И он сказал.
Он сказал правду.
Он закончил Четвертую историю.
— Я не мог этого больше вытерпеть! — закричал он, в то время как вокруг бушевало пламя. — Я не могу смириться с тем, что она ушла! Я просто хочу, чтобы все это закончилось! Я хочу,
* * *
Печаль сжала Конору горло, подобно удавке, мускулы свело. Он едва мог дышать, каждый вдох давался ему с большим усилием. Мальчик снова упал на землю, желая провалиться сквозь нее, раз и навсегда.
Он едва почувствовал, как огромные пальцы чудовища подняли его, сложившись лодочкой. Мягкие и нежные ветви обвили его, чтобы он мог откинуться на спину.
— Это моя вина, — сказал Конор. — Я не удержал ее. Я был слаб.
—
* * *
— Делай то же, что и сейчас, — ответило чудовище. — Говори правду.
— И всё?
— Ты думаешь, это легко? — огромные брови чудовища поползли вверх. — Ты готов был умереть, только бы не сказать ее.
Конор посмотрел на свои руки и наконец расцепил их.
— Потому что это была очень плохая правда.
— Это всего лишь мысль, — объяснило чудовище. — Одна из миллиона. Она не вызвала никакого действия.
Конор сделал глубокий, долгий и всё ещё хриплый вдох.
Он не закашлялся. Кошмар больше не наполнял его, не сжимал грудь, не пригибал к земле.
Он его даже не чувствовал.
— Я так устал, — проговорил Конор, положив голову на руки. — Я так устал от всего этого.
— Тогда спи, — приказало чудовище. — Пришло время.
— Пришло ли? — пробормотал Конор. Неожиданно он понял, что не может держать глаза открытыми.
Чудовище еще раз изменило форму руки, сделав гнездо из листьев, в котором Конор удобно устроился.
— Мне нужно увидеть маму, — запротестовал он.
— Ты её увидишь. Обещаю.
Конор открыл глаза.
— Ты будешь там?
— Да, — ответило чудовище. — Это будет окончанием моей прогулки.
Конор почувствовал, что его качает на волнах, одеяло сна окутало его, и он ничего не мог поделать.
Но, уже засыпая, он успел задать последний вопрос:
— Почему ты всегда появляешься в одно и то же время?
Он уснул, прежде чем чудовище ответило ему.
Что-то общее
— Слава Богу!
Он услышал этот крик, ещё как следует не проснувшись.
— Конор! — а потом еще громче. — Конор!
Голос его бабушки.
Он открыл глаза и медленно сел. Уже наступила ночь. Сколько времени он проспал? Конор огляделся. Он сидел на холме за домом, в углублении между корнями тиса, который возвышался над ним. Конор посмотрел на него. Тис был всего лишь деревом.
Но в то же время он мог поклясться, что это не просто дерево.
— КОНОР!
Бабушка бежала к церкви, он заметил ее машину на дороге внизу. Та стояла со включенными фарами и заведенным мотором. Он поднялся с земли, когда бабушка подбежала к нему. На лице ее была смесь раздражения, облегчения и еще чего-то, отчего у него засосало под ложечкой.
— Слава Богу! Слава Богу! — кричала она на бегу.
А потом сделала удивительную вещь.
Она обняла его так крепко, что они оба чуть не упали. Упали бы, если бы Конор не ухватился за ствол дерева. А потом она отпустила его и начала кричать по-настоящему.
— Где ты БЫЛ? Я искала тебя несколько ЧАСОВ! Я была В УЖАСЕ, Конор! О ЧЕМ ТЫ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ДУМАЕШЬ?
— Мне нужно было кое-что сделать, — объяснил Конор, но она уже тащила его за руку.
— Нет времени, — объявила бабушка, словно не слыша его. — Надо идти. Надо идти прямо сейчас.
Она позволила ему идти самому и буквально рванула к машине, что само по себе было удивительно и тревожно видеть. Конор побежал за бабушкой, запрыгнул на пассажирское сидение и закрыл дверцу, когда взвизгнули покрышки.
Он не смел спросить, к чему такая спешка.
— Конор… — начала бабушка, когда машина уже неслась по дороге на сумасшедшей скорости. Только взглянув на нее, Конор понял, что она сильно плакала. С ума сойти.
— Конор ты не можешь… — она тряхнула головой и еще крепче вцепилась в руль.
— Бабушка… — начал он.
— Молчи, — приказала она. — Лучше молчи…
Какое-то время они ехали в тишине, проплывали мимо дорожных знаков, которые были едва видны. Конор еще раз проверил свой ремень безопасности.
— Бабушка? — позвал он, напрягшись, когда они подпрыгнули на выбоине.
Она только прибавила скорость.
— Мне очень жаль, — печально сказал Конор.
Она засмеялась печальным грудным смехом. Потом покачала головой.
— Теперь все это не важно, — отмахнулась она. — Не важно.
— Не важно?
— Конечно, — она снова начала плакать. Но она была не из тех бабушек, которые позволят слезам помешать им говорить. — Ты понимаешь, Конор? — продолжала она. — Ты и я? Мы не очень-то подходим друг другу, да?
— Угу, — отозвался Конор. — Я тоже так думаю.
— И я, — она повернула так быстро, что Конору пришлось ухватиться за ручку дверцы, чтобы усидеть на месте.
— Но нам придется учиться жить вместе, — продолжала она.
— Знаю, — Конор сглотнул.
А потом бабушка едва слышно всхлипнула.
— Знаешь? — спросила она, и сама же ответила. — Конечно, ты знаешь.
Она прокашлялась, прочищая горло, потом, быстро посмотрев налево и направо, пересекла перекресток на красный свет. Конор задался вопросом: насколько сейчас поздно? Дорога была почти пустой.
— Но знаешь ли, внучок? — продолжала его бабушка. — У нас всё же есть кое-что общее.
— У нас с тобой? — переспросил Конор, когда больница уже появилась в поле зрения.
— Да, — вздохнула бабушка, еще сильнее вдавив педаль газа. Слезы вновь покатились по ее щекам.
— Что? — спросил он.
Она заехала на пустую площадку, которую заметила с дороги, подрулила к тротуару и остановила машину.
— Твоя мама, — объявила она, внимательно посмотрев на Конора. — Вот что у нас общее.
Конор промолчал.
Но он отлично понял, что она имеет в виду. Мама была ее дочерью. Для них обоих она была самым главным человеком в жизни. Такое общее значило очень много.
Хорошее начало.
Бабушка заглушила двигатель и открыла дверцу.
— Надо спешить, — сказала она.
Правда
Бабушка ворвалась в мамину палату. На лице у неё был написан испуганный вопрос. Но нянечка, находившаяся в палате, немедленно на него ответила:
— Все в порядке, — сказала она. — Вы вовремя.
Бабушка прижала руки ко рту и всхлипнула с облегчением.
— Вижу, вы его нашли, — заметила няня, глядя на Конора.
— Да, — только и сказала бабушка.
И она, и Конор неотрывно смотрели на маму. Комната была погружена во тьму — единственным источником света осталась лампа над кроватью. Глаза матери были закрыты, и дышала она тяжело, словно на грудь ей давила огромная тяжесть. Сестра вышла, и бабушка села на стул у кровати. Наклонившись вперед, она взяла маму за руку. Подержала ее в своих ладонях, поцеловала, а потом начала покачивать, словно баюкать.
— Ма? — услышал Конор. Это заговорила его мама. Ее голос был таким слабым и низким, что едва можно было разобрать слова.
— Я здесь, дорогая, — отозвалась бабушка, по-прежнему держа маму за руку. — И Конор здесь.
— Он здесь? — мама произнесла это почти нечленораздельно, так и не открывая глаз.
Бабушка посмотрела на Конора так, что тот понял: он должен что-то сказать.
— Я здесь, мама, — сказал он.
Его мама промолчала, только протянула руку в его сторону.
Она словно просила, чтобы он взял ее за руку.
Взял и не выпускал.
—
* * *
— Что мне нужно сделать? — прошептал Конор.
Он почувствовал, как чудовище положило руки ему на плечи. Они словно поддерживали его.
—
* * *
Она на мгновение открыла глаза и поймала его взгляд. Потом снова опустила веки.
Но она все же увидела его.
И он понял, что все произошло именно здесь. Он понял, что на самом деле не было пути назад. То, что должно было случиться, — случится независимо от его чувств и желаний.
И еще он знал, что должен пройти через это.
Ужасно. Хуже, чем ужасно.
Но он сумеет это пережить.
Именно для этого пришло чудовище. Его присутствие было необходимо. Конор нуждался в нем и позвал его. И чудовище пришло. Но только на время.
— Ты останешься? — едва слышно прошептал Конор, обращаясь к чудовищу. — Ты останешься, пока не…
— Я останусь, — заверило оно, по-прежнему держа руки на плечах мальчика. — Теперь все, что ты должен делать, — говорить правду.
— Не хочу, чтобы ты уходила, — сказал он. Слезы полились у него из глаз, сначала медленно, а потом хлынули рекой.
— Знаю, любимый мой, — с трудом проговорила мама. — Я знаю.
Он чувствовал, как чудовище удерживает и поддерживает его одновременно.
— Не хочу, чтобы ты уходила, — снова сказал он.
И это было все, что он должен был сказать.
Он наклонился к кровати и обнял маму.
Он держал её.
Конор знал, что это непременно случится, возможно, даже сегодня в 00:07. В этот миг она выскользнет из его объятий, как бы крепко он её ни держал.
— Но не сейчас, — прошептало чудовище, до сих пор находившееся рядом с ним. — Ещё нет.
Конор крепче обнял маму.
Теперь, когда он крепко держал ее, он наконец мог позволить ей уйти.