Выглянув в коридор, она выпихнула Егора наружу:
– Кидай!
Он послушно опустил круглый Шарик на пол. Тот, ярко сверкнув, живенько покатился по коридору. Мальчик стремглав кинулся следом. Он слышал, как за его спиной щелкнул замок. Путь к отступлению был отрезан.
– Постой, постой, немного помедленнее, пожалуйста, я не успеваю, – попытался образумить он резвое чудо.
Оно в ответ лишь опять сверкнуло и, словно в издевку, покатилось еще быстрее. «Только бы не потерять!» – в такт стремительному бегу мысленно повторял Егор. Коридор сменила лестница, затем последовали еще один коридор и лестница.
Егор не питал никаких иллюзий: отстань он от своего провожатого, и прикрытие Зоиной комнаты навсегда для него отрезано. Он почти сразу утратил ориентиры. Разноцветные коридоры и бесконечные лестницы, по которым сверкающее чудо, прыгая через три ступеньки, стремительно поднималось вверх, слились в единое пятно. Глаза застлала мутная пелена, сквозь нее пробивалось только сияние Шарика. Попадись сейчас кто-то на их пути, Егор не сообразил бы, куда спрятаться или в какую сторону убежать. Силы его достигли предела, и он теперь мог с огромным трудом и усилием воли сосредоточиться лишь на двух задачах: не упустить Шарик и не упасть. Потому что, если он упадет, подняться уже не сможет.
Шарик остановился в тот момент, когда Егору казалось, что песенка его спета. Дыхание сбилось, ног он вообще под собой не чувствовал. Путь вперед преграждала дверь. Мальчик в изнеможении опустился на корточки, зажмурив глаза и жадно ловя ртом воздух. «Сколько же мы пробежали? – неожиданно для себя попытался прикинуть он. – Уж километр наверняка. Физрук из моей прежней школы точно припух бы. Эх, зря меня мама с детства освобождала от физкультуры. Такие способности пропадали».
Шарик со стуком запрыгал по выложенному плиткой полу. Егор, моментально поняв, что от него требуется, вскочил на успевшие чуть отдохнуть ноги и толкнул дверь. Она отворилась без малейшего шума. Шарик, призывно сверкнув, покатился внутрь. Мальчик, едва миновав проем, изумленно замер.
Они очутились в огромном зеленом саду. Прямо около двери росли большие старые яблони, густо усеянные плодами – розовыми, красными, золотистыми. Рука Егора потянулась к ближайшему краснобокому яблоку. Шарик резко подпрыгнул и с такой силой врезал ему по ладони, что он ойкнул от боли.
– Ясно. Рвать нельзя.
Шарик обпрыгал Егора вокруг и замелькал между деревьями, недвусмысленно приглашая его пуститься в дальнейший путь. Мальчик побрел за ним. Яблони кончились, начались сливы. Они аппетитно сверкали с ветвей – синие, налитые, тугие. Кусни – и рот наполнится сладким соком. Егор сглотнул слюну, но сорвать не решился. Шарик был явно настороже, а ладонь еще ощущала силу удара. Лучше потерпеть. Сливы сменились высокими кустами орешника. «Наверняка Белкино любимое место», – отметил Егор. Орехов было много, но все мелкие, потому что не грецкие, а лесные. Пока он их разглядывал, Шарик куда-то запропастился. Егор завертелся в разные стороны. Тщетно. Винить, кроме себя, было некого. Предупреждала ведь Белка, что нельзя его упускать из вида. Так нет, орешником залюбовался! Добро бы хоть сам орехи любил.
– Где ты? Ау, – решился подать он голос.
За соседним кустом едва слышно свистнули. Егор радостно устремился туда. Ему открылась полянка, посреди которой было какое-то невысокое сооружение из камня. Сперва Егор счел его за небольшой бассейн, однако, приблизившись, понял, что ошибся. Это был колодец, и такой глубокий, что дна разглядеть невозможно, хотя вода совершенно прозрачна. Зачерпнув ее в горсть, мальчик хотел попить, но в последний момент остановился. В памяти всплыли слова из сказки: «Не пей, Иванушка, козленочком станешь».
Пальцы разжались, вода стекла обратно в колодец. Только тут он сообразил, что его настораживает. В этой воде отсутствовало отражение. Гладкая прозрачная поверхность, и только. Наверняка вредная и опасная. Лучше не пить.
– Эй, – снова тихонько позвал он. – Не знаю, как вас зовут, но я вас потерял.
Никакого ответа. Или так и задумано? Шарик привел его на нужное место и, выполнив свою миссию, удалился? Значит, придется ждать Зою и Белку.
От нечего делать Егор медленно обошел окруженный каменной кладкой колодец. В голове вертелась пословица: «Не плюй в колодец, пригодится водицы напиться». Как же, напьешься из него, держи карман шире! Дураков нет уродоваться. Следовательно, это не тот колодец и в него можно плевать? Ох, что за бред лезет в голову! Не хочет он, Егор, ни в какой колодец плевать. Ему, наоборот, сейчас надо водицы напиться, потому что он целую вечность мчался за шариком, а после такого даже орловскому рысаку пить дают. А он никакой не рысак, а всего-навсего Егор, хоть и Орлов.
Жажда заявляла о себе все настойчивее. Егор облизал пересохшие губы. Во рту противно и сухо. Зря он столько оладьев на завтрак слопал. Хотя какие оладьи, какой завтрак? И то и другое приснилось. Или все-таки он наяву побывал дома?
В колодце булькнуло, ухнуло, поверхность воды пошла пузырями. Егор отпрыгнул. Вылезет еще оттуда какое-нибудь лох-несское чудовище. Вернуться к яблоням? Мысль показалась ему заманчивой. Шарик слинял, и никто теперь не мешает сорвать сочное яблочко или, к примеру, сливу. Сливу даже, пожалуй, лучше. Здешних он еще не пробовал. Только в какую сторону ему возвращаться? Егор столько раз обошел вокруг колодца, что потерял ориентацию в пространстве. Кусты орешника, окаймлявшие полянку, со всех сторон были совершенно одинаковыми.
Из глубины сада донеслись голоса. «Зоя с Белкой! Ну наконец-то!» – обрадовался Егор. Но радость его была преждевременна: голоса оказались мужские. И, что самое неприятное, они приближались.
Глава V
Егор заметался. Срочно спрятаться! Голоса звучали теперь совсем близко. Он нырнул в первый попавшийся куст и лег на землю среди молодых побегов. Здесь его точно никто не заметит. Грудь и живот что-то больно кололо. Ладонь нащупала осколки скорлупы. Наверняка Белкина работа.
Выглянув на полянку, он замер, и ему мигом стало не до скорлупы и Белки. Возле колодца остановились Орест и маленький щуплый вертлявый человечек, все тело которого пребывало в непрекращающемся нервозном движении. То он запускал пятерню в редкие бесцветные волосенки и, основательно их взъерошив, принимался тщательно приглаживать. То пинал носком ботинка каменный бордюр колодца. То с остервенением дергал себя за мочку уха. Речь его тоже была суетливой, сбивчивой, он будто захлебывался словами.
– Видите ли я, так сказать, в силу некоторых обстоятельств имел возможность… То есть прошу покорнейше войти в мое положение и погодные условия… Ну, мы, конечно, при любой погоде… Но, обратно возвращаясь, тем не менее сами, разумеется… Психологический момент со счетов не сбросишь… Тут же, как вы справедливо изволите выражаться, глаз да глаз и ухо востро держи… Я ровненько таким образом и стараюсь, но напряжение, извините за прямоту, сказывается… И факторы взаимоотношений и убедительности подобранных доводов… В общем, снова возвращаясь к тому, с чего мы начали, вынужден, ваше высокоблагородие… То есть, прошу покорно, вас не изволить заподозрить в отсутствии рвения… Рожден и работаю лишь во имя и только ради служения его высокопревосходительству, отцу родному, нашему Верховному правителю.
– Короче! – Рыжие усы Ореста злобно встопорщились.
– Короче, истинная ваша правда, короче, ваше высокоблагородие, – часто-часто закивал головой человечек, и ботинок его взрыл землю, выдрав с корнем несколько пучков нежно-зеленой травы. – Всю жизнь отдадим его высокопревосходительству и вашему высокоблагородию.
Блеклые его глазки неугомонно бегали, и, преданно взирая снизу вверх на начальника, он умудрялся ни на мгновение не пересечься с ним взглядом. На маршале был сейчас не мундир, а светлый костюм. Пиджак, даже расстегнутый, едва не лопался на плечах и в проймах, брюки низко висели под выпирающим животом. Ощущал себя в этой одежде Орест неуютно и непривычно, что лишь усиливало его дурное расположение духа.
– Попробовал бы не отдать! – рявкнул он на своего собеседника.
– Истинная ваша правда, не отдать нельзя, – зачастил тот. – За недостаток рвения сами знаем, что полагается.
– Так! – Лицо маршала безопасности приобрело цвет сливы. – Я наконец услышу внятный ответ?
– Внятный, разумеется, внятный. – Человечек не только частил, но и кивал в такт каждому слову. – Фигурально выражаясь, на горизонте отсутствуют, так сказать, особенные причины для обоснованности предвидения грозовой обстановки.
Орест резко пнул человечка животом в грудь. Тот, жалобно ойкнув, врезался в каменную кладку.
– На горизонте? Я тебя, идиота, разве про горизонт и грозу спрашиваю? О погоде со мной поболтать решил? Я вот сейчас…
Егор, лежавший ни жив ни мертв за кустом, отчетливо слышал, как у человечка застучали от страха зубы.
– Да эт-то я та-та-так, фи-фи-фигурально выражаясь. М-можно сказать, образно…
– Хряк тебя слопай! Можешь ты членораздельно доложить обстановку по существу?
Огромный поросший густым рыжим волосом кулак маршала безопасности угрожающе завис над головой собеседника.
– Так я, ваше высокоблагородие, и хотел по существу, и даже начал… – отшатнувшись, пролепетал он.
– В колодце сейчас тебя утоплю!
– Нет, нет, не извольте трудиться, – спешно переместился на безопасное расстояние от колодца человечек. – Докладываю: не было никакого проникновения, – четко отрапортовал он и умолк.
– Ну! Дальше! – пророкотал Орест. – Что за болван! То слова из него как горох высыпаются, то одно предложение с трудом вытянешь.
– Рад бы, ваше высокоблагородие, доложить больше, да не могу, – развел руками человечек.
– Лапшу собрался мне на уши вешать, ублюдок? – сильнее прежнего разозлился Орест. – Как это больше нечего доложить, как это не было проникновения, когда я лично его вчера зафиксировал по показаниям системы безопасности.
– Было-то было, но причина в другом, – откликнулся человечек. – Не в партизанах. Не с руки им нынче проникновениями развлекаться. Другие планы у них.
– Это какие же? – насторожился маршал.
– Перспективные. Более конкретного содержания пока, к сожалению, не имею возможности знать. Они их в настоящее время еще не сформулировали и не одобрили. Но докладываю с полной ответственностью: в Башню им пока соваться без надобности. Уж слишком неосторожно. Не станут они раньше времени привлекать внимание.
– Может, еще какая-то группа появилась? – Сообщение вертлявого не на шутку встревожило маршала безопасности, и он озадаченно поскреб рыжую макушку.
– Не могу знать, – в который раз повторил собеседник. – Я следил лишь за теми, за кем приказано.
– А по городу никаких слухов не ходит? – задал новый вопрос Орест.
– Никаких. Последнее время в городе вообще тихо.
– Вот это-то и подозрительно, – с тревогой покачал головой маршал. – Раз тихо, значит, затаились, сволочи, и что-то готовят.
– К тому я и веду, что затаились, – часто-часто закивал человечек. – А с системой кто-то иной постарался.
Егор боялся пошевелиться. Из разговора Ореста с вертлявым типчиком он понял: вчерашняя тревога не улеглась, маршал стремится во что бы то ни стало поймать нарушителя. И еще мальчик второй раз слышал про партизан. Непременно надо потом разузнать, кто они и почему Орест их боится? Впрочем, наверное, не только Орест, но и сам Константин. Вопрос, сможет ли он, Егор, еще увидеться с Зоей? Шарик-то ведь исчез. И Орест совершенно некстати сюда пожаловал с этим скользким мужиком. Похоже, он его тайный агент и внедрен к партизанам, кто бы они там ни были. Значит, Егору нужно как можно скорее выяснить про них у Зои и, если они окажутся правильными людьми, предупредить, что к ним внедрили доносчика. И про систему надо узнать, если Зоя, конечно, в курсе. А эти двое что теперь обсуждают? Совсем тихо стали говорить. Их почти совсем не слышно.
Мальчик попробовал подползти поближе, но под ним хрустнула сухая ветка. Звук прозвучал в тишине оглушительно. Собеседники, оборвав разговор, заозирались по сторонам. «Попался! Сейчас поймают!» Мальчик приник всем телом к земле.
– Полагаете, и сюда просочились? – нервозно зашмыгал носом вертлявый.
– Исключено, – отрезал Орест. – Доступ в сад ограничен до минимума. Сейчас тут никого не может быть, кроме нас. Проверил перед приходом.
У Егора несколько отлегло от сердца, но он почти сразу снова встревожился: если он смог незаконно сюда проникнуть, значит, и кто-то другой тоже сможет. Вот, например, сидит сейчас за соседним кустом и наблюдает за всеми, в том числе и за ним.
На вершине куста прошуршало. Егор покрылся холодным потом. Орест бдительно глянул вверх. Видимо, шорох и ему не понравился.
– В общем, договорились. Пойдем отсюда, – скороговоркой бросил он собеседнику.
– Ваша правда, ваше высокоблагородие. – Лицо человечка посерело, задергалось, глазки панически заметались.
Маршал, оглядев напоследок поляну, свирепо фыркнул в усы и тяжелой поступью зашагал прочь. Осведомитель засеменил следом.
Егор еще какое-то время продолжал неподвижно лежать, опасаясь внезапного их возвращения. Наконец он решился пошевелиться и вновь прислушался. Тут он отметил еще одну странную вещь: тишина в этом саду вообще стояла необыкновенная. Ни пения птиц, ни жужжания насекомых, ни стрекота кузнечиков. Тихо, мертвенно тихо. Даже ветер и тот не шевелит листвой. Но тогда что же шуршало на вершине орешника?
Он поднял голову, пригляделся, но не заметил ничего, кроме листьев и орехов. Может, Шарик забрался туда?
– Эй, прыгай вниз. Я здесь, – негромко позвал он.
Никто ему не ответил. Он встал на четвереньки, затем выпрямился во весь рост и, отряхнувшись, выбрался на поляну к колодцу. Теперь он даже жалел, что Орест и его осведомитель ушли. Одному среди мертвой пугающей тишины было совсем уж скверно. И жажда мучила все сильней. И вода вот она. Такая холодная, прозрачная и чистая – на ровной поверхности не плавало ни листика. Может, все же немного попить? Ну, хоть чуть-чуть. Лучше, пожалуй, даже прополоскать рот и выплюнуть. Все легче будет. И, глядишь, не отравишься.
Егор осторожно опустил указательный палец в воду и обомлел. Пальца не стало. Его словно отрезали. Так ровнехонько, прямо по кромке воды. То есть он его чувствовал, мог согнуть, разогнуть, но не видел. Он отдернул руку от воды. Нет, палец на месте. Вот он, родименький. Прямой, с розовым ногтем и заусенцем. Расхрабрившись, Егор погрузил в воду ладонь целиком. Она исчезла. На ее месте была прозрачная гладь. «Получается, если я нырну туда целиком, меня вовсе видно не будет? – заинтересовался он. – Совсем, между прочим, неплохо в моем положении. Только вот что буду видеть я сам, сидя по ту сторону воды? Все или тоже ничего? На месте Ореста я бы поостерегся такого колодца и возле него не трепался бы. Где гарантия, что под водой какой-нибудь партизан не сидит и не подслушивает? Хотя, может, Орест знает, что оттуда ничего не расслышишь, вот и не беспокоится, а наоборот, специально сюда приходит?»
Егор провел еще несколько экспериментов с рукой, но ему это быстро наскучило. Окажись рядом Коржиков, они бы наверняка придумали какую-нибудь игру с использованием чудесных особенностей колодца. Но одному играть – тоска. Тишина давила. Во рту окончательно пересохло. Чтобы не соблазниться, Егор отошел от колодца подальше.
И Белка хороша. Неужели нельзя было спрятать его поближе, чтобы он в крайнем случае смог вернуться самостоятельно? Понадеялась на какую-то хитрую штуку, а ее только и хватило на один конец пути. Испортилась и валяется сейчас где-то здесь. Пользы от нее теперь ноль. Или… Внезапная догадка вызвала у Егора дрожь. Да от него же попросту таким хитрым образом решили избавиться! Останься он дальше в Зоиной комнате, ей и Белке грозили бы крупные неприятности. Вывести его из их мира Белке вчера не удалось, вот она и нашла другой способ. Заманила с помощью своего подлого Шарика сюда. Шарик смылся, и готово дело. Орест ведь сказал, что в этот сад никто посторонний проникнуть не может. Значит, и выйти тоже нельзя. Молодец, Белка! Четко рассчитано! Теперь он заперт на этой поляне и скоро умрет от жажды. Высохнет и превратится в мумию. А нет человека, нет и проблемы. Мумия никому ничего не расскажет. Константин и Орест после до посинения могут гадать, как и зачем попал сюда какой-то неизвестный им человек. И Зоя с Белкой вроде бы абсолютно ни при чем.