Дай сам домик был совершенно не похож на темную, грязную, душную, навеки провонявшую рыбой хижину Аршиша или устланные коврами залы с колоннами во дворцах Калормена. Шасту удивляло все: и очень низкий потолок, и стены, и мебель из дерева, и часы с кукушкой на стене, и застланный клетчатой (белое с красным) скатертью стол, и белые занавески на оконцах с толстыми стеклами, и дикие цветки в горшочках. Кроме того, ему было неудобно есть гномовскими ложками и вилками, которые, по его мнению, были чересчур малы. Маленькими ему казались и порции. К счастью, порций оказалось много. Не успевал Шаста очистить свою тарелку, как она наполнялась снова. Гномы то и дело говорили друг другу:
— Подай-ка мне масла!
— Еще чашечку кофе!
— Добавь мне немножко грибов!
— Поджарить еще яиц — или так сойдет?
И когда они съели все, что могли, и все, что можно было съесть, трое гномов кинули жребий, кому убирать со стола и мыть посуду. Этим невезучим оказался Рогин, а Даффле и Бриклехумб вышли с Шастой из домика, устроились на скамейке у самой стены, вытянув ноги, и вздохнули с великим удовлетворением. Гномы зажгли свои трубочки. Роса уже исчезла, и солнце горячо припекало. И если бы не легкий ветерок, то, по правде сказать, было бы довольно жарко.
— Смотри, чужеземец, — сказал Даффле, — я покажу тебе нашу страну. Отсюда открывается вид чуть ли не на всю Южную Нарнию, и мы немножко этим гордимся. Глянь налево — вон там, за этими ближними холмами, ты видишь Западные Горы. Теперь гляди направо — видишь, вон там, вдалеке, такой круглый холм? Это холм Каменного Стола. А сразу за ним...
Но тут послышалось похрапывание Шасты, которого после ночного путешествия потянуло в сон. Гномы были добрые существа, и как только они это заметили, стали подавать друг другу знаки, что не надо его будить. При этом они так жутко шептались, кивали головами и расхаживали на цыпочках, что непременно разбудили бы его, если бы он не так устал.
Шаста проспал весь день и проснулся точно к ужину. Так как все кровати в этом доме были для него малы, ему устроили на полу чудесную постель из вереска. За всю ночь он ни разу не перевернулся и не видел никаких дурных снов. На следующее утро, когда они заканчивали завтрак, снаружи донесся отрывистый, возбуждающий звук.
— Трубы! — в один голос сказали гномы и выбежали вместе с Шастой.
Трубы заиграли снова — и этот звук тоже был нов для Шасты. Трубы играли не громко и торжественно, как в Ташбаане, и не весело и игриво, как охотничий рожок короля Луна, а чисто, резко, отважно. Звуки эти неслись с востока, из леса. Вскоре к пению труб примешался стук копыт, и спустя минуту из леса показалась голова походной колонны.
Впереди на гнедом коне ехал лорд Перидан и держал в руках великое знамя Нарнии — красный лев на зеленом поле. Лорда Шаста узнал сразу. За ним в ряд ехали трое — двое на боевых конях, а третий на пони. На конях сидели король Эдмунд и белокурая дама с очень веселым лицом, в шлеме, кольчуге и с колчаном, полным стрел, на боку. ("Это королева Люси", — прошептал Даффле). А на пони был Корин.
Вслед за ними потянулся главный корпус: люди на обыкновенных лошадях, люди на Говорящих Лошадях, на которых ездили только в особых случаях, например, когда в Нарнии была война; кентавры, суровые и упрямые Медведи, огромные Говорящие Псы. Последними шли шесть великанов. В Нарнии действительно жили великаны, но добрые. И хотя Шаста сразу понял, что они идут сражаться за правое дело, поначалу ему было страшно глядеть на них. Существа эти были таковы, что требовалось немалое время, чтобы притерпеться к ним.
Когда король и королева поравнялись с домиком, и гномы, выскочив, принялись отвешивать им низкие поклоны, король Эдмунд крикнул:
— Эй, друзья! Стойте! Пора отдохнуть, а заодно и перекусить.
Начались обычные суета и гвалт. Люди спешивались, развязывали мешки для провизии, переговаривались о всякой всячине. Тем временем к Шасте подъехал Корин, крепко его обнял и сказал:
— Ты уже здесь? Значит, у тебя тоже все в порядке, добрался благополучно? Теперь-то мы позабавимся вволю. Ну, не везет ли нам? Вчера утром мы бросили якорь у Каир-Паравеля, и первым, кто нас встретил, был Олень Черви, собственной персоной. Он начал нам рассказывать новости про нападение на Анвард. Ты только не думай...
— Кто этот друг вашего высочества? — спросил король Эдмунд, соскакивая с коня.
— Разве вы сами не видите, кто он, сир? — удивился Корин. —
Это мой двойник. Тот мальчик, которого вы приняли за меня в Ташбаане.
— А ну покажитесь! — воскликнула королева Люси. — Он и вправду твой двойник. Вы словно близнецы. Просто чудо!
— Простите меня, ваше величество! — обратился Шаста к королю Эдмунду. — Честное слово, я не шпион, и я вас не выдал. Просто так уж случилось, что я попал к вам и услышал ваши планы. Но мне и в голову не пришло бы рассказать о них вашим врагам.
— Теперь-то я знаю, мальчик, что ты нас не выдал, — сказал король Эдмунд, кладя руку на плечо Шасты. — Но если не хочешь, чтобы в следующий раз тебя приняли за шпиона, старайся не слушать того, что не предназначено для твоих ушей. Ну, а пока — все хорошо, что хорошо кончается.
Тем временем началась суета, разговоры, все ходили взад-вперед. На несколько минут Шаста потерял из виду Корина, Эдмунда и Люси. Но Корин был из тех мальчишек, о которых обязательно услышишь при любых обстоятельствах. И действительно, вскоре Эдмунд громко воскликнул:
— Клянусь гривой Льва! Это уже чересчур, принц! Похоже, ваше высочество неисправимо! С вами одним мне больше хлопот и огорчений, чем со всей прочей армией! Я предпочел бы иметь на попечении полк шершней, чем одного вас!
Шаста змеей проложил себе путь сквозь толпу и увидел Эдмунда, рассерженного не на шутку, Корина, который выглядел немного сконфуженным, и неизвестного гнома, сидевшего прямо на земле и корчившего, как показалось Шасте, жуткие гримасы. Фавны, по-видимому, только что сняли с него воинские доспехи.
— Будь со мною мой эликсир, — сказала расстроенная Люси, — я бы мигом залечила это. Но Верховный Король настоятельно советовал мне не брать его с собой на обычные войны и беречь для самых крайних случаев!
Понемногу Шаста догадался, в чем дело. Оказывается, когда Корин беседовал с Шастой, гном, которого звали Торнбутом, взял его за локоть.
— В чем дело, Торнбут? — спросил Корин.
Гном отвел его в сторону и сказал:
— Ваше королевское высочество! Сегодня мы пройдем через перевал и спустимся к замку вашего батюшки-короля. Еще до наступления ночи нам предстоит принять бой.
— Знаю, — сказал Корин. — Это великолепно!
— Ну, я не знаю, великолепно это или нет, — ворчливо продолжал Торнбут,— но король Эдмунд строго-настрого приказал мне следить, чтобы ваше высочество не ввязалось в бой. Вам дозволено лишь издали наблюдать за битвой, как и подобает в лета вашего высочества.
— Что за вздор! — вспылил Корин. — Я буду драться, и во что бы то ни стало. Ведь даже королева Люси, и та будет среди лучников!
— Ее королевское величество вольны делать все, что ей угодно, — сказал Торнбут. — Но вы вверены моему попечению. Если вы торжественно дадите мне честное королевское слово, что вы будете держать своего пони рядом с моим — и ни на полшага впереди — я, так и быть, разрешу вам сейчас отбыть вместе с армией. Если же нет, то по приказу его величества я должен буду приковать ваше запястье к своему, и пока все не кончится, мы будем вместе — как два узника.
— Попробуй только приковать меня, и ты окажешься на лопатках.
— Хотел бы я посмотреть, как ваше высочество сделает это, — отвечал гном.
Для такого мальчишки, как Корин, этих слов было вполне достаточно. Несколько секунд они с гномом усердно молотили друг друга. Это даже немного походило на спортивный бой, хотя противники были неравны. Конечно, Корин был выше ростом, значит, и с более длинными руками, зато гном был старше, опытнее и намного сильнее. Неизвестно, чем бы все это кончилось (потому что нет ничего хуже, чем драться на неровном склоне холма), если бы по несчастной случайности камень, на который наступил Торнбут, не выскочил у него из-под ног. Гном рухнул, зарывшись носом в землю, а когда попытался вскочить, обнаружил, что повредил лодыжку — так сильно растянул связки, что теперь не мог ни ходить, ни ездить верхом по крайней мере две недели...
— Видите, что вы натворили ваше высочество? — сердито отчитывал принца Эдмунд. — Вы лишили нас испытанного бойца. И это в то время, когда нам предстоит вот-вот вступить в бой.
— Я займу его место, сир! — отвечал Корин.
— Тьфу! — взорвался король Эдмунд. — Конечно, никто не сомневается, что ты смелый мальчик. Но в бою ты будешь опасен только для нас.
В этот момент его отозвали — еще что-то потребовало его внимания. И Корин, самым учтивым и изысканным образом извинившись перед гномом, подбежал к Шасте, шепнув ему:
— Скорее! Теперь будет свободный пони, да и гномовы доспехи тоже никому не понадобятся. Надень их, пока кто-нибудь не хватился.
— Зачем? — не понял Шаста.
— Чтобы вместе драться в бою — неужели не понимаешь? Или не хочешь?
— Да нет, хочу, конечно, — сказал Шаста.
До этой минуты такая мысль вообще не приходила ему в голову, и сейчас он не был уверен, что ему так уж этого хочется: он почувствовал какой-то противный холодок в спине.
— В таком случае все в порядке! — заверил его Корин. — Эй, что ты делаешь? Это надевают через голову... Только учти — теперь нам надо держаться в самом конце колонны и вести себя тихонько, как мышки. А как только начнется бой, все будут заняты по горло. Тут уж им станет не до нас.
Глава тринадцатая
БИТВА ЗА АНВАРД
Отряд выступил в поход в одиннадцать часов утра. Он шел на запад, оставляя горы слева. Корин и Шаста пристроились в самом арьергарде, сразу после великанов. Люси, Эдмунд и Перидан ехали впереди и были поглощены обсуждением плана предстоящего боя. Правда, Люси один раз все-таки спросила:
— А где же его взбалмошное высочество?
— Впереди его не видно — и хоть на этом спасибо, — ворчливо ответил Эдмунд. — Сейчас нам не до него.
Шаста успел рассказать Корину большую часть своих приключений. Он признался, что верховой езде его учил Конь, и что он до сих пор не знает, как пользоваться удилами. Корин подробно просветил его на этот счет, а заодно рассказал об их тайном бегстве из Ташбаана и плавании домой.
— А где сейчас королева Сьюзен? — спросил Шаста.
— В Каир-Паравеле, где же еще, — ответил Корин. — Понимаешь, она совсем не такая, как Люси. Эта смелая, как мужчина... или даже, как мальчик. А королева Сьюзен — просто самая обыкновенная взрослая женщина. Правда, из лука она стреляет замечательно, но на войну все равно не поехала.
Тропа, где они шли, становилась все уже, обрыв справа — все круче и опаснее. Наконец им пришлось, вытянувшись по одному в ряд, ехать по самому краю глубокой пропасти. Шасту бросило в дрожь, когда он понял, что минувшей ночью проехал по этой самой тропе, ничего не подозревая. Но быстро успокоился. “Конечно же, я был в полной безопасности. Ведь слева все время был Лев. Он шел между мною и пропастью”.
Потом тропа свернула влево и через лес пошла на юг. Теперь они все время ехали вверх по достаточно крутому подъему — взбирались на перевал. Не будь леса, отсюда мог бы открыться великолепный вид, но деревья все загораживали. Видны были лишь отдельные остроконечные скалы, возвышавшиеся над вершинами деревьев, да кружившиеся над ними в голубом небе орлы.
— Чуют бой, — сказал Корин, показывая на птиц. — Знают, что мы их снабдим хорошим ужином.
Шасте эта шутка совсем не понравилась.
Они миновали вершину перевала и успели уже спуститься с нее на довольно приличное расстояние. Наконец, выехали на открытое место. И оттуда Шаста увидел весь Арченланд — окутанный голубоватой дымкой, он раскинулся внизу. Шаста отметил, что пустыни, которая должна начинаться сразу за ним, не видно. Солнце, которому, судя по всему, оставалось лишь несколько часов до заката, било теперь им прямо в глаза, и Шаста не мог разглядеть ни одной детали.
Армия остановилась и начала перестраиваться к бою, на что ушло довольно много времени. Большая группа очень грозных на вид Говорящих Зверей, которых Шаста почему-то не заметил, принадлежала в основном к семейству кошачьих — Леопарды, Пантеры и прочие. Мягко ступая лапами и сдержанно ворча, они прошли мимо мальчиков и заняли позицию на левом фланге. Великанам было приказано стать на правый фланг. Но прежде чем идти туда, они сбросили на землю вещи, которые несли за плечами, и присели сами. Шаста увидел, что каждый великан натягивает себе на ноги пару огромных, страшно тяжелых, подкованных железными шипами сапог (это их они несли на спине). Обувшись, они встали, взвалили на плечи чудовищные дубинки и проследовали на свою боевую позицию.
Лучники вместе с королевой Люси отошли назад. Мальчики видели, как они дружно согнули луки, а потом услышали звон — это проверяли крепость тетивы. Куда ни глянь, везде народ потуже затягивал пояса, надевал шлемы, обнажал мечи и складывал наземь плащи. Почти никто не разговаривал, все было очень торжественно — и очень страшно. “Ну вот, начинается, — подумал Шаста, — и мне, значит, тоже придется участвовать в этом”.
Вдруг где-то вдалеке послышался шум: враз закричало множество людей, а потом тупо и гулко бухнуло: “туммм... туммм... туммм...”
— Это таран, — прошептал Корин. — Бьют по воротам.
Теперь даже Корин посерьезнел.
— Почему король Эдмунд не торопится? — шепотом спросил он. — Сколько же можно стоять здесь и ждать? Знаешь, я даже озяб.
Шаста только кивнул, надеясь, что если он промолчит, то по виду его никто не поймет, как он испугался.
И вот заиграли трубы, и воины рванулись вперед, на этот раз рысью. Знамя весело заструилось на ветру. Они взлетели на вершину невысокого гребня холма, и им сразу открылся театр боевых действий: небольшой замок со множеством башен, с закрытыми воротами, обращенными прямо в их сторону. К сожалению, вокруг замка не было рва с водой. Маленькими белыми пятнышками виднелись лица защитников. Внизу, возле ворот с опущенными решетками, примерно пятьдесят пеших калорменцев мерно раскачивали ствол огромного дерева и били им по воротам.
Но вдруг все сразу переменилось. Большая часть калорменцев в это время спешилась и начала строиться, чтобы идти на штурм ворот. Но тут они увидели нарнианцев, устремившихся на них с вершины гребня. В чем не откажешь калорменцам, так это в удивительной выучке. Шасте показалось, что им понадобилась всего лишь секунда, чтобы всем снова оказаться верхом и, развернувшись, помчаться навстречу нарнианцам.
Нарнианцы понеслись галопом. Расстояние между двумя армиями с каждым мгновением сокращалось. Кони неслись быстрее и быстрее. Все мечи были обнажены, все щиты подняты вверх, так что из-за них виднелись лишь глаза, все молитвы сказаны, все зубы стиснуты. Шаста был страшно испуган. Но в голове у него стучало: “Если я струшу сейчас, значит, буду трусом в каждом бою. Теперь или никогда”.
Но когда две армии сошлись, он потерял всякое представление о том, что происходит. Наступила ужасная неразбериха. Со всех сторон слышны были шум, лязг, гвалт. Вскоре кто-то выбил у него из рук меч, а тут еще и поводья каким-то образом совершенно перепутались. Он понял, что сползает с седла, и тут же увидел, что прямо на него нацелилось копье. Шаста быстро пригнулся и нырнул, чтобы избежать удара, — и в результате совсем свалился на землю, очень больно ударился левой рукой о чьи-то доспехи, а потом...
Но пытаться описать бой так, как его увидел Шаста, бесполезно: он мало смыслил в таких делах и не понимал как следует даже того, что происходило вокруг него. Лучше всего показать вам, что там творилось на самом деле. Для этого надо перенестись на несколько миль к югу, где на берегу пруда сидел Отшельник с Южной Границы, а рядом с ним Бри, Хвин и Аравис. И все они глядели на гладкую поверхность воды.
Дело в том, что пруд этот был не простой. Когда Отшельнику хотелось узнать, что же происходит на белом свете, за зеленым кругом стен его обители, он смотрел в пруд. Там в определенное время он, как в зеркале, мог видеть то, что происходило на улицах далеких городов, которые даже в Ташбаане считались крайним югом. Мог видеть корабли, входящие в Красную Гавань на далеких Семи Островах, или грабителей и диких зверей, бродящих по бескрайним Западным Лесам между Фонарным Заповедником и Тельмаром.