— Эй, — раздался голос сзади. — Что тут у вас такое?
Эдди развернулся и посветил туда, откуда доносился голос. Сначала я даже не поверил своим глазам.
— Отстань от них, — спокойно сказал Амос, а за его спиной возвышались Майлз и Генри.
— Это еще кто? — спросил один из друзей Эдди.
— Я же сказал, отстань от них, — повторил Амос.
— А ты что, тоже урод? — сказал Эдди.
— Ага, компашка уродов! — поддакнул кто-то из его приятелей.
Амос им не ответил, он перевел взгляд на нас.
— Пошли, ребята. Мистер Попкинс нас ждет.
Я знал, что про Попкинса он соврал, но помог Джеку подняться, и мы двинули к Амосу. Когда я проходил мимо Эдди, он вдруг схватил меня за капюшон и дернул так резко, что я упал на спину и больно ударился локтем о камень. Я не успел разглядеть, что после этого произошло, видел только, как Амос набросился на Эдди, а потом они оба рухнули на землю рядом со мной.
А дальше началось такое! Кто-то потянул меня за рукав и рывком поднял на ноги, и закричал: «Бежим!», а кто-то другой орал: «Бей их!», и несколько мгновений два человека чертыхались и тянули рукава моей толстовки в разные стороны. Потом толстовка порвалась, и первый дернул меня за руку и потащил за собой. Мы удирали, и я бежал во весь дух. Я слышал, что кто-то за нами гонится, кто-то кричит, девчонки визжат, но в темноте я не понимал, где чьи голоса, и вообще мне казалось, будто мы все под водой. Мы мчались сломя голову, кругом было черно, но каждый раз, когда я замедлял ход, тот, кто держал меня за руку, орал: «Не останавливайся!»
Голоса во тьме
Мы бежали целую вечность, и наконец кто-то сказал:
— Кажется, они отстали!
— Амос?
— Я тут! — раздался голос Амоса у меня за спиной.
— Можно тормозить! — крикнул Майлз, убежавший вперед.
— Джек! — позвал я.
— Хей-хо! — откликнулся Джек. — Я здесь.
— Ничего не вижу!
— Они точно отстали? — спросил Генри, отпуская мою руку. Только тогда я понял, что это он тащил меня за собой.
— Ага.
— Тс-с-с! Давайте послушаем!
Мы затихли и прислушались. Ничего, только сверчки и лягушки, да еще наше собственное дыхание. Все запыхались, у всех кололо в боку, и мы согнулись, упираясь руками в колени.
— Оторвались! — сказал Генри.
— Йо-хо! Ну и гонка!
— А где фонарик?
— Потерял!
— А как вы узнали, что мы влипли в историю? — спросил Джек.
— Мы их давно заметили.
— Сразу поняли, что они полные придурки.
— А как ты его повалил! — повернулся я к Амосу.
Он засмеялся:
— Ага, круто, да?
— Он небось думал, что у нас кишка тонка, — прогудел Майлз.
— Он тебе: «Ты что, тоже урод?» — а ты ему как врежешь! — подхватил Джек.
— Бац! — Амос ударил кулаком воздух. — Ну да, врезать-то врезал, а сам в это время думаю: «Амос, болван, беги, он в десять раз тебя здоровее!» Ну и драпанул.
Мы расхохотались.
— А я схватил Ави и кричу: «Бежим!» — вставил Генри.
— А я даже не понял, что это ты меня тащишь! — ответил я.
Амос покачал головой:
— Да, еле ноги унесли.
— Не то слово.
— Старик, у тебя из губы кровь идет.
— Да, мне хорошенько двинули пару раз. — Амос вытер губу.
— А они ведь бугаи, класса из седьмого…
— Слабаки! — что есть мочи крикнул Генри в темноту, но мы все на него зашикали.
Мы затаили дыхание и прислушались. Вроде никто нас не засек.
— Мы вообще где? — спросил Амос. — Я что-то даже экрана не вижу.
— Кажется, в кукурузном поле, — ответил Генри.
— Надо же! И как это ты догадался? — Майлз тряхнул кукурузный стебель.
— Так, я все понял, — сказал Амос. — Нам нужно идти вон туда, на другой конец поля.
— Чуваки, — сказал Джек и высоко поднял руку, — круто, что вы вернулись за нами. Правда, круто. Спасибо. Дайте пять.
— Да всегда пожалуйста, — ответил Амос и хлопнул его по ладони. А потом и Майлз с Генри тоже хлопнули.
— Спасибо. — Я поднял руку так же, как Джек, хотя не был уверен, что они станут ко мне притрагиваться.
Амос посмотрел на меня и кивнул:
— Чувачок, ты и сам держался молодцом. — И хлопнул меня по ладони.
— Ага, Ави. — Майлз тоже хлопнул меня по ладони. — Как ты их пытался образумить: «Ребята, мы же меньше вас…»
— Ну я просто не знал, что еще сказать! — рассмеялся я.
— Ты крутой. — Генри тоже хлопнул меня по ладони. — Извини, что порвал толстовку.
Я глянул вниз. Да уж. Один рукав оторван, а другой вытянулся так, что свисает до колен.
— Ой, у тебя кровь на локте, — сказал Джек.
— Бывает. — Я пожал плечами. Локоть и правда начал болеть.
— Ты в порядке? — спросил Джек, всматриваясь в мое лицо.
Я кивнул. Мне вдруг захотелось плакать, но я крепился.
— Погоди, а где твой слуховой аппарат? — воскликнул Джек.
— Что?! — Я схватился за уши. Оба наушника пропали. Так вот почему мне казалось, что мы под водой!
— Но как же… — начал я, и тут меня прорвало. Слишком много всего навалилось одновременно, я не мог больше сдерживаться и разревелся. Я прямо заливался слезами — мама называет такой плач водопадным. Мне было стыдно, я пытался закрыть лицо руками, но слезы все текли.
Ребята и не думали надо мной издеваться. Они хлопали меня по плечу и говорили:
— Все хорошо. Все хорошо.
— Знаешь, а ты отважный чувачок! — сказал Амос.
Но я ревел и ревел, и тогда он обнял меня обеими руками, прямо как папа, и дал мне выплакаться.
Гвардейцы императора
Мы вернулись в лес, чтобы поискать мой слуховой аппарат, и минут десять шарили в траве. Но было так темно, будто всё вокруг облили черными чернилами. Нам даже пришлось держаться друг за друга и идти гуськом.
— Дохлый номер, — изрек Генри. — Он может быть где угодно.
— А если сбегать за фонариком? — сказал Амос.
— Да бросьте, все в порядке, — ответил я. — Идем лучше к нашим. Спасибо вам.
Мы долго пробирались между рядами кукурузы и наконец увидели тыльную сторону экрана. Свет на нашу сторону не попадал, первые слабые отблески появились, только когда мы дошли до лесной опушки.
Семиклассников нигде не было.
— Как думаете, куда они пошли? — спросил Джек.
— К фургонам с едой, куда же еще, — ответил Амос. — Они, наверное, думают, что мы на них пожалуемся.
— А мы пожалуемся? — поинтересовался Генри.
Все посмотрели на меня. Я помотал головой.
— Хорошо, — сказал Амос. — Но, чувачок, больше не разгуливай один. Если тебе нужно будет куда-нибудь отойти, только скажи, мы пойдем с тобой.
— Договорились, — кивнул я.
Мы приближались к экрану, и я уже слышал: «Высоко на холмах жил одинокий пастух» и чувствовал запах сахарной ваты из палаток у продуктовых фургонов. Тут слонялось много народу, поэтому, когда мы пробирались через толпу, я натянул то, что осталось от капюшона, на лицо, а руки засунул в карманы. Я давно уже не бывал на улице без слухового аппарата, поэтому чувствовал себя так, будто провалился глубоко под землю. Или как в той песне, которую пела мне Миранда: «Земля на связи. Майор Том, вы где? Прием, прием, прием…»
Амос шел со мной рядом, справа. Джек — слева. Майлз шагал впереди нас, а Генри позади. А я посередине. Будто император в окружении своих гвардейцев.
День на календаре
«Но тут лощина кончилась, и Люси поняла, откуда неслись эти звуки. Питер, Эдмунд и армия Аслана отчаянно сражались с ордой страшных чудищ, которых она видела прошлой ночью, только сейчас, при свете дня, они выглядели еще страшнее, уродливее и злобнее».
Здесь я остановился. Я читал уже больше часа, а глаза всё не слипались. Было почти два ночи. Все остальные дрыхли. Под спальником у меня горел фонарик, и, может, я не мог заснуть из-за света, но выключить его я боялся. Меня пугала темнота снаружи.
Когда мы вернулись на свои места перед экраном, никто и не заметил, что нас не было. Мистер Попкинс, мисс Рубин, Джун и все остальные смотрели кино. Они понятия не имели, что с нами — со мной и Джеком — чуть не случилась беда. Так бывает: у тебя самый кошмарный вечер в жизни, а у всех вокруг — самый обычный. Ну то есть на календаре я бы отметил сегодняшний день как один из худших в моей жизни. Почти как тот, когда умерла Дейзи. Но для всего остального мира это был самый заурядный день. Или даже хороший. Может, кто-то сегодня выиграл в лотерею.
Амос, Майлз и Генри довели нас с Джеком до наших мест рядом с Джун, Майей и Россом, а потом направились к своим — рядом с Ксименой и Саванной. Вроде бы все было как и раньше, до того как мы пошли в туалет. Такое же небо. Такое же кино. Такие же лица вокруг. И мое лицо — точно такое же.
Но что-то изменилось.
Я видел, как Амос и Майлз с Генри рассказывают своим друзьям о том, что случилось. Я знал, о чем они говорят, потому что они постоянно на меня поглядывали. Фильм еще не закончился, но все уже про него забыли и перешептывались в темноте. Подобные новости разлетаются мгновенно.
И в автобусе, когда мы возвращались на турбазу, все обсуждали то же самое. Девочки, даже не очень знакомые, спрашивали меня, как я себя чувствую. Мальчики спорили о том, из какой школы эти придурки-семиклассники и как им отомстить.
Я не собирался жаловаться учителям, но они все равно узнали. Может, из-за порванной толстовки и ссадины на локте. А может, на то они и учителя, чтобы все знать.
Когда мы приехали на турбазу, мистер Попкинс отвел меня в медпункт, и пока медсестра промывала и перевязывала мне локоть, в соседней комнате мистер Попкинс и директор турбазы разговаривали с Амосом, Джеком, Генри и Майлзом и расспрашивали, как выглядели хулиганы. Чуть позже он спросил и меня, а я сказал, что их лиц совсем не помню.
Я соврал. Их лица я видел каждый раз, когда закрывал глаза, чтобы заснуть. Искаженное ужасом лицо девочки, которая заметила меня первой. Ненавидящий взгляд парня с фонариком, этого Эдди.
Как агнец на заклание. Я помнил эти слова с тех пор, как папа произнес их тысячу лет назад, но сегодня, думаю, я наконец-то понял, что они значат.
После
Мама ждала меня перед школой вместе с другими взрослыми. Когда мы ехали домой, мистер Попкинс сказал, что позвонил моим родителям и сообщил, что на турбазе «кое-что произошло», но что сейчас все уже в порядке. Сказал, что директор турбазы со своими сотрудниками искали слуховой аппарат утром, когда мы купались в озере, но так и не нашли. Сказал, что «Брорвуд» возместит нам стоимость аппарата. Они переживают из-за того, что случилось.
Интересно, может, это Эдди взял мои бионические уши? Как сувенир на память об орке.
Когда я вышел из автобуса, мама крепко меня обняла, но почему-то не закидала вопросами. От ее объятий было так хорошо, что я и не пытался высвободиться, как многие другие вокруг.
Водитель автобуса начал выгружать наши сумки, и я отправился искать свою, а мама беседовала с мистером Попкинсом и мисс Рубин, которые как раз к ней подошли. Когда я катил сумку обратно, многие кивали мне или хлопали по плечу — даже те, кто обычно со мной не здоровался.
— Ну что, идем? — спросила мама и взяла мою сумку. А я был не против, пусть. Вот честное слово, если бы маме вздумалось понести меня на плечах, я бы тоже не возражал.
Когда мы покидали школьный двор, мистер Попкинс быстро и крепко меня обнял, но не сказал ни слова.
Люди нас удивляют
По дороге домой мы с мамой почти не разговаривали. Когда мы подошли к нашему крыльцу, я машинально посмотрел на окно гостиной, потому что на миг забыл, что Дейзи уже нет и что она не ждет нас, стоя на диване и уперевшись передними лапами в подоконник. Из-за этого мне стало грустно. А как только мы вошли, мама уронила сумку и обняла меня, и целовала мне волосы и лицо, как будто меня вдыхала.
— Да все нормально, мам, со мной все хорошо, — улыбнулся я ей.
Она кивнула и обхватила мое лицо ладонями. Ее глаза светились.
— Знаю. Я так по тебе соскучилась, Ави.
— И я соскучился.
Было видно, что ей столько всего хочется сказать, но она себя сдерживает.
— Хочешь есть? — спросила она.
— Умираю с голода. А можно горячий сэндвич с сыром?
— Конечно. — И мама тут же начала готовить сэндвич, а я снял куртку и сел за кухонную стойку.
— А где Вия? — спросил я.
— Она приедет домой с папой. Боже, она так по тебе тосковала, Ави.
— Да? Ей бы понравилось на турбазе. Знаешь, какое кино там показывали? «Звуки музыки»!
— Обязательно ей об этом расскажи.
Я помолчал несколько минут — просто сидел, подперев голову рукой, — а потом спросил:
— Ну, так хочешь сначала о плохом или хорошем?
— Решай сам, как тебе хочется, — ответила она.
— В общем, не считая прошлого вечера, все было потрясающе, — сказал я. — То есть прямо потрясающе. И вот это как раз самое обидное. Как будто они мне всю поездку испортили.
— Нет, милый! Ты провел на турбазе сорок восемь часов, а этот ужас длился один час. Не позволяй им забирать у тебя остальные сорок семь, хорошо?
Угу, — кивнул я. — А мистер Попкинс рассказал тебе про слуховой аппарат?
— Да, он звонил утром.
— Аппарат же такой дорогой… Папа разозлился, да?
— О господи, конечно нет, Ави. Только бы с тобой все было хорошо, а остальное ерунда. И не надо думать, что эти… супостаты… испортили тебе поездку.
Я рассмеялся.
— Что? — спросила она.
— Супостаты, — поддразнил я. — Так сейчас никто не говорит!
— Хорошо, придурки. Дебилы. Дегенераты. — Она перевернула сэндвич на гриле. — «Кретинос», как сказала бы твоя бабушка. Как их ни назови, пусть только попадутся мне на улице, я им… — Она покачала головой.
— Они здоровые бугаи, мам, — улыбнулся я. — Наверное, семиклассники.
Она покачала головой:
— Семиклассники? Мистер Попкинс нам этого не сказал. Ох ты боже мой.
— А он сказал, что Джек за меня заступился? — сказал я. — И Амос — ба-бах! — накинулся прямо на их главаря. Они оба рухнули на землю, как в настоящей драке! Представляешь? Амосу разбили губу до крови.
Брови у мамы взлетели вверх.
— Он сказал, что была драка, но… Я просто… фух… как я счастлива, что с тобой, Амосом и Джеком все хорошо. Когда я думаю о том, что могло случиться… — Она замолчала и снова перевернула сэндвич.
— Монтокскую толстовку разодрали в клочья.
— Ну, толстовку-то можно купить, — ответила мама. Она положила сэндвич на тарелку, а тарелку поставила передо мной на стойку. — Молоко или виноградный сок?
— А можно шоколадное молоко? — сказал я, набросившись на сэндвич. — Ой, а сделай его, пожалуйста, как только ты умеешь, с пеной?
Мама налила молоко в стакан.
— Погоди, и как же вы с Джеком оказались на опушке леса?
— Джеку нужно было в туалет, — промычал я с набитым ртом. Мама положила ложку шоколадного порошка в стакан и принялась быстро-быстро взбивать его венчиком. — Но у туалетов была огромная очередь, а он не хотел ждать. И мы пошли пописать в лес. — Мама подняла на меня глаза, не прекращая взбивать молоко. Я знаю, она думала, что нам не следовало так поступать. Теперь в стакане над шоколадным молоком высилась пена в пару дюймов. — Класс. Спасибо, мам.
Мама поставила передо мной стакан.
— И что случилось потом?
Я отхлебнул шоколадного молока.
— А можно мы пока не будем об этом говорить?
— Хм. Ну ладно.
— Обещаю, я расскажу всё позже, когда домой вернутся папа и Вия. Всё-всё-всё. Я просто не хочу повторять эту историю снова и снова, понимаешь?
— Конечно.
Я в два укуса расправился с сэндвичем и залпом допил шоколадное молоко.
— Ого, как ты быстро! Хочешь еще? — спросила она.
Я помотал головой и вытер рот рукой.
— Мам, а что, такие идиоты всегда на меня будут бросаться? Даже когда я вырасту?
Она ответила не сразу. Сначала поставила тарелку и стакан в раковину и залила водой.
— Ави, идиоты будут всегда, — сказала она, глядя на меня. — Но мы с папой очень верим, что в мире хороших людей больше, чем плохих, и хорошие люди друг о друге заботятся. Как Джек заботится о тебе. И Амос. И другие дети.
— О, совсем забыл: Майлз и Генри! — воскликнул я. — Они тоже меня защищали. Можешь себе представить? Они же весь год со мной воевали.
Мама провела рукой по моим волосам.