Хотя Вишенка находилась под надзором своих спутников, это не мешало ей смотреть во все стороны и даже часто оборачиваться назад под предлогом, что нужно было поправить ленту либо шаль. Женщина всегда найдет способ узнать, идет ли за ней тот, кого желает или кош боится встретить.
Однако гуляли они довольно долго, а все еще Вишенка не видала того, кого глаза ее, украдкой, искали.
Вдруг Сабреташ остановился, заметив издали господина, у которого работал, и сказал Петарду:
— Иди с моей племянницей под руку, а я догоню этого господина, мне нужно с ним поговорить.
Петард очень обрадовался случаю, сделавшему его кавалером Вишенки. Они медленно шли, поджидая Сабреташа. Отставной солдат ломал голову, как бы ему сказать ловкую фразу в виде комплимента, а Вишенка в то время поспешно озиралась.
Видно, трудно было придумать Петарду; он еще и слова не вымолвил, как почувствовал, что рука молодой девушки вздрогнула.
— Что с вами, барышня! Ножку подвернули или, может, на камень наступили? — спросил Петард у своей спутницы.
— Ничего, господин Петард… мне попалось… что-то на дороге, от чего больно стало, — ответила девушка взволнованным голосом.
— Не снять ли вам башмачок?
— О, нет, не стоит.
И Вишенка стала смотреть направо, где увидела милого незнакомца; он шел пешком и, заметив Вишенку под руку с неизвестным ему спутником, перешел в их аллею, желая, верно, убедиться, точно ли это она.
Петард, не придумав приятной фразы, стал рассказывать про свои приключения.
— Случилось однажды, барышня, повстречаться мне с двумя львами… а со мной не было никакого орудия, только складной ножик, да и тот со сломанной ручкой… вышел себе, значит, так прогуляться — фиников поискать. Любите финики, барышня?
— О, да… они, должно быть, очень страшны!
— Что, финики? Нет, они сладки. Я ими просто объедался, два четверика[1] в день съедал, даже товарищи насчет этого говорили мне каламбуры… Любите каламбуры, барышня?
— Нет… они слишком сладки.
— Что, каламбуры?
— Нет… львы.
— А вы знавали сладких львов?
— Я думала, вы о чем другом говорите.
Вишенка совсем не слушала рассказ Петарда, она заметила бледность и грустное выражение лица молодого незнакомца; ей пришло в голову, что, видя ее под руку с Петардом, он может сделать неверные предположения, а потому она остановилась и громко сказала своему спутнику:
— Однако дядя что-то долго не идет, не подождать ли нам его, господин Петард?
— А у льва-то, барышня, грива до самой земли висела, а глаза, словно огненные шары, пылали.
— Но если мы все будем идти вперед, то дядя нас не найдет. Подождем лучше его.
— Признаюсь, у меня не было желания дожидаться его, имея только складной ножик в кармане. Так я… так я…
— Ну и что же, господин Петард, вы не закончили?
— Извините, барышня… увидел вон там какого-то господина, точно высматривает нас, а с вас просто глаз не сводит. Пойду, спрошу у этого франта, чего ему нужно.
Петард заметил молодого незнакомца и собирался подойти к нему, но Вишенка остановила его.
— Что вы делаете, господин Петард? — сердито сказала она. — Дядя меня вам поручил, а вы хотите оставить меня одну? С чего бы взяли, что этот господин нами занят? Мало ли кто гуляет. Ни за что не позволю вам к нему подойти.
— Если не позволите, барышня, то я должен подчиниться вашему приказанию.
— Вот и дядя!
Вишенка побежала навстречу Сабреташу и взяла его под руку, чем, видимо, рассердила Петарда. Он покраснел и гневно поглядывал на молодого незнакомца, который теперь отстал, но все-таки еще шел за ними.
— Что с тобою, Петард? Ты точно сердишься? — спросил Сабреташ через минуту.
— Вот еще новости! Совсем нет.
— Господин Петард рассказывал мне про свое приключение со львами, а я слушала без внимания, вот он и рассердился.
— Вы ошибаетесь, барышня. Дело в том, что я заметил, что какой-то франт чересчур долго рассматривал твою племянницу, хотел прочитать нотацию… этому болвану, но барышня не велела.
— Зачем искать ссоры с человеком, который ничего вам не говорил?
— Смотрите, он и теперь за нами издали наблюдает.
— Где же? Покажи мне его.
— Обернись назад… смотри в ряд направо… все направо… ну что, видишь?
Сабреташ обернулся и увидел молодого человека, но становилось темно, и потому не смог его хорошенько разглядеть. Он нагнулся к Вишенке и тихонько спросил у нее:
— Вы знаете того молодого человека?
— Совсем его не знаю, друг мой.
— Петард, какой ты, простофиля, брат! Что ж тут удивительного, что хорошенькую девушку лорнируют? Не заставишь же прохожих завязать себе глаза, когда она гуляет?
Прогулка кончилась. Вишенка не смела больше оборачиваться, но чувствовала, что незнакомец не терял ее из вида.
Когда они вернулись домой, Сабреташ сказал:
— Какой глупец этот Петард! Затевать ссору с господином, которого вы не знаете!
У Вишенки тяжело было на сердце, она бросилась в объятия своего старого друга.
— У меня не должно быть тайны от вас… скажу вам все… — прошептала она.
— Как, стало быть, тут есть тайна?
— Я вам сказала… что не знаю этого молодого человека… Правда, он ни разу не говорил со мною… но, когда ходила в Нейли, каждый день его встречала на дороге, то пешком, то верхом.
— Ах, черт возьми! С каких же это пор?
— С того дня, когда какой-то всадник так мчался, что испугал меня, но сумел вовремя удержать лошадь.
— Да, да, вспомнил теперь, и с тех пор мы постоянно его встречали, дитя мое?
— Да, друг мой.
— Ну и сами на него, верно, посматривали, когда заметили это?
— Немного, друг мой.
— А я-то ничего и не видел? Уж настоящий инвалид. Что же, этот молодой человек из высшего общества?
— Должно быть, у него такой порядочный, такой благородный вид.
— Какой бы ни вид, но что вы думаете? Хотите замуж выйти за этого барина? Я не могу допустить, чтобы у вас было желание сделаться его любовницей.
Вишенка заплакала, Сабреташ не стерпел, бросился ее целовать.
— Клянусь всеми пушками! Я не хотел вас огорчить, дитя мое! Я не думаю так… Ну, а если этот молодой человек будет все следить за вами, не высечь ли мне его?
— Некоторое время не буду выходить из дома. У меня ведь работы много, гуляя же, пойдем совсем в другую сторону. Тогда молодой человек не будет меня встречать и скоро позабудет. Как вы могли допустить, что я захочу быть его любовницей? Разве мое прошлое не ужасно? Могу ли я иметь желание стремиться в бездну, из которой вы меня вытащили? Друг мой, скажите еще раз, что вы так не думаете…
— Клянусь вам еще раз, что и не думал. Но рассудили вы, как ангел, так что я вам буду книги носить для развлечения. Полно, не надо печалиться, такое маловажное событие не должно вас огорчать. Спокойной ночи, дитя мое!
— Спокойной ночи, друг мой!
И Вишенка, улыбаясь, протянула руку Сабреташу, но, как только он ушел, она залилась слезами и, рыдая, говорила:
— Нет, я не должна никого любить, и никто не может меня полюбить…
XXXIV. ИСТИННАЯ ЛЮБОВЬ
Прошло несколько недель, в продолжение которых Вишенка выходила из дома только для необходимых покупок по хозяйству; она читала, много работала, старалась себя уверить, что совсем не скучает. Однако глаза ее утратили свой прежний блеск, свое выражение беззаботной веселости; даже в улыбке ее проглядывала затаенная грусть.
Сабреташ догадывался, какое чувство запало в душу молодой девушки.
— Бедное дитя, — говорил он, поглаживая усы, — видно, этот молодой человек ей по сердцу! Что делать! Сердцу повелевать нельзя! Но не хочу, чтобы из-за того она сидела все взаперти. Чего доброго, еще захворает!.. Черт побери этих влюбленных! Правда, что и он красавец!
Как-то раз утром Сабреташ сказал Вишенке:
— Погода превосходная… двадцатое июня давно прошло, теперь уже июль… Господин Дюмарсель, наверно, уехал… не отправиться ли нам в Нейли погулять? Вам будет для здоровья полезно, а я посмотрю, не облезли ли стены… Надо же пользоваться иногда любезным приглашением, а то ведь невежливо по отношению к господину Дюмарселю. Хотите, наймем карету, так и встречи не будет.
Вишенка согласилась, она очень волновалась, идя по знакомой дороге, но вскоре они наняли карету и доехали на ней незамеченные в Нейли.
Дача господина Дюмарселя была еще красивее теперь, чем весною: все деревья покрылись листьями, аллеи стали гуще, тенистее. Края дорожек и цветники были усажены множеством цветов, наполнявших воздух приятным запахом.
Сабреташ, полюбовавшись садом, пошел осмотреть дом, оставив молодую девушку одну. Вишенка села на то самое место, где два месяца тому назад с таким счастьем, с таким восторгом наслаждалась этой дачей.
Теперь все было вокруг нее еще зеленее, прекраснее; природа во всей своей прелести и силе дарила жизнью все растения от векового дерева до малейшей травки. Однако Вишенка, любуясь природой, не испытывала такого удовольствии, как тогда, потому что впечатления наши зависят от душевного настроения; когда оно грустно, то и все окружающее кажется мрачным.
«Он не встретился на дороге, — думала молодая девушка, печально опустив голову. — Он, верно, уже меня позабыл! Тем лучше!.. Того я и желала!»
Сколько скорби было в этой мысли — «он меня позабыл».
Сабреташ и Вишенка провели почти часа три на даче. Садовник умолял Вишенку нарвать себе цветов, говоря, что барин будет его бранить, если она откажется. Вишенка исполнила его просьбу, сделала себе букет. Затем простились и отправились в обратный путь.
— Нанять нам карету? — поинтересовался Сабреташ у Вишенки.
— Пойдем лучше пешком… я так давно не гуляла.
— Правда, дитя мое, для вас будет здоровее пройтись. Да и увидим… не встретится ли… будете знать, по крайней мере… Понимаете меня?
Сабреташ внимательно осматривал всех попадавшихся всадников, а если который нагонял их и ехал шагом, то он шепотом спрашивал у Вишенки:
— А что, не он ли?
Но Вишенка все отвечала, качая головой:
— О, нет… не он!
И в голосе ее слышалось сожаление.
Тот же самый вопрос и тот же самый ответ повторялись всякий раз, если какому-нибудь пешеходу приходилось идти некоторое время по одной дороге с ними.
Таким образом дошли они до дому.
— Стало быть, мы его не встретили? — спросил старый солдат.
— Нет, друг мой.
— Из этого можно заключить, что он не следит больше за вами, нечего его и ждать. Да и очень понятно: вы целый месяц не выходили из дому, а в это время всякий молодой человек может позабыть и десять хорошеньких девушек. Теперь конец любовному приключению, нечего вам о нем и думать и из-за этого сидеть дома.
«Кончено! Он меня забыл! — говорила себе Вишенка. — У него не могло быть серьезного увлечения, так, каприз, минутная фантазия! Однако сколько было восхищения в его взоре… Странно!.. Мое чувство совсем не похоже на то, которое я испытывала прежде, думая, что это любовь. Но зачем об этом думать? К чему мне быть любимой? Все-таки, должно быть, великое счастье быть любимой тем, кого любишь!»
Вишенка старалась избавиться от этих мыслей, но не могла; сердце и молодость брали верх над рассудком.
Через несколько дней она опять гуляла с Сабреташем, но никого не встретила.
— Кончено, прекрасный молодой человек перестал о вас и думать.
— О! Я уверена в этом.
Однажды утром Вишенка пошла одна купить иголок, ниток, бумаги и, закупив все нужное, возвращалась домой через Елисейские поля. Она остановилась на несколько минут подышать свежим воздухом. Народу почти не было, но какой-то молодой человек подошел к ней; до этого момента он скрывался за деревьями.
Это был милый всадник, она его узнала. Девушка смутилась, хотела отойти от него, но приятный, звучный голос и умоляющие слова остановили ее.
— Сжальтесь! — говорил он ей. — Постойте немного… Выслушайте меня… Не откажите мне в этой милости! Вы должны быть уверены, что я вам ни одного оскорбительного слова не скажу.
У Вишенки не было сил идти дальше, она вся дрожала и едва могла произнести:
— Я не могу… вас слушать…
— О, ради Бога! Выслушайте! Позвольте хоть рассказать вам все, что у меня на душе. Я долго за вами следил, вы ходили на дачу в Нейли. О! Как я был счастлив, встречая вас утром и вечером, но вдруг ваши прогулки прекратились. Нисколько дней… показавшиеся мне целой жизнью… не видел я вас… Наконец, однажды вечером, вы опять появились… вы шли под руку с молодым человеком… Я подошел к вам тогда, чтобы взглянуть на вас. Вы, верно, прочли в моих глазах чувство, волновавшее мою душу?.. И если я вам теперь скажу, что вас люблю… обожаю… то все-таки не сумею высказать, как вы дороги для меня… как горячо люблю вас!.. Мне показалось в тот вечер, что спутник ваш сердито на меня смотрел и вам, кажется, надоела постоянная встреча со мною? Я убедился в этом, когда вы перестали гулять и целый месяц просидели дома.
— Как! Вы об этом знаете?
— Да… я знаю, где вы живете… знаю, что вас зовут Агата, ваш дядя отставной военный, фамилия его Сабреташ?
— Кто вам все это рассказал?
— Я за вами всюду ходил… когда любишь кого, то сгораешь от желания все о нем узнать. Посудите теперь сами, люблю ли я вас? Угадывая, что я виновник вашего долгого заключения, при вторичном вашем появлении я старался быть не замеченным, следил за вами издали! «Не видя меня, она перестанет опасаться встречи, — думал я, — начнет опять выходить». Потому-то вы давно меня не видели, но я всегда был там, где и вы. Возможно ли!
Сколько невольной радости было в этом вопросе. Вишенка, желая скрыть ее, добавила:
— Зачем же вы заговорили со мной сегодня?
— Я вас увидел одну… хотел воспользоваться случаем все высказать вам… Я так страдал во время вашего долгого заключения… так был несчастлив… Неужели не простите мне эту минуту блаженства?
Девушка взглянула на него, увидела его бледное, изменившееся лицо, зная, что явилась причиной его страданий, она не могла не пожалеть его и со вздохом сказала:
— Мне очень жаль, что вы так сокрушаетесь обо мне, но поверьте, я этого не стою!
— Всего больше мучит меня сознание, что я вам надоел, всюду следуя за вами.
— Встречи с вами не надоели мне.
— Неужели?
Радость озарила лицо молодого человека, а Вишенка, спохватившись, что ободрила его последними словами, с замешательством продолжала:
— Я хотела сказать… вы могли ходить, куда желали… никогда не имела повода жаловаться на вас.
— Пожалуйста, не отказывайтесь от невольно сказанных слов!.. Если бы вы знали, как я нуждаюсь в них!.. Они вернули надежду, дали мне жизнь. Не подвергнуться вашему порицанию — это уже почти счастье!
— Вы ошибаетесь, счастье со мной невозможно! Нет надежды, которая бы могла осуществиться! Если бы я даже была неравнодушна к вам, то все это ни к чему не поведет. Лучше позабыть обо мне и не искать со мной встречи. Поверьте, я даю хороший совет, вам очень легко меня забыть.
— О, вы ошибаетесь! Такая искренняя любовь не забывается! Капризы, прихоти могут изменяться, но не серьезное чувство. Теперь уже не могу не видеть вас, думать даже об этом не хочу. Вы еще меня не знаете. Вы вправе не верить моим словам. Вы полагаете, что я такой же ветреник, как большая часть молодых людей, готов увлекаться всякой хорошенькой женщиной. Но я не хочу быть чужим для вас, узнайте обо мне как можно больше. Прошу вас, возьмите эту карточку, на ней мое имя и адрес, и, может, найдете меня достойным вашего внимания.
— Я не сомневаюсь… Но опять повторяю: к чему вам искать знакомства со мною?
— О, я вас понимаю, вы честная девушка, я это знаю, поэтому вас так люблю. Я справился обо всем, все узнал. Ваш дядя — честный достойный человек; будьте уверены, что, познакомившись со мною, вы никогда не услышите ничего оскорбительного от меня. Хотя и мог бы вам предлагать карету, бриллианты, шелка и бархат, лишь бы захотели отдаться мне, подобным предложением соблазняются многие женщины.
— Вам не удастся меня соблазнить.
— Знаю, и потому вас так люблю.
— Не надо меня любить, а то горе будет вам и, может быть, и мне.
— Умоляю вас, возьмите эту карточку! Вы даже знать меня не хотите, неужели презираете меня?