— Как это — чуть-чуть? — переспросила я.
Он пожал плечами, потом неохотно проворчал:
— Мои руки покрываются черной шерстью, я не могу сдержать вой, и иногда мне хочется укусить…
— Подумаешь! У меня то же самое, — высказался синий пес, расположившийся позади нас. — Вот только рук у меня нет. Кусаться и выть — по-моему, это вполне нормально. А чтобы занять клыки, нет ничего лучше старого ботинка покрепче. Я всегда им пользуюсь.
Себастьян не снизошел до улыбки.
— Укусить? — спросила я с нажимом, глядя ему прямо в глаза. — Ты не имел в виду «растерзать»?
— Нет. Просто укусить. Я вполне обхожусь куском деревяшки.
Чтобы убедить меня, он вынул из кармана обрезок деревянного черенка от лопаты, изглоданного в щепки. Как только он сумел довести его до такого состояния, не сломав зубы? Не могу сказать, чтобы меня это зрелище сильно успокоило.
— А как насчет… э-э… пищи? — поинтересовалась я, чувствуя комок в горле.
— Стараюсь не есть мяса, у меня от него кошмары. И чем больше я его ем, тем сильнее чувствую голод. Так что питаюсь одним только молоком и галетами.
Я внезапно поняла, что меня настораживало в его облике: челюсти… его жевательные мышцы были развиты сильнее, чем в моих воспоминаниях, как будто ему долгое время приходилось жевать мясо и грызть кости. Его ногти тоже показались мне чересчур заостренными. По сути дела, они больше походили на звериные когти.
Перехватив мой взгляд, он продолжил:
— Хоть я и стригу их каждое утро, за день они опять отрастают. Поначалу я пытался носить перчатки, но расходы оказались слишком велики: к полудню на них уже появлялись дырки.
В кабине снова повисло молчание.
Я с грустью поняла, что нам будет не так-то просто наладить отношения. Мне захотелось плакать, и я отвернулась к окну, чтобы моих слез никто не заметил. Черт возьми! Мне уже скоро шестнадцать, пора научиться держать себя в руках.
Убедившись наконец, что уже могу контролировать свой голос, я спросила:
— А что здесь произошло? И где бабушка Кэти? Надеюсь, с ней все в порядке…
— Сложно сказать, — вздохнул Себастьян. — Как ты знаешь, она устроилась на работу ветеринаром в заповедник оборотней на озере Оберта. Дела шли неплохо, пока не произошла одна странная вещь.
— Какая?
— Однажды в озеро упал какой-то предмет, прямо с неба. Огромная такая штука, но никто не сумел ее толком разглядеть. Даже я.
— Ты тоже там был?
— Да, я работал в пекарне.
— Волк в пекарне, — прыснул синий пес, — это же надо! Но все равно лучше, чем волк в овчарне!
— Это был период социальной реабилитации! — буркнул Себастьян с раздражением. — Меня больше не считали опасным для людей. Бабушка Кэти добилась, чтобы местный пекарь нанял меня на половину рабочего дня. Смелый парень, этот пекарь. Хоть он меня немного побаивался, но все-таки решил дать мне шанс начать все с нуля. Взял меня подмастерьем, научил печь пироги. Мне это очень даже нравилось… так вот, как-то раз я вдруг заметил вспышку в облаках. Через секунду посреди озера взметнулся фонтан брызг, и поднявшаяся волна захлестнула пляж, так что все отдыхающие разбежались кто куда.
— Должно быть, действительно здоровенная была штуковина… — протянул синий пес.
— Да уж, здоровенная, — мрачно подтвердил Себастьян. — Всем захотелось взглянуть на нее; проблема была только в том, что озеро в середине очень глубокое, и никто не мог нырнуть на такую глубину. Одни говорили, что это метеорит, другие — что это обломок орбитальной станции, но на самом деле никто ничего не знал.
— Наверное, в округе началась ужасная паника? — спросила я.
— Да нет, не сказал бы, — ответил Себастьян, нахмурившись. — В этом-то и странность. Всех охватило радостное возбуждение, люди стали такими… счастливыми.
— Счастливыми?
— Вот именно. Весь город буквально впал в эйфорию. Все вокруг безудержно хохотали, хлопали друг друга по спине и вопили: «Вот это супер!» или «Круто!» Мне это казалось довольно странным, да и бабушке Кэти тоже. Мы были единственными, кого не захватила эта эпидемия. Меня — из-за препаратов, которые я принимал, а бабушку — из-за того, что она колдунья. Вскоре все люди собрались вокруг озера. Они просто-напросто побросали свои дома и отели и уселись плотными рядами на берегу, как будто ожидали начала какого-то представления. Они так и стали жить здесь все вместе. Даже спали здесь, хоть дождь, хоть ветер. И не разговаривали друг с другом. Только глупо улыбались или хихикали, неизвестно отчего. Честно сказать, прямо жуть брала, на них глядя!
Я на некоторое время задумалась, пытаясь представить себе это зрелище. Я хорошо знала озеро Оберта. Красивое местечко, окруженное зелеными холмами. Поэтому там и устроили курорт.
— А через три дня, — продолжил Себастьян, — цвет воды постепенно изменился. Она стала темнеть, как будто та штука, которая упала в озеро, начала растворяться.
— И какой же у нее стал цвет? — полюбопытствовал синий пес.
— Сначала грязно-серый… а потом все более темный, пока вода не стала черной, как чернила. И по мере того как вода темнела, люди смеялись все больше и больше. Просто невыносимо было слушать этот нескончаемый хохот. От этого мне хотелось… хотелось кого-нибудь укусить Мне пришлось удвоить дозу медикаментов. Руки у меня покрылись шерстью, и, наверное, ее полно насыпалось в тесто, но никто не обратил на это внимания. Озеро настолько гипнотизировало людей, что им можно было бы скормить обычный клубок шерсти, политый кремом, а они бы даже и не заметили.
Он горько усмехнулся.
— А потом трава тоже почернела, — продолжил он. — И цветы, и вообще вся растительность. Стоило какому-нибудь мотыльку присесть на цветок, чтобы попить нектара, как его крылья становились кромешно-черными всего за секунду. Яблоки тоже почернели, и остальные фрукты и овощи тоже. Совершенно угнетающее зрелище.
— Да, синий был бы куда лучше, — мечтательно отозвался синий пес. — Синий — превосходный цвет.
— Я умолял бабушку Кэти собрать вещи и уехать, — сказал Себастьян потухшим голосом. — Но она отказалась, хотела помочь этим людям. А мне было страшно. Это такое побочное действие лечения против ликантропии. Медикаменты, которые я принимаю, приглушают агрессивные импульсы, но превращают пациента в труса. Начинаешь бояться всего подряд… Даже комара не решаешься раздавить. Но поскольку я не хотел снова становиться оборотнем, я был не в состоянии помочь бабушке Кэти. У меня была только одна мысль — схватить ноги в руки и бежать как можно дальше от этого проклятого озера. Мне было стыдно за себя.
У него был такой убитый вид, что мне стало больно на него смотреть. Я хотела взять его за руку, но тут мой взгляд упал на его ногти, которые стали еще длиннее за последний час, и это остановило меня.
— Но худшее было еще впереди, — хмуро продолжал Себастьян рассказ. — Однажды утром на главной площади городка выросло небольшое деревце. Совершенно черное.
— Черное?
— Да, все целиком. Кора, листья, вообще все! В нем была такая сила, что оно проросло сквозь асфальтовое покрытие. И с этого момента началось настоящее безумие. Деревце росло с каждым часом, с какой-то невероятной скоростью. К полудню оно уже было выше меня, а к концу дня достигало десятиметровой высоты. И продолжало расти в таком же темпе в последующие дни. Его крона раскинулась так широко, что покрыла весь городок, корни выворачивали соседние дома. Листва становилась все более густой, пока миллиарды и миллиарды черных листьев не закрыли собой солнечный свет. Без свечи или фонарика уже было ничего не видать.
Я медленно переваривала информацию.
— А как отреагировало население? — наконец спросила я.
— О! Просто отлично! Люди прямо аплодировали от радости. Даже затеяли водить вокруг ствола хороводы, распевая идиотские песенки. А потом стали карабкаться вверх по ветвям, теряясь один за другим в густой листве. Впали в настоящее исступление. Все — мужчины, женщины, дети. Я даже видел, как одна молодая мамаша ринулась на приступ ствола, привязав своего младенца за спиной! Чистое безумие. Но главная проблема в том, что никто так и не спустился вниз.
— Ни один человек?
— Ни один Мы, бабушка Кэти и я, прождали под деревом трое суток, но никто так и не появился. Листва такая густая, что невозможно разглядеть, что творится в кроне. Теперь все население городка скрывается где-то внутри ее. Бабушка Кэти пришла к убеждению, что мы не можем оставить этих людей во власти неведомого сумасшествия. И она решила тоже залезть на дерево. Приняла свою микстуру от ревматизма и начала карабкаться на нижние ветви.
— И что с ней стало?
— То же, что и с остальными. Назад она так и не вернулась.
Глава 2
Я решила описать в этом дневнике все, что будет происходить день за днем, чтобы оставить подробное свидетельство тех невероятных событий, в которых окажутся замешаны мои друзья и я сама. Теперь по множеству мелких деталей мне становится ясно, что я повзрослела. Когда я была совсем еще девочкой, подобные события вызвали бы у меня скорее радостное возбуждение, что-нибудь вроде: «Класс! Наконец происходит что-то необычное! Как здорово!» Но теперь все стало иначе.
Раньше мне казалось, что со мной ничего не может случиться, что я бессмертна. Каждое новое приключение я встречала с восторгом, как будто речь шла о захватывающей игре. Я просто не осознавала тех ужасных опасностей, которые нам угрожали. Сейчас, когда я вспоминаю, через что мне довелось пройти, меня охватывает запоздалый ужас, и я говорю себе. «Этого просто не может быть, я сошла с ума!»
Я пишу это, чтобы объяснить, насколько меня напугал вид городка, до которого мы добрались после двух часов езды по безлюдной местности.
Себастьян припарковал свой грузовичок на стоянке, и мы вышли из машины. На мгновение он остановился, принюхиваясь к ветру.
— Что ты стараешься обнаружить? — спросила я, уже заранее зная, что ответит мой бывший парень.
— Волков, — вздохнул он. — Они воспользовались всеобщим смятением, чтобы сбежать из заповедника. Это означает, что они уже давно не принимают лекарств. Понимаешь, о чем я?
— Они превратились?
— Да. И теперь рыщут по окрестностям в поисках пищи. Голод делает их свирепыми и опасными.
Синий пес легонько цапнул меня за лодыжку, чтобы привлечь внимание, и сказал:
— Те свитера… думаю, тебе стоит рассказать ему про то, что с тобой случилось в аэропорту.
Я пересказала все как можно подробнее. Себастьян покачал головой.
— Да, я знаю, в чем тут дело, — проворчал он. — Это бабушке Кэти пришла в голову идея собирать шерсть оборотней и вязать из нее свитера. Туристам они очень нравились, и к тому же продажа свитеров приносила некоторый доход заповеднику, который вовсе не купался в деньгах. Но что-то пошло не так. Шерсть оказалась зараженной. Этого никто не мог предусмотреть. Десятки отпускников, надевая эту одежду, вдруг начинали превращаться в волков. Пошли слухи. Вполне вероятно, что полиция арестовала бы бабушку Кэти, если бы не эта история с упавшим с неба деревом.
Не могу сказать, чтобы я очень уж сильно удивилась. Бабушка Кэти имела склонность ко всяким сомнительным предприятиям, которые нередко оборачивались катастрофой. Она была ужасно милой, но все-таки немножко сумасшедшей, стоит это признать.
Вслед за Себастьяном мы вошли в городок.
Черное озеро поблескивало на солнце. Оно было похоже на огромную чернильную кляксу, с той разницей, что это все-таки была вода. Я смочила в ней путы и осмотрела их.
— Она не пачкается, — сказал Себастьян, склонившись над моим плечом. — Я и сам знаю, что это похоже на чернила, но все-таки это не так. Этой водой нельзя писать, и если ты намочишь в ней одежду, она не окрасится. Понятия не имею почему.
Близость Себастьяна смутила меня.
Я чувствовала тепло его щеки у своего лица и все-таки не стала оборачиваться. Что-то меня удерживало — возможно, едва уловимый звериный запах, исходивший от его волос Запах волчьего меха, который заставил меня отшатнуться. Я тут же пожалела об этом. Должно быть. Себастьян заметил мое движение, потому что он тут же отошел, и мне показалось, что его глаза на мгновение полыхнули желтым. Он скрипнул зубами. На какую-то секунду его черты исказились, приобретя жестокое, звериное выражение. А может быть, мне просто померещилось. Сейчас когда я пишу эти слова, я уже не так уверена в том, что глаза меня не обманули.
Я должна быть честной сама с собой: этот парень одновременно и путает меня, и притягивает.
Я выпрямилась, закинув голову вверх. Вид дерева заставил меня содрогнуться. Оно было огромное, исполинский ствол нес тысячи ветвей, которые раскинулись на сотни метров. Но самым ужасным был сумрачный, совершенно черный цвет его кроны, силуэт которой напоминал жуткое грибообразное облако, вырастающее в небе после атомного взрыва. Это было… чудовищно.
— И как я тебе уже говорил, — раздался рядом голос Себастьяна, — оно продолжает расти. Я нанес метки на стволе на уровне земли; это позволило мне установить, что дерево вырастает примерно на метр за один час. Скоро его вершина затеряется в облаках. Никогда в жизни такого не видел. Дерево, достигающее небес!
Мы медленно пошли вдоль берега в сторону городка. Мне никак не удавалось отвести взгляд от чудовищного дерева. Конечно, в первую очередь я вспомнила Иггдрасиль — исполинский ясень из мифологии викингов, корни которого растут из центра мироздания. Легенды такого рода существуют во многих человеческих культурах, но никогда раньше мне не доводилось видеть, чтобы сказка стала реальностью.
Когда мы дошли до окраины города, я увидела корни… Они выступали из земли, как щупальца, прорезая глубокие трещины в улицах и тротуарах. Они проникали в дома через окна и выходили с другой стороны, вырывая фундаменты из земли и поднимая человеческие жилища в воздух, где они и оставались висеть. Кошмарное зрелище.
— Прямо щупальца спрута, — проворчал синий пес с опаской в голосе. — Даже задумаешься — а действительно ли это дерево?
— Что же еще это может быть? — удивился Себастьян.
— Не знаю, — буркнул пес. — Может, какая-то особая форма инопланетной жизни. Животное, замаскированное под растение.
— Возможно, он прав, — прошептала я. — Взять, например, палочника…
— Кого?
— Палочника. Насекомое, которое маскируется под сухую веточку, чтобы спрятаться от хищников.
Я умолкла, не решаясь продолжать. Мне вдруг стало страшно, что дерево нас подслушивает. А что, если его листья — это на самом деле уши? Тысячи ушей, способных улавливать все, что творится в радиусе сотни километров вокруг?
Я встряхнулась, прогоняя наваждение. Сейчас явно не лучшее время, чтобы предаваться фантазиям.
Я не решалась продолжать обследование. Дома, висящие у меня над головой на огромных корнях, нагоняли страх. Если какой-нибудь из них свалится, нас расплющит в лепешку.
— Ты видела? — тявкнул синий пес. — Все корни тянутся к озеру и погружаются в него. Похоже, дерево питается этой черной водой.
Он говорил правду. Разгромив город, опрокинув дома и взорвав улицы, корни стремились к берегу озера и погружались в воду.
— Точно, как щупальца, — продолжал мой маленький приятель. — Или как хоботы, вроде тех, что есть у слонов. Дерево пользуется ими, чтобы пить этот кошмарный смоляной бульончик.
Я не знала, что сказать. Любой вариант казался возможным.
Себастьян нервно переминался с ноги на ногу. Я с удивлением и горечью увидела выражение страха на его лице. А ведь в прежние времена он питал настоящую страсть к рискованным приключениям! Уловив мой взгляд, он бессильно махнул рукой и раздраженно буркнул:
— Ничего не могу поделать, это все лекарства. Мне приходится либо быть таким, либо снова становиться оборотнем. Так что придется тебе справляться в одиночку, моя милая. Не рассчитывай, что я тоже буду играть в героев.
Грустно было это слышать. Я уже готова была с нежностью прикоснуться к нему, но вовремя удержалась: сейчас был неподходящий момент для повторения прошлых ошибок.
— Может, попробовать обрубить корни? — предложил синий пес. — Без воды это дерево погибнет, как цветок, если его вытащить из вазы. Разве не так?