Следующие несколько дней вплоть до тридцать первого октября не принесли никаких изменений. Все тот же юго-восточный ветер главенствовал в атмосфере, погода оставалась прежней.
Господин Серж внимательно осмотрел плавучий остров. По форме он напоминал неправильную трапецию, длиной от трехсот пятидесяти до четырехсот футов[136], а шириной в сотню. Края трапеции выступали из воды на добрых полтуаза[137], а ее поверхность несколько вздувалась в своей средней части. На поверхности ни малейшей трещинки, хотя из глубины ледяной глыбы иногда доносился приглушенный треск. Складывалось впечатление, что эту крепость (по крайней мере, до сих пор) ничуть не потрепали волны, поднятые ураганом.
«Прекрасную Колесницу» с большими усилиями перетащили в центр льдины. Здесь ее надежно закрепили с помощью канатов и колышков от шатра, которыми пользовались во время ярмарочных выступлений; теперь фургон никак не мог опрокинуться.
Самую большую тревогу вызывали периодические столкновения с огромными айсбергами, которые перемещались с разной скоростью в зависимости от силы подводных течений или вращались под действием водоворотов. Некоторые, высотой в пятнадцать или двадцать футов, казалось, стремились ринуться на абордаж. Их замечали еще издалека; с неумолимостью неласкового рока они неторопливо, но неуклонно приближались. Иной раз центр тяжести айсбергов смещался, они теряли равновесие и с грохотом переворачивались. Толчки от столкновения бывали столь сильными, что если бы не предусмотрительность наших героев, то в отсеках «Прекрасной Колесницы» все разлетелось бы и разбилось вдребезги. Угроза внезапного разрушения льдины ни на минуту не исчезала, а потому, как только намечалась очередная встреча с крупной глыбой, господин Серж и его товарищи собирались около фургона, стараясь держаться поближе друг к другу. Жан норовил обнять Кайетту. Больше всего на свете он боялся, что льдина расколется и их разнесет в разные стороны. К тому же берега плавучего острова не внушали особого доверия, и все предпочитали оставаться на ее более крепкой середине.
Каждую ночь господин Серж, господин Каскабель, Жан и Клу дежурили по очереди. Они напряженно всматривались в непроглядную темень, населенную огромными белыми тенями, которые передвигались неслышно, как привидения. Туман, без конца подстегиваемый неугомонным ветром, резко ограничивал видимость, но луна, низко висевшая над горизонтом, наполняла пространство тусклым светом, а потому приближение айсберга не проходило незамеченным. По предупреждающему сигналу часового все вскакивали, вылезали наружу и со страхом ожидали результата столкновения.
Порой направление движения встречного айсберга несколько изменялось, и он проходил впритирку; но несколько раз такие свидания не прошли бесследно: канаты, крепившие «Прекрасную Колесницу», порвались, колышки вырвались. Все замирали, подозревая, что вот-вот льдина разлетится на мелкие кусочки; к счастью, она успешно выдерживала все стычки.
Время шло, а погода, эта сумасшедшая теплынь, и не думала меняться! Море не желало сдаваться в ледяной плен даже в начале ноября! Широты в нескольких градусах севернее Полярного круга оставались судоходными! Поистине, удача окончательно отвернулась от путешественников! Хоть бы прошел какой-нибудь припозднившийся китобой! Тогда огнем или выстрелами можно будет привлечь его внимание! Подобрав невольных мореплавателей, он отвез бы их в один из портов американского побережья — в Викторию, Сан-Франциско, Сан-Диего, а то и в русские порты — в Петропавловск, Охотск… Но нет! Ни одного корабля! Только айсберги в непрерывном движении! Только бескрайнее пустынное море и на севере непроходимые вечные льды!
К великому счастью, при всех бедах и неправдоподобном капризе погоды, единственное, о чем не надо было беспокоиться — так это о продуктах питания, даже если дрейф продолжится несколько недель. Перед долгой дорогой через необъятные азиатские пространства, где нелегко обеспечить себя потребным количеством провизии, путешественники основательно запаслись консервами, мукой, рисом, салом и т. д. Теперь — увы! — отпала забота о корме для лошадей. Впрочем, если бы Вермут и Гладиатор выжили во время ледохода, то теперь запас сена уже иссяк бы и им пришлось бы голодать, так как на такой продолжительный дрейф никто не рассчитывал.
В следующие пять дней, до шестого ноября, — опять ничего нового, если не считать, что ветер начал успокаиваться и понемногу поворачивать к востоку. Продолжительность дня уменьшилась до двух часов, что добавляло жути к и без того крайне неприятной ситуации. Господин Серж не прекращал своих наблюдений, но уже не мог контролировать направление и скорость дрейфа и отмечать их на карте; потому путешественники перестали понимать, где находятся.
Только седьмого ноября удалось наконец заметить хороший ориентир.
В тот день, примерно в одиннадцать часов, когда тусклый солнечный свет начал пробиваться сквозь туман, господин Серж, Жан и Кайетта подошли к носовой части ледового корабля. В цирковом инвентаре имелась длиннющая подзорная труба, в которую Клу демонстрировал ротозеям экватор (на самом деле это была ниточка, наклеенная на объектив) и жителей Луны (то есть насекомых, вмонтированных в корпус трубы). Вычистив как следует это приспособление, Жан взял его с собой и, приставив окуляр к правому глазу, старался разглядеть хоть какой-нибудь признак земли в открытом море.
Некоторое время он внимательнейшим образом изучал горизонт, как вдруг Кайетта вытянула руку на север:
— Мне кажется, господин Серж, я что-то вижу… Может, это гора?
— Гора? Нет! — возразил Жан. — Скорее всего это айсберг!
Он нацелил свой инструмент на точку, указанную девушкой, и почти сразу же заявил:
— Кайетта права!
Жан передал трубу господину Сержу, который в свою очередь направил ее в ту же сторону.
— Да! — подтвердил он. — Это гора, и довольно высокая! Кайетта не ошиблась!
Продолжив наблюдения, он доложил, что расстояние до этой земли — пять-шесть лье. Впервые за много дней появилась надежда на спасение.
— Раз там находится такая высокая гора, — заметил Жан, — то суша, вероятно, не малых размеров…
— Правильно, Жан, — ответил господин Серж, — как только мы вернемся к «Прекрасной Колеснице», попробуем найти гору на карте и точно определить свое местонахождение.
— Жан… Как будто дымок вьется над горой! — сказала Кайетта.
— Значит, это вулкан? — ответил господин Серж.
— Да! Да! — подтвердил Жан, вновь приставивший трубу к глазам. — Дым хорошо виден!
Но полярный день уже близился к концу, и, несмотря на мощный окуляр, очертания горы стали постепенно расплываться.
Часом позже, в полной темноте, в том же направлении появились яркие огни: след лавы, прочертившей огненную линию на снегу.
— Пойдем посмотрим на карте, — предложил господин Серж.
Все трое вернулись в фургон.
Жан быстро нашел в атласе нужную карту, и вот что удалось установить.
Господин Серж еще раньше определил, что, во-первых, течение, пройдя на север через Берингов пролив, отклонилось затем на полсотни лье к северо-западу, а во-вторых, льдина двигалась в том же направлении уже несколько дней, поэтому следовало искать какую-либо землю именно здесь — на северо-западе от пролива. И точно, в двух десятках лье[138] от континента на карту нанесен большой остров, названный географами островом Врангеля. На его северные берега еще не ступала нога исследователя, впрочем, вероятность, что льдину прибьет к этому острову, ничтожна, ибо течение продолжало увлекать ее по широкому морскому проливу, который отделял остров от материка.
Господин Серж не сомневался, что они заметили остров Врангеля. К счастью, атлас Жана был достаточно новым, и в нем между двумя мысами, выступающими в море в его южной части — мысом Гаваи и мысом Фомы, он нашел условный значок действующего вулкана[139]. Тем самым все указывало на то, что льдина принесла их в пролив Лонга, который отделяет Чукотский полуостров от острова Врангеля.
Теперь путешественники без труда выяснили путь льдины после выхода из Берингова пролива. Она прошла вдоль берега, обогнула мыс Сердце-Камень, Колючинскую губу, лагуну Ванкарем и Северный мыс[140], затем углубилась в пролив Лонга.
К каким берегам устремится ледяная глыба, когда течение вынесет ее из этого пролива? Особенно заботило господина Сержа то, что, судя по карте, других земель на севере не предвиделось. Только вечные льды простирались на огромных пространствах, сердцем которых являлся Северный полюс.
Оставалось только надеяться, что море в ближайшие недели наконец замерзнет. Тогда дрейф прекратится и путешественники попытаются дойти до материка. Правда, придется бросить «Прекрасную Колесницу»; но что делать, если лошади погибли, а впереди немалое расстояние?
Меж тем ветер, уже не ураганный, но весьма свежий, устойчиво подул с востока. В этих Богом забытых краях такого ветра достаточно, чтобы поднять яростные волны, которые с грохотом набрасывались на плавучий остров; они захлестывали его, словно палубу дрейфующего судна, разбиваясь с такой силой, что льдина содрогалась даже в центральной части, вызывая сильные опасения в ее прочности. Огромные морские валы иногда вплотную подходили к «Прекрасной Колеснице», угрожая смыть все, что находилось снаружи.
Господин Серж придумал, как обезопасить обитателей льдины. В первые дни ноября прошли обильные снегопады. Из этого снега он предложил построить что-то вроде дамбы в кормовой части ледового корабля, которая больше всего страдала под атаками волн. Все с удовольствием принялись за работу, и вскоре стена из снежных кирпичей, высотой и толщиной в четыре, а то и пять футов, встала на пути неистовой воды, как крепость; только водяная пыль и брызги перелетали через ее бастионы. Это напоминало ограждение на корме судна, потерявшего управление.
Во время этой работы Сандр и Наполеона затеяли игру в снежки. Досталось и Клу. Хотя обстановка не располагала к забавам, господин Каскабель не стал ругаться, за исключением того случая, когда снежок по ошибке сшиб шапку с господина Сержа.
— У кого это сбился прицел? — сурово произнес господин Каскабель.
— У меня, папа! — призналась расстроенная Наполеона.
— Мазила! — продолжал господин Каскабель. — Господин Серж, извините ради Бога эту дрянную девчонку…
— Э! Оставьте ее в покое, дружище! — улыбнулся Сергей Васильевич. — Если она сейчас же поцелует меня, то никогда больше не промахнется!
Так и поступили.
Помимо упомянутой дамбы у «Прекрасной Колесницы» вскоре тоже выстроили ледяную стену, высотой до самой крыши. Стена служила фургону надежной защитой; его колеса по оси закопали в снег, чтобы обеспечить абсолютную неподвижность. Между этим вторым редутом и стенками фургона оставили узкий проход, позволявший обходить его кругом. Теперь «Прекрасная Колесница» походила на корабль, оставленный на зимовку в ледовом плену, с корпусом, укрытым от бурь и морозов снежной броней. Если льдина не развалится, то путешественникам больше не страшен гнев волн, и в таких условиях они наверняка дождутся той поры, когда арктический холод вспомнит о своих обязанностях в гиперборейских[141] краях.
Но тогда нужно будет добираться до материка! Придется бросить любимый фургон, исколесивший со своими хозяевами весь Новый Свет! Покинуть надежное убежище! Оставленная на произвол полярного моря, «Прекрасная Колесница» неизбежно пропадет в ледовых битвах лета!
Думая об этом, господин Каскабель, столь жизнерадостный по натуре, столь склонный всегда смотреть на вещи только с хорошей стороны, поднимал руки к небу, проклинал злую судьбу, обвинял себя во всех бедствиях, забывая, что виноваты-то два негодяя, укравшие его сбережения в ущельях Сьерра-Невады; на них, и ни на ком ином, лежала вся ответственность за сегодняшнее незавидное положение семейства!
Корнелия пыталась отвлечь его от мрачных раздумий то ласковыми словами, а то и доброй порцией брани. Напрасно дети и даже Клу-де-Жирофль объявляли о своей сопричастности пагубным начинаниям! Сколько раз они повторяли, что план путешествия принимался под всеобщее одобрение! Тщетно господин Серж и «маленькая перепелочка» пытались смягчить безутешного Цезаря. Он не желал никого слушать.
— Ты что, и не мужчина теперь вовсе? — однажды спросила мужа Корнелия, пытаясь задеть его всерьез.
— Ну уж до тебя мне далеко, это точно! — парировал он, несколько смутившись от такого супружеского выговора.
В глубине души госпожа Каскабель очень тревожилась за будущее; но она чувствовала, что надо как-то вывести из отчаяния мужа, обычно столь стойкого к ударам судьбы.
Тем временем господин Серж стал беспокоиться о продуктовых запасах. Во-первых, их должно хватить до того, как окрепнет ледяное поле, а во-вторых, до того, как труппа дойдет до сибирских берегов. На охоту не приходилось рассчитывать: в это время года только стайки морских птиц пролетали, и то очень редко, где-то под облаками. Потому осторожность подсказывала, что надо как-то ограничивать себя — ведь впереди переход, длительность которого никому не известна.
Льдина же, неуклонно увлекаемая течениями, достигла широты островов Анжу[142], расположенных к северу от азиатского побережья.
Глава IV
16 НОЯБРЯ — 2 ДЕКАБРЯ
Так полагал господин Серж: именно по его оценкам получалось, что они находятся неподалеку от островов Анжу. Насколько позволяли обстоятельства, он продолжал свои ежедневные наблюдения и вычислял скорость дрейфа, которая в среднем составляла пятнадцать лье в сутки.
Архипелаг, который пока так и не показался, располагался, если верить картам, на сто пятидесятом градусе восточной долготы и семьдесят пятом северной широты[143], то есть в сотне лье от континента[144].
Господин Серж не ошибался. К шестнадцатому ноября льдина действительно проплывала южнее островов Анжу. Но на каком расстоянии? Даже используя инструменты мореплавателей, его можно было бы определить только приблизительно. Ориентироваться по солнцу, лишь на несколько минут выглядывавшему из-за туманного горизонта, практически невозможно. Начиналась долгая полярная ночь.
Погода по-прежнему оставалась омерзительной, хотя холода слегка усилились. Столбик термометра колебался чуть ниже нуля по Цельсию. Однако у такого слабенького морозца явно не хватало сил спаять в единое целое редкие айсберги на поверхности арктического бассейна; следовательно, ничто не мешало дрейфу льдины.
Меж тем в неровностях ее краев уже образовалась ледяная корка, которую зимовщики в маленьких береговых бухточках называют «припаем». Господин Серж и его помощник Жан постоянно следили за изменениями этого припая, надеясь, что он предвещает скорое замерзание всего моря. Тогда ледовый период вступит в свои права и положение бедствующих изменится к лучшему — по крайней мере, они так считали.
Всю вторую половину ноября падал необыкновенно обильный снег. Гонимый штормами, он накапливался у стенки вокруг «Прекрасной Колесницы» и вскоре совсем завалил ее.
В сущности, сугробы не представляли никакой опасности; наоборот, они лучше защищали от холода, и Каскабели не роптали. Корнелия экономила керосин, используя его только для приготовления пищи. Немаловажное достижение, ведь когда кончится драгоценное топливо, пополнить его запас или заменить будет нечем.
Благодаря сугробам температура в отсеках оставалась сносной — три-четыре градуса выше нуля. Она даже поднялась, когда снежные массы погребли под собой «Прекрасную Колесницу». Теперь не хватало не столько тепла, сколько воздуха, которому снег перекрывал все пути.