— Нет, я их делаю, — всхлипнул фавн.
— Ну ладно, — сказала Люси не совсем уверенно (ей не хотелось кривить душой и в то же время она не хотела быть к нему слишком суровой). — Разумеется, это все очень плохие поступки. Но вы же сейчас в них раскаиваетесь. Я уверена, что вы никогда так больше не сделаете.
— Дочь Евы, неужели ты так ничего и не поняла? — простонал фавн. — Я же не сказал, что делал это раньше. Я делаю это. Сейчас. В этот самый момент.
— Вы хотите сказать... — пролепетала Люси и сразу побледнела.
— Да, — подтвердил господин Тумнус. — Вы и есть то самое дитя. Белая Колдунья приказала мне, если я встречу в лесу Сына
Адама или Дочь Евы, немедленно их поймать и передать ей. И вы — первая из тех, кого я встретил. Я притворился вашим другом и пригласил к себе на чай, и все это время ждал лишь, когда вы уснете, чтобы потом уйти и доложить ей...
— Ах, господин Тумнус, но вы же этого не сделаете? — испугалась Люси. — Сами вы этого не хотите, не так ли? И правильно — вам не нужно этого делать.
— Но, если я этого не сделаю, — сказал он, начиная снова плакать, — она непременно все узнает. И тогда Колдунья отрежет мне хвост, отпилит рожки, выщиплет по волоску мою бородку, а потом взмахнет своей волшебной палочкой — и превратит мои прекрасные раздвоенные копытца в ужасные копыта, как у несчастных лошадей — сплошные и твердые, как камень... Она и меня самого может превратить в камень, если очень рассердится. И придется мне тогда быть статуей в ее жутком доме до тех пор, пока не будут заняты четыре каменных трона в Каир-Паравеле... Никто не знает, когда это случится — и случится ли когда-нибудь вообще...
— Мне очень жаль вас, господин Тумнус, но все-таки, пожалуйста, отпустите меня домой! — попросила Люси.
— Конечно же, я отпущу вас, — согласился фавн. — Разумеется, я провожу вас. Я же не знал, пока не встретил вас, что люди такие милые. А теперь, когда я познакомился с вами, я ни за что не отдам вас Колдунье. Но в таком случае нам надо немедленно уходить отсюда. Я провожу вас до Фонарного Столба. Надеюсь, оттуда вы сможете сами найти дорогу в Омнат-Ля-Остей и в Каф?
— Я постараюсь найти, — заверила Люси.
— Нам надо идти как можно осторожнее, — продолжал господин Тумнус. — Весь лес кишит ее шпионами. Даже кое-кто из деревьев перешел на ее сторону.
Они поднялись и, оставив на столе посуду неубранной, направились к двери. Господин Тумнус раскрыл свой зонтик, снова подал руку Люси, и они вышли на снег. Назад они шли уже не так, как совсем недавно, когда направлялись к пещере фавна: они крались от укрытия к укрытию, спешили, насколько позволяла осторожность, не говорили друг другу ни слова, а господин Тумнус выискивал самые темные углы. Когда они снова оказались у Фонарного Столба, Люси ожила.
— Знаешь ли ты дорогу дальше, Дочь Евы? — спросил господин Тумнус.
Люси пристально вглядывалась в ночной лес, пока не увидела где-то далеко меж стволами деревьев голубовато-серое пятно, напоминающее дневной свет.
— Да, — обрадовалась она. — Я вижу дверцу шкафа.
— Тогда беги домой, как можно быстрее, насколько хватит сил, — напутствовал ее фавн. — И если сможешь, прости меня за то, что я собирался сделать с тобою.
— Конечно же, я вас простила, — заверила Люси и от всего сердца пожала ему руку. — Ия надеюсь, что из-за меня с вами не приключится ни одна из этих страшных бед.
— Счастливого пути, Дочь Евы, — попрощался фавн. — Можно, я оставлю на память твой платок?
— Пожалуйста!
И она бросилась бежать к далекому пятнышку света — со всей прытью, на какую были способны ее маленькие ножки. И вот уже вместо корявых молодых веток, цепко хватавших ее, она почувствовала мягкое прикосновение меха на пальто, а под ногами вместо поскрипывающего снега оказалась гладкая доска. Не останавливаясь, она проскочила через шкаф и влетела в пустую комнату — ту самую, с которой начались ее приключения. Люси захлопнула дверцу шкафа и огляделась, переводя дыхание. За окном по-прежнему шел дождь, а совсем рядом, в коридоре, слышались знакомые голоса.
— Я здесь! — крикнула она. — Здесь! Я вернулась! Со мной все в порядке!
Глава третья
ЭДМУНД В ШКАФУ
Выскочив из комнаты, Люси чуть не налетела на братьев и сестру.
— Все в порядке! — повторила она. — Я вернулась.
— Что ты такое несешь, Люси? — строго спросила Сьюзен.
— Как? — воскликнула пораженная Люси. — Вас совсем не интересует, где я была?
— Ты что, решила поиграть в прятки? — спросил Питер. — Бедная старушка Лю! Она спряталась, а мы и не догадались... Если ты хотела, чтобы мы начали тебя искать, надо было пробыть там подольше.
— Но я и так пробыла там долго, — пролепетала Люси. — Наверно, несколько часов.
Остальные переглянулись.
— Она тронулась! — заявил Эдмунд и постучал пальцем себе по лбу. — Уже готова.
— Что ты имеешь в виду, Люси? — спросил Питер.
— То, что я сказала, — настаивала она. — Сразу, как мы позавтракали, я вошла в платяной шкаф. Я пробыла там несколько часов, мы пили чай с фавном, там со мною приключилась целая история.
— Нельзя быть такой глупышкой, Люси! — одернула ее Сьюзен. — Мы же вышли из той комнаты минуту назад, не больше. И ты только минуту и пробыла без нас.
— Она совсем не глупенькая, — заступился Питер. — Она просто придумала всю историю, чтобы посмешить нас. Ведь так, Лю?
— Нет, Питер, — уверяла Люси, —я ничего не сочинила. Это- это волшебный шкаф. В нем есть лес, зима, идет снег, живут фавн и Колдунья. Все это называется Нарния. Сходите и посмотрите сами.
Дети не знали, что и подумать. Но Люси была такая возбужденная, что они вслед за нею вернулись в комнату. Она первой подбежала к шкафу, распахнула его дверцу и крикнула:
— Вот! Глядите!
— Ну ты, притворщица! — возмутилась Сьюзен, которая первой просунула голову внутрь и раздвинула меховые пальто, — Самый обыкновенный шкаф. Смотри! Вот задняя стенка!
Следом за ней и остальные по очереди залезали в шкаф и раздвигали пальто. Все видели — и Люси видела тоже — совершенно обыкновенный платяной шкаф. Не было там ни леса, ни снега, только задняя стенка гардероба с привинченными крючками. Питер залез в шкаф и постучал по стенке кулаком — чтобы наверняка убедиться в ее твердости и прочности.
— Ты здорово повеселилась, Люси, — сказал он, выходя из шкафа, — разыграла нас всех, как по нотам — я признаю это. Мы почти поверили тебе.
— Я совсем не шутила, — ответила Люси. — Все, что я говорила, — самая настоящая правда. Совсем недавно, минуту назад, тут все было по-другому. Честное слово.
— Хватит, Лю, — рассердился Питер. — Это уже не смешно. Ты нас просто разыграла.
Личико Люси покраснело, она попыталась что-то возразить, хотя сама не знала, что тут еще можно сказать. Неожиданно девочка расплакалась.
Несколько дней после происшествия Люси была совершенно несчастна. Конечно, в любой момент она могла легко поладить с ребятами, стоило лишь согласиться, что ничего не произошло и она все выдумала, чтобы их позабавить. Но Люси была очень правдивой девочкой. Она-то знала, что вся история приключилась с нею на самом деле, поэтому не могла заставить себя сказать неправду. Она видела, что ее считают лгуньей, к тому же думают, что солгала она очень глупо. И от этого Люси чувствовала себя еще несчастнее. Старшие делали вид, что не придают случившемуся никакого значения. Зато Эдмунд, который часто бывал в дурном настроении и раздражался из-за пустяков, не упускал ни одной возможности поиздеваться над нею. Он все время поглядывал на Люси с усмешкой, то и дело отпускал грубые шуточки, все время спрашивал, не нашла ли она новую страну в другом шкафу.
Как назло, установилась великолепная погода, и, не случись эта история, Люси могла бы чудесно проводить время. Стояли теплые солнечные дни, и дети с утра до позднего вечера были на свежем воздухе — купались, ловили рыбу, лазили по деревьям и валялись на вереске. Но ни одно из этих занятий не доставляло Люси радости.
Так шло время, пока снова не настал дождливый день. Дождь зарядил до вечера, и не было никаких надежд на улучшение погоды. Дети решили поиграть в прятки. Водить выпало Сьюзен, и когда подошло время разбегаться и прятаться, Люси побежала в комнату, где стоял тот самый шкаф. Прятаться в нем она совсем не собиралась — она понимала, что если ее там найдут, то снова будут без конца вспоминать о злополучном приключении. Просто Люси очень хотелось заглянуть туда еще разочек и проверить, есть ли на самом деле Нарния и фавн, или все это ей лишь приснилось. Люси подумала, что вполне успеет заглянуть в шкаф, а потом спрятаться где-нибудь еще: в огромном и запутанном доме было много мест, где можно чудесно спрятаться. Но как только она подбежала к шкафу, в коридоре, за дверью, послышались торопливые шаги, и ей ничего не оставалось, как юркнуть в шкаф и прикрыть за собой дверцу. По-настоящему она ее не закрыла, она ведь знала, как глупо запираться в платяном шкафу, даже если он и не волшебный, а самый обыкновенный.
За дверью стоял Эдмунд, он вбежал в комнату в тот самый миг, когда Люси закрывала за собой дверцу. Заметив, куда она спряталась, мальчик сразу же решил забраться в шкаф сам, не потому, что счел его подходящим местом, чтобы спрятаться, а для того, чтобы еще поиздеваться над Люси и придуманной ею страной. Он открыл дверцу и увидел висящие, как обычно, пальто, на него пахнуло нафталином, а внутри была темнота и тишина — и никаких признаков Люси.
— Она решила, что я — Сьюзен и иду ее искать, — подумал Эдмунд. — Значит, притаилась у задней стенки и сидит.
Он вскочил в шкаф и закрыл дверцу, забыв, как это неумно. Затем начал шарить в темноте, надеясь мигом найти Люси. И здорово удивился, что сестра никак ему не попадается. Он решил открыть дверцу — при свете-то он сразу ее найдет. Но теперь он не мог найти уже и дверцу. Мальчик шарил, шарил и никак не мог до нее Дотянуться. Он рассердился, потерял терпение, метнулся туда, сюда, быстро и беспорядочно ощупывая все, что попадалось под руку. Наконец он даже крикнул:
— Люси! Лю! Где ты? Я же знаю, что ты здесь!
Молчание. Эдмунд отметил, что голос прозвучал как-то странно, словно кричал он не в запертом шкафу, а под открытым небом. К тому же он вдруг озяб. А потом увидел свет.
— Слава богу, — вздохнул Эдмунд. — Дверь, похоже, распахнулась по собственному желанию.
Он моментально забыл Люси и устремился туда, где был свет, как он считал, к открытой дверце шкафа. Но вышел он не в пустую комнату, а на небольшую полянку среди высоких и толстых хвойных деревьев.
Под ногами поскрипывал сухой рассыпчатый снег. Толстый слой снега покрывал деревья. Над головой было бледно-голубое небо, совсем как в ясное зимнее утро. Перед собой, меж стволами деревьев, он увидел встающее солнце: большое, красное и чистое. Вокруг стояла такая тишина, как будто кроме него здесь не было ни одного живого существа. На деревьях не было видно ни малиновок, ни белок, лес простирался во все стороны, доколе хватало глаз... Мальчик вздрогнул от испуга и холода.
И тут он припомнил, как издевался над Люси, сколько причинил ей неприятностей, расспрашивая о “воображаемой стране”, которая оказалась отнюдь не воображаемой. Надеясь, что сестра где-то совсем рядом — ведь далеко уйти она просто не успела! — он снова крикнул:
— Люси! Послушай! Прости, что я тебе не верил! Я вижу — ты была права! Давай выходи! Помиримся!
По-прежнему никто не отвечал.
Он снова огляделся вокруг. Место понравилось ему еще меньше. Он совсем уже решил вернуться домой, как вдруг откуда-то из леса донесся далекий звон бубенчиков. Мальчик застыл на месте, вслушиваясь, а бубенчики звенели все ближе и ближе, и, наконец, из-за деревьев на поляну вылетели сани, запряженные двумя оленями.
Олени были величиной с шотландских пони, белые-пребелые, белее снега; ветвистые рога вызолочены и сверкали огнем, когда на них падал солнечный свет. Упряжь из алой кожи вся увешана бубенчиками. Спереди на санях сидел толстый низенький гном, если б он встал во весь рост, в нем не набралось бы и трех футов. На нем была шуба из меха полярного медведя, на голове — красный колпак с длинной золотой кисточкой, а окладистая борода укрывала колени вместо пледа. За гномом, на высоком сиденье, восседала особа совсем иного рода — очень высокая статная дама. Она тоже закуталась в белый мех до самого подбородка; в правой руке у нее был длинный золотой жезл, на голове — золотая корона. Лицо дамы было белым — но не такой белизны, как бывает у снега, а как у бумаги или колотого сахара, — все белое, кроме ярко-красных губ. Во всех отношениях очень красивая дама, только надменная, с ледяным взглядом и суровым лицом.
Великолепное было зрелище: санки летят на Эдмунда, звеня бубенчиками; гном пощелкивает кнутом, а снег брызжет во все стороны.
— Стой! — приказала вдруг дама, и гном так резко натянул поводья, что олени сели на задние ноги, потом выпрямились и встали, грызя удила и тяжело дыша. Воздух, выдыхаемый ими, на морозе сгущался в белый пар — казалось, олени курили.
— Скажи мне, кто ты такой? — дама неласково поглядела на 'Эдмунда.
— Я... я... меня зовут Эдмунд, — с трудом проговорил Эдмунд, сам не понимая почему. Ему не понравилось, как незнакомка на него поглядела и каким тоном заговорила.
Дама нахмурилась.
— Как ты разговариваешь с королевой? — промолвила она еще суровее, чем прежде.
— Прошу прощения, ваше величество, но я не знал...:— начал оправдываться Эдмунд.
— Ты не знаешь королеву Нарнии? — вскрикнула она. — Ха! Ну, с сегодняшнего дня ты узнаешь меня очень хорошо! Еще раз спрашиваю: кто ты такой?
— Простите, ваше величество, — пробормотал Эдмунд, — но я не понимаю, чего... что вам угодно. Я школьник... по крайней мере был им... потому что сейчас каникулы.
Глава четвертая
“ТУРЕЦКИЕ СЛАДОСТИ”
— Я хочу знать, что ты такое, — нетерпеливо повторила королева. — Может быть, ты гном-переросток, сбривший бороду?
— Нет, ваше величество, — ответил Эдмунд. — У меня не было бороды, потому что я еще мальчик.
— Мальчик? — переспросила она. — Ты хочешь сказать, что ты Сын Адама?
Эдмунд молчал, он слишком растерялся, чтобы понять смысл ее вопроса.
— Ясно одно: кто бы ты ни был, ты попросту недоумок, — заявила королева. — Отвечай мне четко, без глупостей, а то я потеряю терпение. Ты — человек?
— Разумеется, ваше величество, — сказал Эдмунд.
— А теперь говори, да покороче, как ты попал в мои владения?
— С позволения вашего величества — через шкаф.
— Шкаф? Какой шкаф? При чем тут шкаф?
— При том, что я открыл дверцу и сразу оказался здесь, ваше величество.
— Ха! — усмехнулась королева и продолжала говорить, но уже сама с собой. — Дверь! Дверь из мира людей! Я уже слышала про такое! Это может погубить все... Но он здесь один, и я с ним легко справлюсь...
Сказав это, она поднялась с сиденья и взглянула на Эдмунда. В глазах ее загорелся огонь, а рука с жезлом взлетела вверх. Эдмунду очень не понравились последние слова, он почувствовал, что сейчас королева сделает с ним что-то ужасное, но не мог даже пошевельнуться. И когда он уже смирился с мыслью, что совсем погиб, королева передумала.
— Бедный ты мой малютка! — произнесла она вдруг совершенно другим голосом. — Вижу, ты совсем озяб. Иди ко мне в санки, сядь рядом со мною, а я закутаю тебя в мантию. Согреешься, а потом поговорим.
Приглашение это было Эдмунду не по душе, но он не посмел ослушаться. Он влез в сани и устроился у ее ног, королева обернула вокруг него долу мантии и хорошенько подоткнула со всех сторон.
— Не хочешь ли выпить чего-нибудь горячего? — спросила королева. — По-моему, тебе это не повредит.
— Пожалуйста, ваше величество, — попросил Эдмунд. — Если можно.
И королева достала откуда-то из своего просторного одеяния маленькую фляжку, на вид сделанную из меди. Затем вытянула руку и капнула одну единственную капельку на снег. Эдмунд видел, что эта капелька на лету вспыхнула ярче алмаза, а в тот миг, как достигла снега, послышалось легкое шипение. И вдруг на снегу появился кубок из какого-то драгоценного камня, наполненный темной жидкостью, от которой шел пар. Гном тут же подхватил его и вручил Эдмунду с поклоном и улыбкой, только улыбка эта была очень неприятная. Но мальчик, у которого уже зуб на зуб не попадал от холода, не обратил на это внимания. Как только он сделал первые несколько глотков, ему стало лучше. Ничего подобного ему не приходилось пробовать: очень сладкое, пенистое, изумительно приятное на вкус, а главное, тепло моментально растеклось по всему телу, вплоть до кончиков пальцев на ногах.