— Зачем вожатые?
— Ну просто… У всех со второго класса вожатые бывают! — Светлана вдруг вплотную приблизилась к Ольге и начала шептать ей тёплыми губами прямо в самое ухо: — А у нас-то знаешь кто будут?.. Из шестого «В»! — И, видя, что Ольга не поняла — Ну, где этот учится, Огоньков!
— Какой Огоньков?
— Ну, внук!..
— Старика ботаники?!
— Да.
Назавтра и правда Наталья Викторовна после пятого урока вдруг сказала, что сейчас придут вожатые. Тут она выглянула в коридор, сказала туда негромко (но всё-таки было слышно):
— Входите, ребята!
И в класс к ним стали один за другим входить шестиклассники. Наверное, человек двадцать. Они все стояли очень длинной шеренгой у доски. Стояли не по росту — кто выше, кто ниже. Кто улыбался и поглядывал на сидящих второклассников, кто стоял с опущенной головой. Но всем им было как-то не по себе.
Один только Огоньков, высокий светловолосый мальчишка с чуть съехавшим на сторону галстуком, спокойно оглядывал класс, доску дежурств, выставку рисунков и всё другое, что висело по стенам. Потом мелькнул взглядом по лицам ребят, сидящих за партами, и — показалось Ольге — чуть заметно ухмыльнулся…
Последней в класс вошла старшая пионервожатая Ира. Некоторое время она молча стояла в стороне, словно бы рассматривая вместе со второклассниками пришедших вожатых. Потом спросила:
— Ну как, понравились? — И сама ответила: —А кто его знает! С первого взгляда не определишь. Верно, ребята?
— Верно!.. — пропело несколько нестройных голосов, и Светланин тоже.
А Ольга промолчала. Зачем отвечать, когда ответа от тебя и не ждут.
— А я это к чему говорю? — продолжала Ира, словно специально для Ольги. — Я это не просто так! Давайте-ка мы попросим их — каждого! — о себе рассказать: кто они такие, что умеют. А мы себе — тоже каждый — выберем вожатого.
— А как? — тихо спросил Анохин с задней парты.
— Как? — переспросила Ира. — А вот так: нравится тебе человек, смело иди к нему. Не нравится — не ходи! Понял?.. Вот и вся премудрость.
И стали шестиклассники говорить. Например:
— Меня зовут Растворова Таня. Я учусь на «четыре» и «пять». Я люблю читать. У меня много интересных книг…
К ней пошли три главных отличницы: Хоменко, Глотов и Есюнина.
Другая девочка говорила так:
— Меня зовут Ира Садовничья. Отметки у меня, в основном, «четыре» и «три». Я люблю в походы ходить… Ну что ещё? Могу научить с компасом обращаться, костёр разводить и кашу на костре варить! — Она улыбнулась. — А если мальчики у меня будут, могу их в баскетбол обыграть.
— Пойдём к ней, пойдём к ней! — зашептала Светлана. (На классный час она подсела к Ольге.) — Ну пойдём же!
Ольга в ответ только головой покачала. Наконец очередь дошла до Огонькова. Он только и сказал:
— Зовут Гена. Умею в футбол играть…
— А учишься как? — спросила Ира. — Ты говори, говори!
— Это неважно! Уж по второму классу как-нибудь соображу!
У себя за спиной Ольга услышала шёпот. Там сидели Истрин и Сметанин.
— Пойдём?
— Ну его!
— А что?
— Дерётся!
— А-а…
Ольга сама на себя удивилась, как она встала из-за парты:
— Я пойду!
Светлана снизу вверх глянула на Ольгу, будто у неё усы выросли! Но тоже встала быстро:
— И я!
— Надо же! — от души удивилась Ира. — Может, ещё кто-нибудь к Огонькову хочет?
Но класс молчал.
* * *
Все вожатые рассказали про себя. А потом они взяли своих подшефных октябрят и пошли с ними — кто в пустой класс, кто в пионерскую, кто на улицу, во двор. Надо было познакомиться поближе и наметить общие планы, как Ира выразилась.
Ольга и Светлана тоже пошли вслед за Огоньковым, пошли по знакомой уже дороге — в кабинет естествознания. Огоньков легко прыгал впереди через две ступеньки. А Ольга со Светланой пыхтели за ним что было сил. Да ещё портфели колотились по ногам. Светлана сердилась и раза два показала Огонькову в спину язык. Ольга хотела её поругать шёпотом, но вдруг споткнулась, портфель шлёпнулся со всего маху о лестницу…
— Чего, рубль нашла? — услышала она насмешливый голос Огонькова.
«Какой противный! — подумала Ольга. Она подняла голову, всё ещё стоя на четвереньках, и увидела над собою концы обтрёпанных огоньковских штанов и старые его ботинки. Левый начал уже каши просить. — Неужели он правда такой противный?» Ольга встала на ноги и решила, что нет, не такой. Просто строит из себя. Как все мальчишки.
В кабинет естествознания Огоньков вошёл уверенно, будто к себе в комнату, небрежно сказал:
— Заруливайте, не стесняйтесь…
Ольгу опять удивил этот тихий нешкольный запах влажной земли и зелени.
— Во, дед, — громко сказал Огоньков, — октябрят на меня нагрузили! Тоже буду теперь воспитателем.
Ольга увидела старика ботаники. Он был в чёрном сатиновом халате, с маленькой пластмассовой лейкой в руке — видно, собирался поливать свои необыкновенные цветы.
Старик ботаники посмотрел на Ольгу и Светлану, улыбнулся удивлённо:
— Да мы, кажется, знакомы, верно?.. Ну, здравствуйте, здравствуйте!
— Откуда они знакомы?! — громко засмеялся Огоньков. — Это ж малышня, дед!.. Эй, а ну здоровайтесь со старшими! Я вас живо перевоспитаю!..
Было видно, что он это говорил не серьёзно, а просто так, для смеху.
— Здравствуйте, — сказала Ольга. И так получилось, будто они без Огонькова не поздоровались бы.
— Сам ты малышня! — вдруг выпалила Светлана. — Сам перевоспитывайся!..
— Ах ты, тюлька несчастная! — удивился Огоньков.
— Геня! — Старик ботаники резко поставил лейку на стол. Из неё в разные стороны выпрыгнули брызги.
— Сам ты тюлька! — закричала Светлана. — Знала я, что не надо к нему идти. Вожатый нашёлся! Растрёпа!
— Чего?
— Того! Сначала ботинки почисть, воротничок постирай, штаны зашей…
— Да я тебя сейчас!..
Распихивая стулья, Огоньков двинулся на Светлану. Зацепил курткой за стол — отлетела пуговица. Дверь за Светланой громко хлопнула.
— Геня! — На дороге Огонькова стоял старик ботаники.
— Да пусти ты!
— Куда? Зачем?! Что ты хочешь делать?..
Ольга ни жива ни мертва пошла к двери. Она видела сейчас только дверь. И хотела только одного — поскорее уйти. Хотя на самом деле ей этого совсем не хотелось.
— А ну на место! — закричал Огоньков. — Куклы самовольные!
Ольга сразу остановилась и тут же заплакала. Слёзы брызнули из неё, словно вода из той переполненной лейки.
Она совершенно не знала, что ей делать!.. Нет, она не испугалась. Но так обидно было! Хорошо бы, как Светлана: дать этому Огонькову как следует, перекричать его!..
Но не каждый умеет так ловко кричать. И главное, не каждому это по вкусу. Да и старика ботаники жалко. Вернее, жалко с ним не подружиться. Да и Огоньков — она же сама к нему в октябрята напросилась. А назвался груздем — полезай в кузов. Так часто мама ей говорила, когда у них получался какой-нибудь спор…
— Ты, девочка, не уходи, — мягко сказал старик. — Это всё нечаянно вышло. Ну, Геня, верно?
Огоньков молча дёрнул плечом. При этом он глядел в окно. Ольга вынула платок, тихо посморкалась. Потом она подняла с полу пуговицу, положила ее на стол перед Огоньковым.
— Давайте о растениях позаботимся, — сказал старик. — Они ведь не виноваты, что мы ссоримся, верно?
— Как тебя хоть зовут-то? — спросил Огоньков и положил пуговицу в карман.
— Ольга.
— А меня Гена, а деда моего — Борис Платоныч. Так началось их очень долгое знакомство…
* * *
Домой Ольга пришла в половине четвёртого. Хорошо, что в квартире пусто!..
Суп был ещё тёплый. Мама недавно ушла на фабрику — во вторую смену. А картошку с котлетой Ольга поставила на газ. Но ждать ей было невтерпёж. Картошка разогревалась, и Ольга ела её, стоя прямо над плитой.
В обычном обеде сначала бывает горячо, а потом остывает. А здесь сначала холодное было, а последние кусочки Ольга, как раскалённые камешки, глотала. Потом наконец додумалась: газ-то можно выключить, раз горячо!.. Да уж поздно было — почти всё съедено.
Ольга быстро жевала свою котлету с картошкой, а сама думала про Бориса Платоныча и Генку Огонькова.
…Старик разводил в банках разные соли — минеральные удобрения, а Генка и Ольга поливали цветы… растения. Какое Борис Платоныч скажет, такое они и поливают. Потому что каждому растению нужна своя еда. Не станешь же картошку сеном кормить, а лошадь, например, зайцами… Это старик ботаники такой весёлый пример привёл!
— Ты не смейся, не смейся, — важно сказал ей тогда Генка. — Они его знаешь как слушаются!
— Кто?
— Все растения. Они к его дню рождения знаешь как зацветут!.. Я тебе честно говорю.
Старик ботаники улыбнулся и покачал головой:
— Нет, они не слушаются. Они просто понимают, что я им говорю.
— Как же так вы им говорите?
— А вот видишь, у меня переводчики: лейка, вода, удобрения, ножницы, тяпочка… — Он помолчал раздумчиво и потом добавил: —А вообще, девочка, они и слова наши понимают… Это удивительно, но факт!..
И ещё Ольге неприятное запомнилось. Когда они выходили… когда они уже вышли из школы, какой-то парень в жёлтой рубахе и джинсах крикнул:
— Эй, Огонёк, поди сюда! Генка посмотрел на него:
— Перебьёшься!.. А будешь один, я с тобой потолкую, понял?
— Ничего, мы завтра… — пропел парень, стоящий рядом с жёлтой рубахой. Всего их было четверо.
— Это Семаков, да? — спросил старик ботаники. — Из седьмого «В»?.. А других я что-то не знаю…
— Бить меня собрались! — зло усмехнулся Огоньков.
— Геня, Геня! Ну зачем тебе это?! Несерьёзно, недостойно!
— Ладно, дед! Занимайся ты своими кактусами, понял?
Ольга посмотрела на Бориса Платоныча. Опять у него было растерянное лицо, как тогда, на лестнице…
Генка сердито плюнул и быстро-быстро пошёл вперёд. Ольге как-то стало неловко идти одной со стариком ботаники. Борис Платоныч будто догадался об этом и сказал:
— Ну, до свидания, Оля. Спасибо тебе за помощь хорошую.
И сразу повернул направо в улицу…
* * *
Наутро в школе появилась «Молния». Хотя она всегда про старшеклассников бывает, Ольга всё-таки остановилась посмотреть. Нарисован был мальчишка со зверской физиономией. Он стрелял из рогатки. А напротив стекло, уже разбитое. И подпись в стихах:
Вот каков
Огоньков!
Сердце у Ольги неприятно забилось. Она хотела поскорее уйти от стенгазеты, как будто боялась, что кто-нибудь увидит её здесь и станет смеяться. Обернулась — и правда, как назло, Светлана стояла рядом!
— Хорошо, что мы от него ушли, да? А то бы сейчас краснели. Придурошный какой-то! — Светлана жевала домашний пирожок. Ей-то было всё равно…
— Я от него не уходила! — сказала Ольга.
— Ты что?! — Светлана махнула своим пирожком, из него даже рис посыпался. — Ты что, дурочка, Олька?
— Не Олька, а Ольга!.. И раз я обещала быть его октябрёнком, то буду. А бросать вожатых — так тоже нечестно!
Ольга минуту назад ничего такого говорить не собиралась. И ссориться не собиралась. Но сейчас вдруг всё само получилось. А Светлана опять махнула своим пирогом. На этот раз из него выпал кусок варёного яйца.
— Подумаешь! — сощурила она злые зелёные глаза. — Подумаешь, раскричалась здесь, расфуфырилась!..
— Не раскричалась, а правильно!
— А я-то ей хотела вещь одну сказать. Теперь уж фигушки! Хоть сто раз проси!
— А мне и не надо!
— А я и не скажу, ни за что! Понятно? Ольга отвернулась.
* * *
С той поры дела у неё пошли вдруг нескладно… Нет, училась-то она по-прежнему: то «три», то «четыре», а то и «пять»… Но во всей другой школьной жизни её начали потихонечку оттирать, проходить мимо неё, словно бы не замечая.
Каждый, кто пускал по весенним ручьям лодки наперегонки, поймёт, как это случается. Вот плывёт твоя лодочка по самой середине весёлой весенней воды. И очень даже неплохо плывёт! Ещё, кажется, немного и на первое место выскочит. Но вдруг отплеснёт её шальною волной куда-то вбок, к берегу. Другие лодки вперёд и вперёд бегут. А твоя о ползёт, как черепаха. И ни за что уж теперь ей не догнать других!..
Хоть, может, и неправильно девочку сравнивать с весенней той лодкой, но ведь у Ольги всё так и получилось, очень похоже. Весь второй класс «В» придумывал со своими вожатыми разные интересные штуки: то пойдут куда-нибудь, то соревнование между группами, то выставка фантиков…
Их октябрятский отряд даже один раз похвалили по школьному радио. За активную жизнь. Но Ольга-то знала, что это совсем не её хвалили, а других…
Обидно было. А что поделаешь? К другому вожатому идти? Стыдно. Сама же разорялась про честность. А Генки Огонькова нету и нету, хоть тресни! Наверно, уж и забыл Ольгу тысячу раз!
Вот такое невезение. У класса идёт себе октябрятская работа. Все что-то делают, друг с другом разговаривают про это, смеются, спорят, а Ольга всё в стороне. Ей и говорить вроде не о чем. Обидно! Не так уж много времени прошло с тех пор. Но Ольга очень хорошо заметила, что оказалась она в какой-то тихой заводи, в каком-то болоте…
В каждом классе есть такое болото, где собираются несколько девчонок. Вечно они жуют яблоко или бутерброд, вечно перешёптываются о разной глупой ерунде. И ничего им не интересно, и про всё они скажут: «Да ну его!» или: «Подумаешь!» Ольга на самом деле совсем не такая. Но теперь она вдруг оказалась среди них…
Со Светланой они как поссорились в тот раз, так больше и не мирились. Правда, пришла однажды на чтении к ней записка. Там Светланиными круглыми буковками было написано:
«Ольга! Я в последний раз говорю. Можно с нами быть у Насти Карповой. Только от него ты должна уйти. С. Карасёва».
Ольга прочитала записку три раза. «От него» — это от Генки, значит. А с кем это «с нами»? Тоже понятно — с Таней Лазаревой. Светлана теперь с Таней Лазаревой дружит, Ольга это уже заметила… Ну и очень хорошо!..
Она нарочно, чтоб Светлана видела, порвала записку и отвечать ни слова не стала. Так вот и кончилась их маленькая дружба. Но Ольга всё-таки плакала из-за этого один раз.
— Ты чего? — мама спросила.
— Коленку ударила…
Мама так внимательно на неё посмотрела:
— Вот ты, доча, и скрывать от меня начала… Но выспрашивать ничего не стала.
* * *
Наконец Ольгу такое зло взяло, что она решилась сама пойти к Огонькову. А что? Она ведь, в конце концов, знала, где он учится, — в шестом «В»!
На большой переменке она вместо буфета отпросилась у Натальи Викторовны и пошла на третий этаж. Шла и злила себя для храбрости: «Старший товарищ называется! Не старший товарищ, а старший предатель!.. А Ира, пионервожатая, тоже хороша! Нечего уж сказать! Хоть бы один разик проверила, как её пионеры работают. Хоть бы приструнила этого Огонькова…»
— Я тебе точно говорю! У Семакова вот такущий фингал под глазом.
— Огонёк?
— А кто же ещё!.. Ну ему тоже сегодня сделают… Будь спок!
— Когда?
— После шестого. Только смотри — ни звука!
— Железно!
Два мальчишки, дежурные, разговаривали, стоя у дверей третьего этажа. Тут они Ольгу заметили:
— Ты чего здесь ошиваешься?
— Пройти надо.
— Ну так и топай быстрей! А не подслушивай чего не следует!..
Ольга бегом помчалась к шестому «В». Уж не помнила, что сердилась на Огонькова. Только б найти его скорее!..
Генка одиноко стоял у окна, засунув руки в карманы.
— Огоньков! Эй, Огоньков! — громким шёпотом позвала Ольга.
— О! — удивился Генка. Лицо его сразу сделалось насмешливым. — Явилась! Чего тебе?
Опять Ольгу злость взяла.
— Эх, ты! А ещё вожатый называешься! Другие вон… И потом, поняв, что ерунду говорит:
— Тебя бить хотят! После шестого урока.
— |Стой-то тебе сказал? — Он ещё насмешливо спрашивал, но глаза уже загорелись зло и озорно.