— …Дуська и говорит: «Это твой Палкан, он волк, его зубов дело, да и точка, Лидка только рот раскрыла и ни гугу. А следов волчьих полон выгул».
В конце концов Катюша опомнилась, что разболтала чужую тайну, не на шутку испугалась и, прикусив себе губу, замолкла. Действительно, ведь слово не воробей, а вот влететь за него может, как за целого гуся. Но и это бы полбеды, а вот разглашение совхозной тайны, в которой замешано руководство хозяйства и работники фермы, — это посерьёзнее будет. Это коллективным порицанием пахнет. Катя, вдруг оценив случившееся, кинулась умолять Клавдию не разглашать сказанного ею. Даже заплакала в конце:
— Я ничего тебе не говорила, запомни, сболтнёшь кому, меня ж за Можай загонят, Клав, я тебя прошу — НИКОМУ!
— Я что, Кать, я могила, будь в спокое, я нини, — увидев Катины слёзы, пообещала Клава.
И Катя в это искренне поверила. Немного успокоившись, пошла домой, даже забыв заплатить за покупку. Клавдия следом вылетела из магазина и заголосила ей вдогонку:
— Кать, стой, а деньги, ты же не рассчиталась.
21
Любая ночь в предгорном селе прекрасна и вполне поэтична, но эта была всем ночам ночь. Трудный рабочий день, середина недели, всем хочется отдохнуть и расслабиться, а тут такие новости…
Спит посёлок, а сплетня чёрной чумовой заразой ползёт по нему, поглощая один дом за другим, одну трезвую голову за другой, от самогона пьяной. Грудных детей и великих пьяниц, обезумевших от алкоголя, эта новость не коснулась, но остальная часть населения к утру была в курсе всех подробностей, даже количество Катькиных слезинок, упавших на прилавок Клавкиного магазина, было в точности подсчитано. Катюха шла на работу как на эшафот, сгорая от стыда, с трудом переживая косые взгляды и насмешки, а главное, каждый встречный с ехидством пытался уточнить подробности:
— Катерина, сколько волковто было в выгулах?
— Кать, скажи, потрохов не нашли за забором? Может, пустые бутылки изпод водяры валялись где.
Некоторые сельчане кидались совсем в другую крайность и трактовали её вчерашнюю болтовню посвоему:
— Катюха, молодец, так им, темнилам, и надо. Воруют по чём свет, а на волков кивают.
— Катька, в «Советскую Россию» пиши, сажать их всех нужно.
Ничего не понимала Катерина, кого сажать, за что сажать, но одно ей стало абсолютно ясно, что Клавка — подлюка, змеюка подколодная, хоть и клялась: «…я могила, будь в спокое, я нини», а сама растрепала их разговор по всему селу.
— Ну, я ей устрою крейсер «Аврора» и Варфоломеевскую ночь в одном корыте, кудри её на кочергу накручу, костыли к ушам приложу, будет помнить меня во веки вечные.
Теперь представьте, каково было идти на работу Николаю с Лидой. Трудно перечислить все вопросы, на которые нужно было ответить прохожим. Николай, особо не утруждаясь, на все эти вопросы давал один и тот же ответ. Этот ответ нельзя было печатать в газетах, но задавать остальные вопросы у любопытных охота безвозвратно пропадала. В связи с этими событиями он был очень зол на саму Катьку, но не на неё одну.
— Прибью эту шмакодявку. Это же надо, за один вечер растрепать на всю вселенную.
— При чём тут Катерина, она дура, да и только, а вот Клавка — это известная стерва, она на всё село и растрепала.
— Обеих на одну сковородку посажу, воблы недосушенные, глаза бы мои на них не смотрели.
Трудно им было, Николаю с женой, дойти до фермы. Некоторые жители села специально меняли свои утренние маршруты, чтобы пересечься с ними и из любопытства порасспрашивать, а на самом деле позубоскалить, это и есть обычное поведение просвещённого сельского населения. Что и говорить, тяжелейшее утро, которое сулило не менее тяжёлый рабочий день.
«Сейчас с утра начальство нагрянет, начнётся процесс, по неприятностям схожий с процессом эпиляции волос на заднице без анестезии», — про себя подумал Николай, а Лида примерно то же самое прочла по виду его кислой физиономии.
Как ни жалко было работников свинофермы, но их неприятности меркли по сравнению с утренним маршрутом Евдокии Жириковой. Когдато давнымдавно в Греции был такой случай: известие об одержанной важной победе в столицу доставил один воин. Он прибежал к месту, произнёс «Победа» и скончался от перенапряжения сил. Воина этого прославили на века, а бег на такую дистанцию назвали марафонским. Это сегодня известно каждому, это знают даже дети. Дуська в это утро плелась на работу, будучи в полной уверенности, что доползёт до кабинета и тут же скончается, тоже от перенапряжения, но не физических сил, а моральных. Кто только не приставал к ней, каких только пакостей и колкостей в её адрес не швыряли, каких только пророчеств не сулили. Как она стерпела всё это, известно только ей и Господу Богу.
Не пройдя и половины своего пути к ферме, Евдокия, приняв неожиданное решение, резко развернулась и пошла обратно по направлению к конторе.
Контора — это не просто здание, это центр управления совхозом. Здесь утром можно застать любого руководителя, если тебя к нему на ковёр специально не вызывали. Здесь в бухгалтерии выписывались накладные на получение кормов, спецодежды, здесь располагалась касса с маленьким зарешечённым окошечком, через которое рабочие получали кровно заработанные аванс и получку. Здесь принимали на работу, и здесь же с неё увольняли… нерадивых работников в особенности. Войдя в здание, она направилась прямиком к главному зоотехнику, Алиеву Азрету Магомедовичу.
— Дуся, хорошо, что ты пришла, а то за тобой собирались Гришку посылать, — скороговоркой пролепетала молоденькая секретарша Светлана.
— После всего этого как я смогла бы мимо конторы пройти?
— Ладно, не трусь, тебя Главный вызывает, иди к нему, он сегодня не очень злой, скорее озабоченный. Двигай, ни пуха ни пера, — напутствовала она Евдокию.
Пока Дуська в нерешительности переминалась с ноги на ногу у двери главного зоотехника, в приёмную с накладными на солярку вошёл Андрей Максимович Доля.
— А я тебято как раз и хотел на ферме искать, Дуся, как вовремя ты наведалась в наши края. Я хочу спросить тебя, а что пёс Николаев, Палкан, точно вокруг фермы крутился? Чего молчишь, скажи, да или нет?
Евдокию очень задел его бескомпромиссный тон, и ещё она прекрасно знала склочный характер Андрея Максимовича и решила его отшить.
— Хочешь, будет да, а хочешь нет, твоёто какое дело? Следователем, что ли, заделался?
— Да ладно, чего шипишь, как кобра очковая, я же тебе помочь хочу.
— Помочь?! Это здорово, помощников мне только и не хватает. С утра отбою от вас нет, вон вдоль дороги стоят, каждый в помощники набивается: «Дуся, Дуся», полна улица помощников, чтоб вы все провалились — помощники хреновы.
— Так ты про этих зубоскалов? Но менято с ними не равняй, я действительно помочь хочу. Ведь ты говорила, что Палкан Николая Сергеевича поросят у тебя таскает. Так я тебе скажу про себя.
— С чего это ты взял, что я говорила комуто, гдето. Чего болтаешь что попало. Слышал звон, да не знаешь, где он.
— Ладно, ладно, хватит, остынь немного. Ты сама Лидке говорила, что Палкан — это волк, что он поросят с фермы таскает, хватит притворяться и овечкой прикидываться. Спроси вон хоть у Светки, она тебе память вправит.
— Не надо упорствовать, Дуся, каждый знает, что ты сказала, — опустив глаза, застенчиво промурлыкала секретарша.
— Ну вот, а что я тебе говорил, об этом все знают, а я тебе вот что расскажу. В самом начале апреля этот Палкан моего пса загрыз. Ты что, не знала об этом?
— Слышала, как же не слышать, как твой Туман — полубес» шибанутый, на ребёнка напал. Я бы твоего Тумана… да вместе с тобой…
Жирикова так разошлась, что Доля враз пожалел об этом, зря он зацепил её своими расспросами и, как бы извиняясь, пролепетал:
— Ты всё шутишь. Уж и не знаю, как мне тебя убедить в том, что этот волчара моему псу в глотку вцепился и задавил насмерть. Я тебе говорю, это он на ферме у тебя командует, точно он, попомнишь мои слова, оон.
Доля пытался быть максимально убедительным. Кто, кто, а Дуся знала интриганские наклонности собеседника и не особо ему уступала, хотя всю историю про его Тумана давнымдавно знала.
Евдоха, и так взведённая до отказа, как пружина спускового механизма «калаша», чуть не кинулась на Андрея Максимовича, но в конце всё же сдержалась и только взглядом презрения одарила растерявшегося горепомощника. Наконец отвязавшись от непрошеного свидетеля, она, тяжело вздохнув, повернулась и с тревогой в сердце вошла в кабинет, где её ждала полная неизвестность.
— А, Жирикова, здравствуй, проходи, пожалуйста, присаживайся поближе вот сюда, к столу, — спокойным голосом и весьма уважительно произнёс её непосредственный начальник, встретив её приход добродушной улыбкой. «Главный», так его называли промеж собой работники совхоза.
— Здравствуйте, Азрет Магомедович, — с почтением проговорила Евдокия, не зная, как реагировать на его неожиданную приветливость, и присела у края стола на стул.
— Рассказывай, кто там у вас такой умный оказался? Кто шум поднял на всю Камаринскую? — ради шутки со сталинской интонацией в голосе задал вопрос начальник.
— Я что, назначен сторожем для всех Дусек Великой Европы? До меня такого приказа не доводили. По этой причине я лично считаю, что любая Евдоха по моей территории может перемещаться совершенно свободно в любом направлении и обратно, ей за это ничего не будет, гарантирую. А как слабый женский пол она меня не интересует.
— Хватит балабонить, я дело спрашиваю, не видал её?
— С утра чтото не было. Даже очередную взбучку выписать было некому, скучно както стало.
— Наверняка она к начальству пошла. Сейчас подъедут и скуку твою как рукой снимет. Так что готовься к фейерверкам. И я пойду готовиться…
Николай прошёл в выгул для молодняка и проверил скрытые вчера следы. Опрокинутая кормушка была на месте, и чёткие отпечатки тех самых следов никто не тронул. Это отчасти успокаивало его, но предугадать действия начальства было весьма затруднительно.
24
— Азрет Магомедович, а я почём знаю?
— Ты начальница, тебе и знать полагается. Мы с тобой как договаривались: или прекратятся эти художества, или следствие начнём по полной форме. Тогда уж не обижайся. Я против тебя лично ничего не имею, но ты и меня понять должна. Терплю до поры до времени, так ведь меру знать нужно. Завтра партком. Наш вопрос слушать будут, а виновных как не было, так и нет. Что отвечать прикажешь, на что ссылаться. Кого подозревать собираешься, Евдокия Петровна? Только не говори, что все вне подозрения. Если бы всё так гладко было, тогда поросята не пропадали бы. Ну, что молчишь? Если у тебя нет подозреваемых, значит, это ты сама всё организовала или собираешься покрывать организаторов, для следствия это всё равно. Отвечай…