Кривоногий степняк с арканом допустил ошибку, появившись из укрытия раньше своего вооружённого луком сообщника. В падении к земле Удача выхватил нож из ножен, метнул в злорадное широкоскулое лицо. Перехватив верёвку, изо всех сил дёрнул её к себе, опрокидывая кривоногого, который повалился, словно носорог, с торчащей у глазницы ножевой рукоятью. Второго нападающего он с прыжка от земли ударил ногой в пах, отбросил к стене, где тот сполз на камни и разразился хриплыми проклятиями. Удача резко провернулся на шорох и замер. С уступа наверху глыбы в его грудь целился стрелой на тетиве лука третий степняк. Отпрыгнуть было некуда, он был перед лучником как на ладони. Но внезапно лучник вздрогнул, а из его подбородка выскользнул окровавленный наконечник короткого дротика. Натягиваемая тетива неохотно вырвалась из слабеющих, разжимаемых судорогой пальцев, и Удача на лету поймал сорвавшуюся с неё стрелу за красное древко. Степняк же пошатнулся и свалился с уступа, упал на землю у него в ногах с короткой, застрявшей в шее сулицей.
Кто?то невидимый придавил сапогами щебень по ту сторону глыбы. Потом на выходе из тёмной щели выступил на свет моложавый и среднего роста мужчина в сером плаще, с рано белеющими, ещё густыми волосами, которые обрамляли светлое с узкими скулами лицо. На вид он ещё не перешагнул за пятидесятилетний возрастной рубеж и был жилист. Кустики его схожих с цветом волос бровей нависали над глубоко посаженными глазами, светло?серыми и внимательными, которые даже в прищуре напоминали закалённую сталь. На груди между краями плаща тускло поблескивала серебряная чеканка на пластинах стального доспеха, и выделялся серебряный нагрудник с мордой короткогривого льва, – какие водились в лесостепи между Волгой и Доном во времена Киевской Руси и изображались на стягах русских князей до возникновения Московского государства. Серые перчатки и такие же сапоги с обшитыми серебром короткими отворотами дополняли общее впечатление об его излюбленном цвете. Движения его были спокойными, в них чувствовались воля, привычка к опасностям и выносливость. Всё это Удача оценил в мгновение ока и прежде чем внезапный пронзительно злобный возглас разорвал затишье в ущелье.
Поняв, что седовласый не представляет для него опасности, он быстро обернулся и не поверил увиденному, как если бы на его глазах соловей, от которого ожидаешь пения, закаркал вороной. В ярости настёгивая белую лошадь, к ним, точно обезумев, ринулась наездница с мечущими молнии глазами, с искажёнными злобой чертами лица, которые оставались по?своему прекрасными. Она вихрем налетела на седовласого. Взмахнула над его головой кожаной плетью, но свист плети, не достигнув цели, оборвался, её хвост обвис в крепко сжатом кулаке мужчины, будто пойманная и тут же раздавленная змея.
– Я не дерусь с девицами, – низким голосом холодно объявил он в глаза наезднице. – Но теперь знаю, кто и как завлёк моего сына в плен к Карахану.
Он с презрением на губах отпустил кожаное охвостье. Красавица замахнулась опять, но тут же отпрянула в седле от вспыхнувшего остриём клинка блеска ответного взгляда, и плеть вместо мужчины стегнула круп аргамака. От боли верная кобыла взвилась на дыбы, присела и заплясала на задних ногах, храпя и шалея от несправедливости
– После этого заплатишь за сына вдвое, нет, втрое дороже!
Грубо выкрикнув предупреждение мести, красавица погнала лошадь вдоль прохода ущелья. Скорый перестук копыт удалялся и постепенно затихал.
– Ведьма, она ведьма и есть, – вслед ей сумрачно пробормотал седовласый. Потом пояснил Удаче, догадавшись по его растерянному виду, что он не подозревает, с кем они столкнулись: – Дочь Чёрного хана. Я тоже её впервые увидел. Пока доводилось только слышать. Но и по слухам она не лучше своего отца. – Он выдернул короткий дротик из шеи мёртвого степняка, отёр кровь о его одежду. – Можешь называть меня Белым князем, я привык к этому прозвищу.
– А кто он, Чёрный хан? – спросил Удача, продолжая смотреть туда, где пропала наездница.
Белый князь вскользь оглядел Удачу, и во взгляде его отразилось сдержанное любопытство.
– Ты похож на русского казака. Но ты не казак. Хотя держишься в седле, как мало кто из кочевников, – выговорил он раздельно. – Я полагал, ты из их разбойного гнезда. Рассчитывал, ты приведёшь меня к ним. А ты, оказывается, сам едва не угодил в западню. Ты что же, не здешний? – сделал он окончательный вывод. – Откуда же ты взялся? И что тебе надо в этих местах, где хозяин один только Карахан?
Удача смутился, постарался уйти от обсуждения причин своих поступков, которые он был не в состоянии объяснить даже себе самому.
– Разве я выгляжу, как разбойник?
– Теперь вижу, что нет, – согласился Белый князь. – Но на берегу моря был выброшенный бурей персидский чёлн. А ты стоял возле убитого перса, надо полагать, с того челна.
Удача рассудил, что лучше будет признаться в части правды, чтобы завоевать доверие человека, с которым они могли стать полезными один другому.
– Его смертельно ранили до моего появления. Мне он успел сказать, что убийца ограбил его, украл наследственный и очень ценный семейный перстень. И если я верну перстень семье, они щедро расплатятся за такую услугу.
– Пусть будет так, – отвёл от него взгляд Белый князь. – Однако можешь не сомневаться, убийца попался в сети Карахана. Карахан отберёт у него перстень, а самого продаст в рабство. Если, конечно, не получит выкуп. Тебе лучше бы вернуться, найти другой способ раздобыть деньги.
– Я дал слово тому персу на берегу, – пояснил Удача кратко.
Возражение Белому князю понравилось. Сделав про себя окончательный вывод в отношении собеседника, он отцепил от пояса под плащом чёрную стрелу, у наконечника которой был завязан пучок русых волос.
– Волосы сына, – сказал он с внезапной теплотой в голосе. – Мой сын пропал, когда был на степной охоте. А эту стрелу с привязанным письмом; её воткнули в ворота моего родственника в Астрахани. В письме требование большого выкупа. Такой выкуп год придётся собирать. – И объяснил, почему заговорил об этом. – Меня лишает покоя мысль, что сыну предстоит томиться в разбойном плену целый год. Поэтому я здесь…
– Она тебе верно сказала, – с не скрываемым злорадством вмешался степняк с бельмом на левом глазу, который всё ещё корчился у глыбы после полученного удара в пах. – Теперь втрое заплатишь. И сына своего долго не увидишь. – Степняк с неприязнью указал на Удачу. – А ему, ему быть на рынке рабов в Бухаре.
Удача равнодушно пропустил мимо ушей эту откровенную угрозу.
– Надо полагать, тебе не впервые приобретать врагов среди негодяев, – с одобрением заметил Белый князь. – Но я тебя спас от смерти или пленения, что могло быть хуже смерти. Ты мой должник. Помоги мне освободить сына, и мы будем в расчёте.
Он высказал это уверенно, словно и не сомневался в ответе. Затем надменно объявил бельмоглазому кочевнику:
– А что до тебя. Если хочешь жить, проведёшь нас в логово хана.
– Чтобы хан с меня шкуру содрал? – меняясь в лице, возразил кочевник.
Белый князь приблизился к нему, но объяснил поведение кочевника Удаче.
– Карахан появился в этих местах несколько лет назад. Не один, со своим верным сбродом головорезов. Жестокостью и коварством напугал даже местных степняков, и они теперь служат ему. – Он надавил остриём сулицы под горлом бельмоглазого, с упором на втором слове предупредил. – Тебе придётсясделать выбор.
В голосе его не было и тени колебания. На этот раз разбойник предпочёл смолчать.
– Так?то лучше. – Князь убрал сулицу от его горла и сказал неожиданному товарищу: – Жди меня здесь.
Он ушёл и отсутствовал часа полтора. Дожидаясь его, Удача забрал дорогие стрелы с красными древками у убитого князем степняка, вырвал из переносицы другого мёртвого кочевника свой нож, вытер кровь и мозги о землю, вернул его в ножны. Затем поснимал оружие у обоих убитых и бельмоглазого, а лучшую из трёх сабель примерил к руке. После чего почувствовал себя увереннее. Белый князь вернулся на своём боевом мышастом коне. Конь был под стать хозяину, сильным и жилистым, обвешанным оружием по обе стороны обшитой серебром передней луки седла. Это вызвало уважение даже у бельмоглазого, он зацокал языком и одобрительно и алчно. Белый князь спешился, из котомки достал завёрнутую в траву ногу обжаренной на вертеле утки и протянул Удаче.
– Если голоден, лучше перекуси. – В голосе его прозвучала забота старшего о младшем. – Неизвестно, когда теперь удастся охотиться.
Вспомнив, что не ел почти сутки, Удача не стал отказываться. Князь между тем арканом связал руки степняка, надёжно стянул их в кистях ладонью к ладони, и конец верёвки привязал к луке своего седла. Он и Удача поднялись на коней, и они тронулись в сторону востока. Двигались не рысью, а скорым лошадиным шагом, чтобы бельмоглазый на аркане поспевал за ними. Ущелье постепенно расширялось, выпускало их к степной равнине. Далеко впереди, отделяющей степь от неба межой протянулась другая горная гряда.
– Мы прошли сквозь Белые горы, – заметил Белый князь молодому спутнику. – А там, – он указал рукой вперёд, – горы Чёрные. Где?то в них логово Карахана. – И понизив голос, сказал уже как товарищу по оружию. – Если верить в судьбу, такое странное совпадение наших с ханом прозвищ и названий этих гор можно принять за какое?то предзнаменование. – Затем цепким взором поймал точку беркута, который парил в небе. – Ты так и не сказал, как тебя?то зовут.
Его спутник помрачнел от беспорядочных воспоминаний, которые невольно всколыхнул этот вопрос.
– Удача, – отозвался он не сразу.
– Странное имя. – Князь сбоку быстро глянул на его лицо. – Или это прозвище?
Ответом ему было молчание. Он не стал допытываться, лезть в душу тому, кто явно не хотел этого. Да и не до разговоров было на открытом пространстве, на котором в любую минуту могли появиться враги.
Проехали час и второй, и уже было поздно возвращаться к горам в случае опасности.
– Скоро завечереет. Пора степнякам потянуться к стойбищам, – рассуждая вслух, проговорил князь вполголоса. Он на ходу коня привстал в стременах, чтобы лучше глянуть на окрестности. – Будем надеяться, если нас и увидят, издалека примут за своих. За разбойников с пленным.
Им повезло, за всё время пути через равнину несколько раз в удалении показались наездники, однако ни один не выказал повышенного к ним внимания. До подножий следующей гряды было рукой подать, когда отовсюду поползли вечерние сумерки. При сравнении с Белыми горами вся цепь Чёрных гор была выше, заострённее были её вершины. Более мрачными казались продольные и поперечные расщелины и распадки, которыми она была изрезана. Достигнув покрытых разнотравьем склонов, всадники не стали разыскивать самое безопасное укрытие. Торопясь спрятаться, так избежать случайных встреч с кочевниками, они остановились в распадке, который оказался ближе других.
Костра не разводили из предосторожности. Оба поужинали сухим хлебом, который Белый князь извлёк из котомки, запили его водой из бурдюка. Рассёдланные, стреноженные кони паслись мирно и приподнимали головы только на далёкие завывания волчьих стай, доносящиеся из степи с порывами тёплого ветра. Но такие порывы были редкими. Луна взошла яркая, с пятнами на сияющем серебряном блюде. Виделось далеко, и повсюду было пустынно.
Ночь стала их союзницей, никто не приближался к распадку, ничто не мешало настороженному сну двух мужчин, которые проникли в земли враждебных им степняков. С первыми всполохами зари за горами связанный бельмоглазый попытался бесшумно встать на ноги, но князь приоткрыл веки, уставился на него, и разбойник предпочёл опуститься на своё место.
Лучи восходящего солнца раззолотили степную равнину только за пределами длинной и изрезанной тени Чёрных гор. Как будто опасаясь их жаркого света, притихшие кони вышагивали в теневой прохладе, волнуемые желанием князя и Удачи держаться рядом со старыми, крошащимися скалами, чтобы было где при необходимости быстро найти какое?нибудь укрытие. Наконец степняк вывел их к широкому входу в межгорную теснину. Поблизости виделись следы множества копыт. Одни следы принадлежали лошадям, которые направлялись в степь, другие – возвращающимся из степи. Разбойник заметил, как Удача наклонился к князю, что?то сказал и отстал. Он забеспокоился, остановился.
– Вперёд! – грубым окриком предупредил его Белый князь.
Бельмоглазый хмуро подчинился, разборчиво шепча проклятия и угрозы. Поведение его становилось вызывающим, близость разбойного логова или пугала его больше, чем князь, или придавала ему уверенность в безнаказанности и скором освобождении.
Удача спешился, подождал, когда они отдалятся вглубь горловины теснимого склонами ущелья. Отцепив от седла лук и колчан со стрелами, он доверил судьбу жеребца слабой надежде, что тот не попадётся в руки степнякам или разбойникам, и ловко забрался на гору, скорыми передвижениями направился к извилистому участку теснины. Охотничьей собакой, которая расслышала подозрительные звуки, крадучись подобрался к обрыву и глянул вниз. Как раз под ним был широкий уступ, а в стене угадывалось выдолбленное, похожее на гнездо хищной птицы углубление для сторожевого дозора. Разбойник в углублении привстал и уставился в проход, где показались связанный бельмоглазый в сопровождении вооружённого до зубов необычного седовласого всадника. Затем взял боевой лук, не спеша шагнул вперёд, наложил длинную стрелу на тетиву и начал потихоньку оттягивать её, целясь в Белого князя. Удача выбрал подходящий откол верха скалы, перенёс его к краю обрыва и подтолкнул.
Шум сорвавшегося с обрыва большого камня заставил одновременно вскинуть головы и бельмоглазого и удерживающего его на верёвке князя. Бельмоглазый запоздало сообразил, что ему не удастся освободиться возле сторожевого гнезда, о котором он ничего не сказал, когда под угрозой смерти дал согласие быть проводником к логову Чёрного хана. Камень с лёту звонко стукнул по шлему целящегося сверху разбойника. Стрела полетела в сторону, а разбойник опрокинулся с уступа, вместе с луком подобно мешку свалился напротив лошади князя. Хотел было приподняться на непослушном локте, однако звучный удар булавы по овальному шлему утихомирил его. Он обмяк и неуклюже растянулся у подножия кручи.
Князь быстро спешился рядом с телом, поднял и перекинул его через седло, чтобы спрятать, где окажется возможным, а боевой лук сунул под камни. До слуха донёсся топот неспешно скачущих по равнине лошадей кочевников, и ему пришлось торопиться. Он схватил поводья, грубо подталкивая бельмоглазого в спину, быстро пошёл вытоптанным дном теснины, высматривая, где бы избежать встречи с приближающейся ордой. Боковая расщелина показалась ему подходящим местом, и, не раздумывая, он свернул в неё.
Она сужалась, потом расширилась и закончилась тупиком. Дневной свет пробивался сверху будто к дну колодца, рассеиваемый и поглощаемый густой тенью. Расщелина оказалась ловушкой. Выбраться из неё можно было лишь тем путём, каким в неё попали. Князь остриём кинжала коснулся щеки и подбородка бельмоглазого, предупреждая этим красноречивым жестом о наказании за попытку криком выдать их местонахождение.
Нестройный шум небольшой орды нарастал, затем растревожил теснину. Из расщелины было видно, как затенённый вход в неё миновали дочь Чёрного хана, за нею десятка полтора молодых калмыков. Последний, в хвосте остальных, как важную добычу, удерживал за поводья чалого жеребца Удачи. Князь ждал, пока шум удалится, после чего привязал бельмоглазого спиной к безжизненному телу бывшего в дозоре разбойника, заткнул ему рот кляпом, свёрнутым из низа его же халата. Бельмоглазый замычал, с вытаращенными глазами ошалело наблюдая, как он поднялся в седло и направился из расщелины, оставил его одного в глухом тупике.
– Что шумишь, чёрт? – на ходу себе под нос вслух отозвался Белый князь и вдел кисть правой руки в ременную петлю булавы?шестопёра. – Найдут тебя. Весь гадюшник растревожили. Сюда?то обязательно заглянут.
Но он ошибался, полагая, что калмыки и дочь Чёрного хана, которые проскакали мимо, были озабочены их поисками. Дочь хана, действительно, с утра предупредила дозорных разбойников о возможном появлении опасных чужаков и с двумя телохранителями отправилась высматривать их на равнине. Ей и в голову не пришло, что они осмелились и успели накануне приблизиться так близко к Чёрным горам, и она волчицей рыскала по степной равнине, пока не наткнулась на молодых степняков под предводительством Сенчи, когда те искали логово Карахана. Оставив часть калмыков охранять пленённых ими русских, а телохранителей наблюдать за степью, она сама отправилась представить Сенчу и его людей своему отцу, и миновала укрытие Белого князя, не подозревая, что он уже в теснине.