Какая от тебя польза?
— Я возвращаюсь в больницу, Конор, — объявила бабушка, высадив его возле дома. — Не хочу оставлять ее одну в таком состоянии. Кстати, что такого важного тебе тут нужно?
— Просто я должен кое-что сделать, — ответил Конор, глядя на дом, где провел большую часть жизни. Дом выглядел пустым и заброшенным, хотя покинули его недавно.
Он осознал, что, возможно, это уже не будет его дом.
— Я вернусь за тобой через час. Пообедаем в больнице.
Конор не слушал. Он уже закрыл за собой дверцу машины.
— Один час, — крикнула бабушка. — Ты же хотел быть вечером в больнице.
Конор начал подниматься на крыльцо.
— Конор? — позвала бабушка. Но он даже не обернулся и едва ли слышал, как она завела машину, выехала на улицу и покатила в больницу.
* * *
Внутри дома пахло пылью, воздух был затхлым. Он даже не стал закрывать входную дверь. Направился прямо через кухню и выглянул в окно.
Церковь по-прежнему стояла на вершине холма. Тис всё так же охранял кладбище.
Конор прошел через садик на заднем дворе. Он запрыгнул на садовый столик, у которого летом его мама пила чай, а потом перелез через изгородь. Конор не делал ничего подобного с тех пор, как был совсем маленьким. Тогда отец наказал его за это. Дыру в заборе из колючей проволоки, ограждавшем железнодорожные пути, так никто и не заделал, и Конор пролез через нее — только рубашку порвал. Но ему было всё равно.
Он пересек пути, но прежде внимательно посмотрел направо и налево: не приближается ли поезд. Потом пролез в дыру на противоположной стороне забора и оказался у подножия холма, на вершине которого возвышалась церковь. С легкостью преодолев низкую каменную стенку на границе церковной земли, он начал пробираться среди каменных надгробий, направляясь прямо к огромному тису.
Всё это время тис оставался деревом.
Конор перешел на бег.
— Просыпайся! — закричал он, еще не добравшись до него. —
* * *
— Оно не сработало! — закричал Конор, поднимаясь на ноги. — Ты же говорил, что лекарство из тиса вылечит ее!
—
* * *
— Меня? — удивился Конор, перестав извиваться в крепкой хватке чудовища. — Меня не надо лечить. Это моя мама…
Но закончить он не смог. Даже сейчас он не мог это выговорить. Даже когда все знал. Не важно, что было на самом деле и что он знал, — важно, что он не хотел в это верить. И до сих пор не мог произнести это вслух.
Он не мог сказать, что его мать…
Слёзы ярости всё ещё катились по щекам, ему стало нечем дышать. Казалось, он вот-вот разломится надвое, словно что-то крутит и корёжит его тело.
А потом он снова посмотрел на чудовище.
— Помоги мне, — тихо попросил он.
* * *
Чудовище резко опустило Конора на землю, и тот упал, выставив вперед руки.
Он почувствовал ладонями холодную почву, узнал полянку, где очутился, с трех сторон окруженную темным непроходимым лесом. И только с одной стороны в сгущающейся тьме возвышался утес.
И на краю этого утеса была его мама.
Она стояла спиной к Конору, но смотрела на него через плечо, улыбаясь. Она выглядела такой же слабой, как в больнице, но у нее хватило сил махнуть ему.
— Мама! — закричал Конор. Конору, как и всегда в его кошмарах, было очень трудно подняться с земли. — Спускайся сюда!
Но мама не двигалась, хотя, похоже, его слова её встревожили.
Конор, изо всех сил превозмогая себя, двинулся вперёд.
— Мам, беги!
— Все хорошо, дорогой, — заверила она. — Не о чем беспокоиться.
— Мама, беги! Пожалуйста,
* * *
— Мама! — закричал мальчик, вскочив на ноги, словно разом сбросив невидимый вес, навалившийся на него. — Мама!
— Конор! — крикнула в ответ мама и начала спускаться с вершины утеса.
Но грохот становился громче. И громче. И громче…
— МАМА!
Он знал, что не успеет.
В облаке тьмы над вершиной утеса поднялись два огромных кулака. Какое-то время они парили в воздухе, нависнув над мамой, которая пыталась удержаться.
Но она была слаба, слишком слаба…
А потом кулаки рухнули вниз, сметая ее с края утеса.
* * *
Наконец-то Конор смог побежать. С криком он пересек поляну, он бежал так быстро, что едва держался на ногах. Он бежал прямо к ней, к ее вытянутым рукам, когда темные кулаки обрушились на край утеса.
Но Конор успел поймать руку матери.
* * *
Это был кошмар. Кошмар, от которого он с криком просыпался каждую ночь. А теперь это происходило наяву, прямо здесь…
Конор стоял на краю утеса. С трудом удерживая равновесие, он держал мать за руки, стараясь изо всех сил, чтобы не выпустить ее, чтобы она не соскользнула вниз во тьму, к этому существу у подножия.
Теперь он видел его.
Это было
* * *
— Забери меня отсюда, — попросил Конор, с трудом встав на ноги. — Я хочу увидеть маму.
—
* * *
Потому что это было так: Конор знал.
Он всегда знал.
Правду.
Настоящую правду. Правду о кошмаре.
— Нет, — объявил он, спокойно, в то время как щупальца темноты стали затягиваться у него на шее. — Нет, я не могу.
— Ты должен.
— Нет, — снова повторил Конор.
— Ты сможешь, — повторило чудовище, и голос его изменился. Звучал по другому.
Добрее.
Глаза Конора неожиданно наполнились влагой. Слезы хлынули по щекам, он не мог остановить их. Даже не мог вытереть, потому что кошмарный дым ослепил, почти полностью спеленал его.
— Пожалуйста, не настаивай, — просил Конор. — Пожалуйста, не заставляй меня говорить.
— Ты не удержал ее, — продолжало чудовище.
Конор покачал головой.
— Пожалуйста…
— Ты не удержал ее, — настаивало чудовище.
Конор крепко зажмурился.
Но потом кивнул.
— Ты мог и дальше держать ее, — продолжало чудовище, — но ты дал ей упасть. Ты ослабил захват и позволил кошмару забрать ее.
Конор кивнул снова, его лицо скривилось от боли и слез.
— Ты хотел, чтобы она упала.
— Нет, — пробормотал Конор, глотая слезы.
— Ты хотел, чтобы она сорвалась.
— Нет!
— Ты должен сказать правду и сказать ее сейчас, Конор О’Молли. Скажи. Ты должен.
Конор снова покачал головой, его рот был крепко сжат, но он чувствовал огонь в груди, словно кто-то разжигал его изнутри, как маленькое солнце.
— Этот дым убивает меня, — задохнулся Конор.
— Он убьет тебя, если не скажешь, — объявило чудовище. — Ты должен сказать это.
— Я не могу.
— Ты не удержал ее. Почему?
Темнота заволокла глаза Конора, забивая нос и заполнив рот. Он начал задыхаться. Дым душил его. Убивал…
— Почему, Конор? — поинтересовалось чудовище. — Скажи мне ПОЧЕМУ? ДО того, как станет слишком поздно!
И огонь внутри Конора внезапно вспыхнул с новой силой, словно собирался пожрать его заживо. Да, он знал правду. Стон вырвался из горла Конора, стон, который перерос в крик, а потом в громкий бессловесный вопль. И когда он открыл рот, этот огонь вырвался наружу, сжигая все, уничтожая тьму, ударил в тисовое дерево, выжигая весь мир, возвращая его в первобытное состояние, а Конор все кричал, кричал и кричал, переполненный болью и печалью…