажем так, деловых отношений с Брамсом. Что до самого Брамса…
Тут инквизитор повернулся к падре Доминику. Тот кивнул.
— Да, я помню. Главное, его бумаги.
— Так вы тоже с нами, падре? — спросил Эспада.
— А как же иначе?
На каменном лице инквизитора промелькнуло едва уловимое подобие улыбки.
— Да, брат Доминик, многих здесь обрадует твой отъезд, но я буду молиться за твое благополучное возвращение. Да хранит вас всех Господь.
Шагнув вперед и легко выдернув стилет, инквизитор внимательно осмотрел темное лезвие, понюхал его и кратко констатировал:
— Яд. Полагаю, тот же самый.
— Какой именно? — поинтересовался Эспада.
Погруженный в свои мысли инквизитор даже не обернулся.
— Пойдемте, сеньоры, — сказал человек в лохмотьях. — Вон моя лодка.
* * *
И вот снова открытое море. В любую сторону, куда ни брось взгляд, до самого горизонта одна вода. За бортом бегут куда-то волны, под ногами качается палуба, высоко в небе плывут облака. Все в движении. Нет ничего стабильного, на что можно было бы опереться с твердой уверенностью: пройдет час, два, а оно все еще будет здесь и нисколько не изменится.
К счастью, благодаря попутному ветру и мореходным достоинствам фрегата это путешествие обещало быть недолгим. Уже вечером они были вблизи острова Кюрасао. То есть самого острова они еще не видели, но должны были увидеть с минуты на минуту. И тут матрос с мачты закричал:
— Корабли прямо по курсу!
Дон Хуан де Ангостура поднял рупор:
— Сколько их, Мигель?
— Два, капитан! — отозвался матрос и добавил: — Похоже, это пираты!
Дон Хуан де Ангостура задумчиво огладил бородку-эспаньолку и протянул руку. Стоявший рядом матрос тотчас вложил в нее подзорную трубу. Рядом — это, конечно, не вровень с капитаном. Сам дон Хуан стоял на юте — той деревянной полубайте, что венчала корму «Глории», — куда рядовым членам экипажа подниматься не дозволялось. Поэтому для матроса «рядом» было на верхней ступеньке изогнутой лестницы, что вела наверх с палубы. Лестница была узкой. Когда кто-то собирался подняться или спуститься по ней, матросу приходилось сбегать вниз на палубу, пропускать идущего и взбегать обратно до верхней ступеньки, чтобы быть под рукой, когда что-то из его ноши понадобится капитану. Там было много чего. Подзорная труба, рупор, астролябия, еще какие-то астрономические приборы. В общем, руки были заняты. Опираться на перила при качке матрос мог разве что локтем. А опираться приходилось. Качка была еще не сильной, но уже ощутимой.
Капитан неспешно проследовал к правому борту, откуда были уже хорошо видны проходившие мимо корабли. Если бы дело происходило на суше, можно было бы смело сказать: проползающие мимо. Ветер, чем ближе к острову, тем больше становился восточным, и нацелившиеся на восток корабли двигались в крутом бейдевинде. То есть не совсем чтобы прямо навстречу ветру, но близко к тому. Прямо навстречу ветру парусники двигаться не могли. Как пояснил для пассажиров стоявший здесь же офицер: если ветер станет еще на румб восточнее, то кораблям для сохранения курса придется лавировать, отклоняясь то влево, то вправо, и окончательно уподобиться змее не только по скорости, но и по стилю передвижения.
Диана, услышав такую образную трактовку, рассмеялась.
Падре спокойно заметил:
— Главное, чтобы эта змея не кусалась.
— Мы и сами с зубами, — так же спокойно ответил ему другой офицер.
Это был худой и долговязый идальго, одетый в простой черный костюм. Черная рубашка с длинными рукавами, широкие черные штаны, заправленные в черные сапоги, и черная шляпа без каких-либо украшений. Самый рьяный сторонник королевского эдикта против роскоши не нашел бы к чему придраться. Разве что эфес шпаги был украшен серебряным узором, но должен же офицер хоть чем-то отличаться от своих солдат. А дон Диего Санчес был лейтенантом морской пехоты.