На этом урок закончился.
14. Плеер Сабины
На лестнице Сабина и Фанни продолжали обсуждать классный вечер. Фанни решила, что не будет ничего спрашивать у родителей. Лучше умереть, чем привести их туда. К тому же у них нет времени. Сабина промолчала. Все знают, что ее мама не из тех, кто помогает школе. Она даже на родительские собрания не ходит.
Я решила, что все-таки спрошу у мамы. Она у меня молодец. С нравоучениями к ребятам не лезет, краснеть мне за нее тоже не приходится. Моя мама нравится Сабине, и даже Фанни однажды весной сказала, что у меня мама суперская.
Потом Фанни начала ко мне приставать с разговорами про Юнаса. Она сказала, что Юнас в меня влюбился, и стала его передразнивать:
— Я т-т-тебя л-л-люблю, Н-н-нора!
Мы уже вышли во двор и были почти у калитки, когда Сабина вдруг резко остановилась.
— Блин! А мой плеер?
— Да ладно, пусть до завтра полежит! — сказала Фанни.
— Ты что! Вдруг его кто-нибудь возьмет!
— Тогда вернись сейчас, — предложила я. — Мы тебя подождем.
Сабина посмотрела на третий этаж, на окна нашего класса. Вид у нее был такой, словно забираться предстояло по меньшей мере на Эверест. Я знаю это выражение ее лица. И в первом классе, когда я таскала за нее портфель, и в четвертом, когда шила вместо нее мешок для физкультурной формы, на ее лице было именно такое выражение.
— Неохота! — простонала Сабина.
— Тогда пусть лежит, — сказала Фанни и направилась к калитке.
— Я схожу, — предложила я. — Подождете?
— Конечно, — сказала Сабина.
Я побежала по лестнице наверх. Мои шаги эхом отдавались в тишине. Пробегая мимо второго этажа, я услышала музыку. В зале кто-то играл на флейте.
Гунилла ушла, но, на мое счастье, не заперла класс. Я открыла парту Сабины. Там кучей лежали книжки, листочки, сломанные карандаши и мелки. Старый номер журнала «Роман моей жизни» без обложки, пустой мятый пакет из-под сладостей, маленькое зеркальце. А вот и плеер.
Я пролистала «Роман моей жизни», взяла плеер и закрыла парту.
Сабина сидит в классе сзади меня, возле самого окна. Из окна я увидела, что Сабина и Фанни разговаривают с Тобиасом и Эмилем, стоя у калитки, ведущей на Новую площадь.
Через две минуты я уже была внизу. Но их на месте не оказалось. Их вообще нигде не было.
Я стояла с плеером Сабины и не могла понять, куда они делись.
Обещали ждать, а сами ушли.
Забыли про меня. Как будто я никто. Как будто меня нет.
Я надела наушники и включила музыку. Музыка была все та же, все тот же итальянский певец.
Почему я никак не могу запомнить его фамилию?
Врубив музыку на полную мощность, я отправилась домой.
Вечером в кровати я снова и снова слушала песни, которые так нравятся Сабине. Вдруг в комнату ворвался Антон. Он никогда не стучится, хотя я специально для него повесила на двери табличку.
— Ты не знаешь, когда мама придет? — заорал он.
Я не знала и сделала вид, что не слышу его вопроса.
Антон подошел к кровати и попытался снять с меня наушники. Он подумал, что я его и правда не слышу. Я вцепилась в наушники.
— Отстань! — закричала я. — Они могут сломаться.
Упершись коленом в живот Антона, я начала его отпихивать. Антон сильнее меня, но драться он не стал.
— Откуда у тебя плеер? — спросил он.
— Не твое дело! И не входи ко мне без стука!
— Какая муха тебя укусила? — спросил он. — Что ты такая вредная стала?
Я сама не знала, почему так разозлилась. Я хотела только, чтобы он оставил меня в покое, чтобы меня все оставили в покое.
— Вон отсюда! — закричала я, но голос сорвался.
— «Вон отсюда!» — передразнил Антон. — Ой, какая грозная!
Я вскочила с кровати и начала дубасить кулаками по его груди. Он перехватил мои руки, и я подумала, что он сейчас меня ударит. Но он только толкнул меня на кровать и вышел. Дверь он оставил открытой.
Я поднялась и закрыла дверь. Потом выключила плеер и засунула его в верхний ящик комода под белье.
15. Ложь
Там плеер и остался лежать, когда на следующее утро я пошла в школу. Если бы Сабина, встретив меня в коридоре, попросила прощения, я бы сказала, что забыла плеер дома. Если бы она извинилась за то, что не дождалась меня и ушла с мальчишками… Но она этого не сделала.
— Плеер у тебя? — только и спросила она.
— Нет, — ответила я.
— Как нет?
— Его там не было.
— Как это не было?! — в голосе Сабины зазвучали истерические нотки.
— В парте его не было, — ответила я совершенно спокойно.
— Ты шутишь!
— Нет.
Она посмотрела по сторонам, словно надеясь, что плеер откуда-то появится. Тут Гунилла открыла класс, и мы вошли.
— Он должен быть здесь, — бормотала Сабина, протискиваясь впереди всех к своему месту.
Пожалуй, здесь кое-что следует объяснить. Плеер — достаточно дорогая вещь, его на свои карманные деньги не купишь. Но многим ребятам в классе родители могли бы купить новый плеер к Рождеству или на день рождения. А Фанни купили бы сразу, как только она попросила.
Сабина — другое дело. Мама ей почти ничего не покупает. И денег на карманные расходы не дает. Одевается Сабина красиво, но большинство вещей унаследовано ею от сестры, которая по вечерам работает в видеопрокате и зарабатывает деньги. Чтобы купить плеер, Сабина собирала по домам банки и бутылки. Она говорила всем, что копит деньги на поездку с классом, и за две недели набрала триста крон.
Если плеер пропадет, никто не купит Сабине новый.
Подбежав к парте, Сабина откинула крышку и начала рыться в своем хламе. Бумажки разлетелись по полу, мелок укатился под мою парту.
Гунилла стояла и смотрела на Сабину, скрестив на груди руки.
— Сабина, ты скоро закончишь? — спросила она наконец.
— Мой плеер! — воскликнула Сабина.
— Успокойся и скажи, что случилось.
— Кто-то украл мой плеер!
Тут Карин посмотрела на меня. Выражение лица у нее было странное. Как будто она что-то знала, хотя на самом деле знать ничего не могла.
— Ты уверена, что не оставила плеер где-то еще? — спросила Гунилла. — Например, в кабинете труда. Или в столовой? А может, он у тебя дома?
— Вы же сами видели его на последнем уроке. На классном часе.
Она была готова расплакаться. Мне стало жалко ее, но было поздно. Теперь уже не скажешь, что плеер лежит у меня дома. И в шутку превратить все не получится. Сабина не любит, когда над ней подшучивают, тем более так.
— Ты хорошо знаешь, что деньги и ценные вещи в парте не хранят, — сказала Гунилла. — На перемене подойди к сторожу, спроси у него.
Место Фанни так и осталось пустым. За последние недели добрая половина класса подхватила простуду и слегла с высокой температурой. Теперь, похоже, к ним присоединилась и Фанни.
На перемене Сабина попросила меня сходить с ней к сторожу. Он, конечно, не знал, где ее плеер. Мы вышли во двор и уселись на комплекс. Сабина была грустной.
Мне казалось, что я смотрю на происходящее со стороны. Вот я сижу на комплексе рядом с Сабиной и грущу с ней за компанию. Утешаю, говорю, что плеер наверняка найдется. А сама знаю, что он лежит в моем ящике, под бельем, и не найдется, если я его не принесу. А принести его я не могу. По крайней мере, сейчас.
Сабина все время гадает, кто мог взять плеер. Я думаю, меня она вряд ли подозревает. Ей и в голову не придет, что я могу такое сделать. Но на сердце у меня неспокойно. И я пытаюсь направить мысли Сабины в другую сторону.
— Странно, что Фанни заболела именно сегодня, — говорю я.
— Почему? — нетерпеливо переспрашивает Сабина. — О чем ты?
— Как ты думаешь, почему Фанни вчера не хотела, чтобы ты возвращалась за плеером?
— Что ты имеешь в виду?
— Ничего, — сейчас важно было не сказать лишнего.
— Нет, скажи!
— Правда, ничего.
Я совсем не хотела, чтобы до Фанни дошли слухи, будто я обвиняю ее в воровстве. К тому же это было совершенно неправдоподобно. Она вышла из класса вместе с нами и сразу спустилась во двор. Когда ей было красть плеер? И зачем, ведь у нее есть и CD-плеер, и обычный кассетник.
Не знаю, о чем думала Сабина, но вслух она сказала:
— Фанни какая-то странная. Когда с ней соглашаешься, все нормально, а если нет…
— М-м-м, — сочувственно промычала я.
Сабина накрутила на палец прядь своих черных волос.
— Я от нее иногда ужасно устаю, — сказала она.
— Я тоже, — сказала я.
— Не говори никому то, что я тебе сказала, — попросила Сабина.
— Конечно, не скажу.
— В обеденный перерыв можем пойти ко мне, — предложила Сабина. — Хочешь?
16. Сабина и я
Я не была дома у Сабины с прошлой весны. Она у меня тоже. Раньше мы часто после школы заходили ко мне. У нее никогда не знаешь, в каком состоянии окажется мама. Да и с едой было туговато. Но в третьем и четвертом классе мы иногда стали заходить к Сабине и там, в их общей с Надей комнате, примеряли Надину одежду и пробовали косметику.
В прихожей у Сабины было темно, двери комнат плотно закрыты, кроме той, что вела в комнату Сабининой мамы. Оттуда на пол прихожей выбивалась полоска света.
— Мама, ты дома? — вполголоса позвала Сабина.
Часы показывали одиннадцать, но мама Сабины могла спать когда угодно.
Из комнаты донесся голос:
— Ты пришла? Вы уже закончили?
— У нас перерыв. Мы с Норой вдвоем.
Если бы это была моя мама, она бы тут же прибежала, стала накрывать на стол. А мама Сабины только крикнула:
— Идите в свою комнату! Если хотите есть, возьмите что-нибудь в холодильнике!
— Мы поели, — сказала Сабина.
Это было неправдой. Но есть я не хотела.
В комнату Нади и Сабины ведет вторая дверь с левой стороны. Первая дверь ведет в ванную. Мы как раз проходили мимо, когда дверь ванной открылась и оттуда вышел мужчина с полотенцем через плечо. Он был совсем голый!
Я не знала, куда девать глаза. Он стоял прямо перед нами и, казалось, занимал собой всю прихожую.
Смерив нас взглядом, мужчина хмыкнул:
— Вот тебе на! Ладно, за просмотр денег не беру.
Мама Сабины появилась в дверном проеме, одетая в домашний халат. Она была очень молода и довольно красива. Похожа на Надю и Сабину, точнее, они были похожи на нее, только она была не такая темная. Черные волосы и темные глаза сестры унаследовали от отца, который бросил их, когда родилась Сабина. Наверно, испугался, что не справится с двумя младенцами и девятнадцатилетней женой, так говорит Сабина. Сама она отца никогда не видела: он вернулся в Италию.
Когда мы с Сабиной были маленькие, все девчонки в саду и школе завидовали, что у Сабины такая молодая и красивая мама. Но прошло несколько лет, и хотя матери Сабины было лишь немного за тридцать, под глазами у нее появились черные тени, а вокруг губ — резкие морщины. Сейчас она стояла перед нами лохматая, с потеками вчерашней косметики на лице. И кричала мужчине с полотенцем:
— Ты, козел, хватит к девчонкам приставать!
Потом она повернулась к Сабине:
— Я же велела вам идти к себе!
Не ответив ни слова, Сабина наотмашь распахнула дверь своей комнаты.
— Кто это был? — спросила я Сабину, когда мы остались вдвоем.
— Понятия не имею, — ответила она.
В комнате был полумрак, рольставни опущены. Сабина рывком подняла ставни, сбросила на пол ворох вещей, чтобы освободить для меня место на кровати. В комнате Нади и Сабины почти не было мебели. Две кровати, один комод на двоих, трюмо, за которым красилась Надя, и сломанное кресло, сидеть на котором было нельзя. На стене возле Надиной кровати висела огромная черно-белая фотография парня с голым торсом и блестящими выпуклыми мускулами.
Сабина села возле трюмо и побрызгала себя духами.
— Надины, — сказала она. — Хочешь?
Я помотала головой, но она все равно подушила меня.
Сабина подправила свой макияж. Она начала краситься после лета — немного туши на ресницы и светло-коричневая помада — в тон кожи.
— Иди сюда! — позвала она. — Я тебя накрашу.
Я села перед зеркалом, и она принялась задело. Совсем как раньше. Только раньше мы так играли и потом, выходя из комнаты, стирали с лица косметику. Мне было приятно сидеть рядом с Сабиной, чувствовать ее волосы на своей щеке.
— У тебя глаза красивые, — сказала Сабина, подрисовывая мне линию века.
Я немножко боялась, что она попадет карандашом мне в глаз, но жмуриться было нельзя, и я наоборот раскрыла глаза как можно шире — мне даже стало больно.
Когда с глазами было покончено, Сабина нарисовала мне контур губ красно-коричневым карандашом. Было щекотно. Потом наступила очередь светло-коричневой помады, и напоследок — крем-пудра на щеки. Руки Сабины легко касались моего лица. Я зажмурилась.
— Готово! — объявила Сабина и оглядела меня.
Я посмотрела на себя в зеркало. Это была я и в то же время не я. Взрослая девочка с моим лицом. Это было очень странно.
— Пойдешь с нами вечером? — спросила Сабина.
Мне показалось, что я ослышалась. За весь месяц они ни разу меня не позвали. А сейчас Сабина спрашивает об этом, словно о чем-то само собой разумеющемся. Я кивнула.
— Ты часто с ними гуляешь? — сказала я первое, что пришло в голову, стараясь, чтобы Сабина не заметила моей радости и смущения.
— Дома все равно находиться невозможно. Ты же видишь. Мама и Надя ругаются, да еще…
Она замолчала.
— Обещаешь никому не говорить? — спросила она.
Я поняла, что речь пойдет о чем-то серьезном. Я кивнула.
— Честное слово?
— Да.
Набрав побольше воздуха, Сабина сказала:
— У Нади будет ребенок.
— Ребенок? — глупо повторила я.
— Да, а она не хочет говорить, кто отец. Мать на нее орет, Надя кричит: «Сама заткнись», потому что мать сама залетела в пятнадцать лет, мама отвечает, что у ее ребенка, по крайней мере, был отец, а Надя ей: «Да, отец у нас что надо!»
Сабина замолчала.
— Ты только никому не говори, ладно? — снова попросила она. — Я никому кроме тебя не рассказывала.
Никому. Фанни тоже не знает. Только я. Меня переполняла радость и гордость. Значит, мы с Сабиной опять вместе, как раньше.
17. Ты можешь на меня рассчитывать
Так прошел день. С последних уроков Сабина отпросилась — ей было нужно к зубному.
— До вечера, — сказала она. — Я за тобой зайду. Возвращаясь после уроков домой, я увидела возле калитки Карин. Она кого-то ждала. Я сделала вид, что не замечаю ее.
— Нора, — сказала Карин. — Пойдем вместе?
Ничего не ответив, я прошла мимо. Карин за мной.
Я ускорила шаг. Она уже почти бежала, едва успевая переводить дыхание. Да, она действительно не очень в форме.
— Что тебе надо? — наконец спросила я.
— Можно, я зайду к тебе? Я могу помочь тебе сделать математику.
«Ты спятила? Отстань, иди домой!» — уже собиралась сказать я, когда Карин вдруг, вплотную приблизившись ко мне, прошептала:
— Ты можешь на меня рассчитывать. Я не проболтаюсь. Никому не скажу.
Она стояла совсем близко, я чувствовала ее дыхание и запах мыла. Так же близко стояла Сабина всего несколько часов назад. Карин, наверно, тоже чувствует, что от меня пахнет духами.
— Ты про что? — спросила я.