Кстати, я горжусь тем, что, попивая вино в мадридском аэропорту с Луисом Эдуардо, я усилием воли удержалась от еще одной прощальной эсэмэски Льву. Я послала ему свой последний привет всего лишь мысленно, чокаясь в этот момент с улыбчивым сеньором Луисом. Наверняка сейчас Лев уже на своей испанской вилле. Ну и пусть! А я — в Рио!
Прощаясь со мной в зале прилета, сеньор Луис оставил мне номер своего телефона и сказал, что я могу звонить ему в любое время, если понадобится. Значит, в этом городе у меня уже есть один знакомый!
Там же на прилете я, следуя совету Луиса, приобрела сим-карту бразильского оператора сотовой связи, стоила она сущие копейки — кажется, даже дешевле, чем у нас. Сразу же отправила эсэмэски маме и коллеге Антону — на всякий случай. Московское время опережает бразильское на шесть часов, значит, в этот ночной для Рио час в Москве как раз утро рабочего дня. Пусть мама убедится, что я долетела благополучно, а Антон передаст это всем моим коллегам, если они станут интересоваться. Больше никому писать мне действительно не хотелось — и это было даже приятно.
«Oi!» — весело сказал таксист-мулат, увидев меня. «Ой!» — на всякий случай отозвалась я. По-английски кудрявый весельчак не понимал ни слова. Убедившись, что поболтать со мной не получится, он прибавил звук радио, заливающегося танцевальными песенками в стиле латино, и всю дорогу громогласно им подпевал. Возле отеля он просто ткнул пальцем в счетчик, который показывал 100 с небольшим реалов. Пока я поменяла на реалы всего 100 долларов, так как в местной валюте еще не ориентируюсь. В аэропорту предлагался курс 1,7 реала за доллар, а выгодно это или не очень, я пока не знаю. Рекомендованная мне туроператором Артемом Лида, прожившая в Рио три года, еще в Москве предупреждала меня, что деньги лучше менять не на ресепшен отеля, а в уличных casas de cambio — обменниках. Выйду прогуляться, найду «камбио» с самым выгодным курсом и тогда поменяю на реалы сумму побольше.
Сейчас я — чистый лист, готовый для принятия нового контента. Еще минута, я выйду за двери своего номера — и на этом листе появятся первые штрихи и зарисовки к будущему портрету города-мечты Остапа Бендера. Я искренне желаю ничего не упустить, сохранив каждый оттенок и даже каждый запах для истории. Для моей личной истории. Ведь сейчас на фоне Рио я пишу историю собственной жизни и собственной больной любви. Больной, потому что все, что в ней есть сполна, — это боль. Всего остального ей, увы, не хватает…
Луис Эдуардо толковал мне, что пляж в Рио — не просто пляж, а целая жизненная философия. В которую также вписывается иное, нежели у нас, отношение к собственному телу и к телесной любви. А еще сеньор Луис не без гордости уверял, что бразильянки сегодня на пике моды. А особенно уроженки Рио, их называют carioca. Вообще «кариока» — это название всех коренных жителей города, но чаще его применяют в отношении женщин. В переводе слово означает «дом белого человека» — так когда-то назывались португальские торговые посты. Сегодня смысл слов «белый» / «черный» ушел на второй план: восемь из десяти человек в этом городе — мулаты. Если верить Луису Эдуардо, «чудесный город», как называют Рио, занимает особое место в сердцах и умах бразильцев, а его житель, кариока, в их представлении — совершенно особый психологический тип. Неважно, мужчина это или женщина, но настоящий кариока — человек открытый, обаятельный, беззаботный, веселый и романтичный. Он ненавидит формальности, легко идет на контакт и в любой момент готов пуститься в любовное приключение.
— Я тоже кариока, — игриво подмигивая, объяснял мне сеньор Луис на своем хорошем английском. — А мулаточки у нас встречаются необыкновенной красоты! — И он выразительно причмокивал.
По словам Луиса, кариока — это как знак качества для бразильской женщины. Гарантия ее красоты и искусности в деле любви. Именно кариок любители вывозят в Европу целыми отрядами — для личного пользования или для «сдачи в аренду». Но, как водится, в Старом Свете все мигом становится дороже — и кариоки тоже.
Что ж, раз я тут, надо брать с кариок пример и, по возможности, перенимать их опыт. Тогда и от меня все без исключения мужчины станут млеть и балдеть. А раз все без исключения, то и ОН никуда не денется, разведется и женится. Надо только понять, что же такого делают кариоки, что ни один самец на свете просто не в силах устоять перед их чарами?! Не в одной же внешности дело, надо полагать. И, надеюсь, не только в знаменитой бразильской пластической хирургии.
Спускаюсь в лобби. Завтрак я пропустила, поэтому покупаю в баре чашку кофе — 3 реала. Тут не интересуются, эспрессо вам или капучино. При слове cafe выдается чашка густой ароматнейшей жидкости радикального черного цвета, а к ней — маленькая стопка холодной воды и крохотный кувшинчик сливок. Я выпиваю предложенный мне напиток без воды и молока и понимаю, что такое настоящий бразильский кофе! Несмотря на длительный перелет и явный недосып, уже через минуту я чувствую внутри себя такой залп энергии, будто в меня вставили свежую батарейку!
Из объяснений портье на ресепшен, сносно говорящего на английском, понимаю, что от моей рю Дювивье до океана — два блока. Как уже говорил Артем, блок — это квартал, образуемый двумя центральными улицами и двумя переулками. Переулки пересекают основные улицы под прямым углом, образуя четкие квадратные блоки. Рю Дювивье, на которой стоит мой отель «Royal Rio Palace» («Королевский дворец Рио», если перевести!), — один из таких переулков. Чтобы выйти к океану, надо пересечь сначала авенида Носса-Сеньора-де-Копакабана (Avenida Nossa Senhora de Copacabana), а потом — авенида Атлантика (Avenida Atlantica), которая тянется уже непосредственно вдоль пляжа.
На ресепшен я обзавожусь картой, так что теперь заблужусь едва ли. Но осваивать пространство буду постепенно: сначала надо внимательно изучить ближайшие два блока между отелем и океаном. Помимо улицы, на которой стоит мой отель, их образуют авенида Копакабана и авенида Атлантика, рю де Кастро (Rua Ministro Viveiros de Castro) и рю Родолфо Дантас (Rua Rodolfo Dantas). Глядя на карту, легко понять: большие улицы вроде проспектов в Рио зовутся авенида, а маленькие улочки и переулки — забавным словечком «рю».
Об обеих этих знаковых для района Копакабана «авенидах» я уже немало знаю от разговорчивого и очень любящего свой город Луиса Эдуардо. Сам знаменитый пляж и прилегающие к нему жилые кварталы получили название благодаря своей центральной улице — оживленной торговой авенида Носса-Сеньора-де-Копакабана. В буквальном переводе это значит «проспект Нашей Сеньоры де Копакабана». Имеется в виду Богоматерь Копакабана, которую почитает весь латинский мир. Ее статую в виде бледной девы верхом на опрокинутом месяце можно увидеть в католических храмах по всей Южной Америке. Я тоже уже полюбовалась ею на картинке: сияющие одежды, лицо в обрамлении цветов, кругом жемчужные лилии и коленопреклоненные прихожане у ног. С «Нашей Сеньорой де Копакабана» связана красивая легенда.
Дело было в середине XIX века в деревушке Копакабана в Перу. Рыбаку, сидящему с удочкой на берегу озера Титикака, вдруг явилась Богоматерь. Восхищенный, он захотел ее нарисовать, но картинка никак не получалась. Светящийся облик Богоматери никак не ложился в рисунок. И лишь спустя годы бесплодных попыток воспроизвести увиденное усердие упорного рыбака было вознаграждено. Словно сама Богоматерь сжалилась и направила руку счастливчика, лицезревшего ее: образ получился столь совершенным, что при одном его виде хромые пускались в пляс, а отчаявшиеся забывали печали. С тех пор тихая деревушка преобразилась: со всех сторон к ней стали стекаться верующие, а молва о чудесах Копакабаны пошла по континенту и докатилась до Рио-де-Жанейро, где в память об этом событии была названа не только центральная улица, но и целый район. Настоящую же громкую популярность это место приобрело в 1924 году, когда в бразильской Копакабане — тогда еще пригороде Рио — появился роскошный отель «Copacabana Palace». Не без стараний своих владельцев он быстро снискал репутацию оплота красивой жизни, и одноименный пляж перед ним скоро стал самым знаменитым во всей Южной Америке. Голливудские звезды и североамериканский бомонд съезжались сюда сыграть в казино и повеселиться в ночных клубах. К 1930-м годам слава Копакабаны в частности и Рио в целом уже гремела на весь мир.
Кстати, именно в это время писатели Ильф и Петров наделили своего великого комбинатора Бендера мечтой о Рио-де-Жанейро. Как помнят все, кто знаком с их гениальным произведением, Остапа вдохновил всего лишь краткий очерк о Рио, вычитанный им в советской энциклопедии.
В 1930–1940-х годах образ Копакабаны как самого роскошного пляжа мира активно использовал Голливуд. Ценители кино помнят шпионский триллер Альфреда Хичкока «Дурная слава», снятый в 1946 году, где герои Кэри Гранта и Ингрид Бергман, занятые разоблачением немецкого барона-нациста, прячущегося в Рио, обмениваются информацией в модных кафе на фоне великолепных панорамных видов Копакабаны. В то время этот район стал престижнейшим местом для жизни, цены на жилье взлетели, и поселиться здесь могли позволить себе только очень богатые люди.
Правда, со временем сверхпопулярность Копакабаны сыграла с ней злую шутку: район чересчур застроили, превратив в цементные джунгли. Развлекательные заведения, гремевшие в 1920–1940 годах, постепенно пришли в упадок, а трущобы стали, наоборот, стремительно разрастаться, угрожающе надвигаясь на оазис красивой жизни. Постепенно респектабельное общество перебралось с шумной Копакабаны в Барра-да-Тижука (Barra da Tijuca). Этот район, где элегантная городская застройка и фешенебельные частные виллы самым причудливым образом вписываются в почти девственные тропические леса, остается самым элитным жилым районом Рио по сей день. Те жители города, кто финансово не дотягивал до Барра-да-Тижука, но все же искал респектабельности, перебрались в соседние пляжные районы Ипанему и Леблон, оставив Копакабану на растерзание многочисленным толпам туристов.
Рио же в целом праздновал свой золотой век до конца 1950-х, все это время оставаясь столицей страны, а в 1960 году ею стал «искусственный» — специально отстроенный на месте вырубленных джунглей город Бразилиа, изобилующий административными постройками в стиле хай-тек. Но до сих пор и сами бразильцы, и туристы со всего мира утверждают, что Рио-де-Жанейро как был, так и остался «самым прекрасным и веселым городом на земле».
Сегодня авенида Копакабана — типичная торгово-офисная улица, изобилующая магазинами, ресторанами, салонами красоты, кабинетами дантистов и офисами разных организаций, в основном представляющих сферу услуг. И прилегающие к главной улице жилые и торговые кварталы — уже не столько аристократизм и шик, сколько активно функционирующая туристическая зона с очень высокой проходимостью. Со всеми вытекающими последствиями — налаженной инфраструктурой, как плюс, и уличной преступностью, как минус. Для карманников, барсеточников и прочих мелких жуликов из трущоб, находящихся неподалеку, Копакабана — проверенное и любимое место работы. А сегодняшний символ красивой жизни на Копакабане — уже не казино и злачные места, работающие от заката и до рассвета, а скорее неформальная элегантность и культ тела. Сегодня модно не просиживать целый день в питейном заведении с рюмкой и сигарой, как это делали вальяжные герои 70-х, а совершать пробежку вдоль океана до работы, ходить на пляж во время сиесты, а после заката вставать на ролики или садиться на велосипед. Или хотя бы совершать пеший променад по авенида Атлантика.
А пока я иду по направлению к ней, не сворачивая со своей рю Дювивье и держа курс на шум океана. Еще чуть-чуть, и моя нога ступит на святая святых этого места — прославленный песок пляжа Копакабана, на который хоть раз в жизни ложилась каждая мировая знаменитость! По-моему, это знаково. Особенно для меня, мечтающей о признании своего творчества широкой публикой. А пока с любопытством разглядываю всех встреченных мною на пути к этому великому песку.
Первое, что мне приходит в голову: Остап заблуждался! Никаких белых штанов я нигде не наблюдаю. Нарядов длиннее мини-юбок и мини-шорт ни на ком нет. По тротуарам снуют самые разные люди — белые, черные, цвета капучино. Из-за отсутствия полноценной одежды их социальный статус определить затруднительно. Вот дородная немолодая матрона в откровенном купальнике неторопливо выбирает овощи на уличном зеленном рынке, а вот солидный мужчина с сигарой заходит в нотариальную контору — на нем нет ничего, кроме плавок! Я не сказала бы, что у этих тети с дядей фигуры фотомоделей. Тем не менее их «обнаженка» отторжения не вызывает — тела ухожены, никаких отвисших дряблых мест или дефектов кожи, вид которых портил бы настроение другим прохожим и образ уличной толпы в целом.
Общая черта, объединяющая разношерстную толпу Копакабаны, — открытые улыбки и веселые интонации языка, на котором я пока не понимаю ни слова. Многие прохожие несут в маленьких сумочках или тащат за собой на поводке миниатюрных декоративных собачек. Чаще других попадаются «собачки как мышки» — совсем крохотные. Если не ошибаюсь, порода называется шитцу. Не иначе как на них тут мода.
На будках местных телефонов-автоматов — полукруглых колпаках веселеньких расцветок — яркими желтыми буквами написано задорное «Oi!». Вспоминаю, что именно так меня приветствовал таксист и запоминаю: «ой!» в бразильской версии португальского значит «привет».
Вокруг работают многочисленные магазинчики и лавки, на раскладных стульчиках перед ними сидят их владельцы и оживленно болтают. Вареная кукуруза, блинчики из маисовой муки, горячие пирожки и еще какая-то пока неведомая мне снедь готовится тут же на окутанных чадом уличных мангалах. В воздухе витают пряные, терпкие и возбуждающие ароматы, а с лотков ведется бойкая розничная торговля, сопровождаемая призывными гортанными криками торговцев. Кто-то в Москве стращал меня жуткой грязью на улицах Рио. Странно, но особой грязи и вони я тут не наблюдаю — и это при изнуряющей жаре и активной уличной торговле. Наоборот, повсюду стоят чистенькие желтые и зеленые мусорные контейнеры с какими-то надписями на португальском, урны через шаг, а перед каждым магазинчиком непременно суетится приказчик. И как только кто-то бросает перед заведением окурок или просто там становится слишком пыльно, служащий начинает орудовать метлой или шлангом.
На обочинах тротуаров, укрывшись от палящего солнца в нишах между домами, спят бездомные. Но даже они — то ли от яркого солнца и подступающей сини океана, то ли от общего бодрящего духа города — не вызывают ощущения упадничества. Мое первое впечатление: даже бомжи в Рио какие-то праздничные, будто бутафорские! А зубы у них подозрительно белые, словно они исправно наблюдаются у хорошего дантиста. Больше всего меня поражает одна бездомная тетя. Ее «дом» — узкая расщелина между зданиями — убран не только со вкусом, но даже с некоторым оттенком кокетства. На стенах аккуратно расклеены постеры с изображением бразильской топ-модели Жизель Бюндхен, на полу расстелен кусок чистого ковролина, на нем красуется подобие туалетного столика — обломок табуретки и небольшое зеркальце. Рядом стоят подозрительно чистые вьетнамки, а сама хозяйка апартамента спокойно спит на хорошо простиранном пледе. Вот это да! Кариока без определенного места жительства почти гламурна!
Чувствую я себя очень бодро, несмотря на то что спала всего несколько часов. Только раненая левая рука ноет под плотной повязкой, которая к тому же промокла насквозь от здешней влажной жары. Ужасно хочется размотать этот ненавистный бинт! Но доктор велел перевязывать рану каждый вечер еще два дня. Еще я жалею, что напялила узкие джинсовые шортики со стразами. В летней Москве мне казалось, что микроскопичнее этих шортиков разве только трусики-стринги. Забавно, но в жарком липком воздухе Рио даже они кажутся слишком плотными, чересчур тяжелыми. Принимаю решение перейти на свободные легкие одеяния из натуральной ткани, благо они вовсю продаются вокруг — и в магазинчиках, и на уличных развалах. Невесомые тончайшие сарафанчики с юбками-колокольчиками и свободные хлопковые шорты светлых цветов — как раз то, что надо для Рио! А этого добра вокруг, как я посмотрю, навалом! Хоть я и взяла с собой самые легкие из своих летних нарядов, но все равно ошиблась! Пожалуй, при такой высокой влажности в моих облегающих летних платьях и узких юбках с шортами мне будет не просто неудобно, но я даже рискую приобрести натертости и раздражение на теле. Вон моя обтягивающая сексапильная майка уже вся мокрая, словно я час мокла под дождем, хотя всего лишь десять минут иду по улице. Странно, но в остальном влажная тропическая жара (градусник на стене здания напротив показывает +38 °C) не доставляет мне никаких неудобств. Даже наоборот — как-то бодрит! Но, возможно, все дело в бразильском кофе. Мои тщательно выпрямленные черные волосы уже закрутились в немыслимые локоны, а прямая челка, падающая на самые глаза, превратилась в игривую загогулину. Едва выйдя из-под гостиничного кондиционера, я стала похожа на мулатку — по крайней мере, прической. Кожа у меня довольно смуглая и загорает стремительно, поэтому я имею все шансы стать неотличимой от прочих кариок уже завтра.