Я колебалась. На первый взгляд это выглядело неплохой идеей… Я коснулась рукой одного из корней. Он был теплым на ощупь. По-вашему, это нормально? Однако снаружи его покрывала самая настоящая кора.
— Я уверен, что на самом деле это животное, — настаивал на своем пес. — Наверно, оно просто решило поселиться здесь, никем не замеченное, но из этого ничего не вышло. Скорее всего, на его родной планете все деревья такого размера, вот оно и рассчитывало, что на него не обратят внимания.
Пока мы тут шептались, как заговорщики, Себастьян рылся в грудах обломков, которыми были завалены улицы. Вскоре он вернулся, помахивая большим топором, каким обычно пользуются лесорубы.
— Теперь у нас есть чем укоротить лапы этому монстру, — сказал он с усмешкой. Кто первым хочет попробовать? Только, чур, не я. Я, знаете ли, не самоубийца. Вы видели, что эти корни сотворили с домами? И вы действительно думаете, что они покорно дадут нарезать у себя кружочками, как обычный батон колбасы?
Парень и синий пес застыли друг напротив друга. Будь я позлее, я бы сказала, что они скалились, как две разъяренные шавки, но это было бы преувеличением. Зубы Себастьяна выглядели совершенно нормально, ничего общего с заостренными клыками, которые носят киношные вампиры. Внезапно Себастьян отступил на пару шагов, вынул из кармана пузырек и сунул в рот красную пилюлю. Я заметила, что в его глазах промелькнул желтый отблеск, который я терпеть не могу. Его волосы тоже показались мне длиннее, как будто они за три секунды выросли на десяток сантиметров…
— Скоро стемнеет, — заявила я, чтобы пресечь разгорающуюся ссору. — Нам нужно найти какое-нибудь укрытие. Где находится пекарня, в которой ты работал?
— В той стороне, — указал Себастьян со вздохом. — Она не очень пострадала. И там большой запас галет в банках, так что с голоду мы не умрем.
Он пошел вперед, указывая нам дорогу. В разгромленном городе не было ни души. Не удержавшись, я взглянула вверх, в черную листву, как будто надеясь увидеть сидящих на ветвях людей, которые бы наблюдали за нами. Мне почудилось, что среди листьев скрываются тысячи глаз, пристально следящих за каждым нашим движением.
Почему же жители Оберты остались наверху? Что же такого необыкновенного они нашли в черной кроне? У меня не было ни малейшего представления.
Ствол дерева окружностью не уступал сторожевой башне какого-нибудь замка. От него исходила какая-то вибрация… слабая дрожь, наводящая на мысли о живом существе.
— Это потому, что оно растет, — пояснил Себастьян. — Оно никогда не перестает расти. Думаю, оно будет продолжать до тех пор, пока не выпьет все озеро до дна. К тому времени оно станет совершенно огромным. Его вершина пронижет облака и дотянется до луны… и я даже не представляю, что может случиться к тому времени. Но предчувствую, что ничего хорошего.
Мы устроились в развалинах пекарни. Вывеска у нее была сделана в виде ухмыляющейся хэллоуинской тыквы. Дом покосился из-за упирающегося в него огромного корня и наклонился на тридцать градусов. Мебель, опрокинувшаяся при толчке, сгрудилась у правой стены. Порывшись в этом хаосе, Себастьян до-был для нас матрасы, одеяла и банки с миндальным печеньем. Нам пришлось разбить наш лагерь под открытым небом, потому что половина крыши была сорвана. Мне нужно было разработать план спасения бабушки Кэти, но в голове у меня было совершенно пусто. Присутствие Себастьяна мешало думать.
Себастьян уныло хрустел печеньем, не пытаясь скрыть своего отвращения. Синий пес, принявшийся за угощение с присущей ему прожорливостью, едва не застрял головой в банке. У меня же совсем не было аппетита. Вечерело, и поскольку городское освещение вышло из строя, мы очутились в кромешной темноте, в которой постоянно чудилось чье-то невидимое присутствие.
Через некоторое время мне послышался внятный сосущий звук, как будто кто-то шумно тянул молочный коктейль через соломинку.
— Это сок струится по корням, — прошептал синий пес. — Дерево всасывает воду из озера, и она булькает в сосудах ствола.
Он пытался разрядить атмосферу, и я была ему за это благодарна, хотя получалось у него не очень удачно.
Потом я услышала смех — где-то высоко над нашими головами, в листве дерева. Очень странный смех, даже не совсем похожий на человеческий. Вслед за ним послышался тихий шепоток. Я уже готова была сложить руки рупором и крикнуть: «Эй, вы! Что вы творите там, наверху? Вам не кажется, что уже пора спускаться?»
Но что-то удержало меня — неосознанное чувство, что это может вызвать катастрофу. Признаться, мне совсем не понравились интонации этого смеха, насмешливые и немного жестокие. Обычно так смеется тот, кто готовится зло пошутить.
Мне было холодно, и я поплотнее завернулась в свое одеяло.
Мне приснился ужасный сон. Себастьян сидел на корточках около костра, его лицо и руки были выпачканы жиром. Он жадно поедал кусок жареного мяса, урча, как изголодавшийся хищник. Заметив, что я проснулась, он протянул мне плохо прожаренный окорок со словами: «Держи, ешь скорее, пока не остыло».
И я поняла, что Себастьян убил синего пса, чтобы сожрать его.
«Я давно хотел это сделать, — усмехнулся мой бывший возлюбленный. — Не стоило так тянуть. Теперь он состарился, и его мясо стало жестким. Настоящая подошва!»
Я проснулась с криком, и когда Себастьян протянул ко мне руку, чтобы успокоить меня, я шарахнулась от него назад.
Он пожал плечами и скрючился в своем углу с вытянувшимся от огорчения лицом. Я обозвала себя кретинкой. Что за дурацкий сон?
Мне окончательно стало ясно, что всякое доверие между нами было разрушено его предательством и что нам теперь непросто будет снова нормально общаться.
Синий пес подполз поближе, прижался к моему боку, и мне наконец-то удалось заснуть.
Ранним утром, когда я открыла глаза, оказалось, что в пекарне я осталась одна Себастьян и синий пес куда-то пропали. Я тут же вскочила на ноги, вспомнив свой ночной кошмар. Неужели…
Я бросилась бежать как сумасшедшая, спотыкаясь о камни. Наконец какие-то странные звуки привели меня на берег озера. Там сидели Себастьян и синий пес — неподвижно, бок о бок, уставившись на черную воду. Себастьян блаженно улыбался, широко распахнув глаза, а пес ритмично покачивал головой, свесив из пасти язык На обеих их физиономиях разлилось выражение полного идиотизма, как у слабоумных. Подойдя поближе, я наконец увидела, на что они смотрели с таким вниманием. Пять или шесть рыб выставили головы из воды и пели! Да-да, вы прочитали правильно: рыбы пели странными тонкими голосками, детскими, но довольно приятными, старательно выводя негромкую протяжную мелодию без слов, которая тут же проникла мне в уши и заполнила всю голову. Сначала она парализовала мои мысли, логом мне стало казаться, что я понимаю ее смысл. Приглашение на праздник, что-то в этом роде…
Я резко выпрямилась. Это же ловушка! Схватив с земли камень, я с шумом швырнула его в воду. Рыбы с громким всплеском нырнули обратно в глубины озера.
Себастьян и пес недовольно встряхнулись, словно разбуженные ото сна.
— Эй! — запротестовал парень. — Ты что делаешь? Это было так здорово — они нам рассказывали всякие вещи…
— Точно, — поддакнул пес. — Очень приятные вещи.
— Это какие же? — огрызнулась я, защищаясь.
— Они велели нам как можно скорее забираться на дерево, — объяснил Себастьян, по-прежнему широко улыбаясь. — Карабкаться по ветвям до самой вершины.
— Да-да, — подхватил пес, — до самой вершины. Там нас ожидают всякие чудеса. Дерево убережет нас от всех опасностей, которые поджидают нас. Оно позаботится о нас. Дерево нас любит.
Это происшествие произвело на меня очень неприятное впечатление. Я опять едва не стала жертвой гипноза. Мне это совсем не нравилось. Сидя около угасающего костра, я настороженно прислушивалась, одновременно вглядываясь в развалины Оберты. И вот то, чего я больше всего боялась, случилось: вдали послышался протяжный волчий вой.
— Они нас нашли, — прошептал рядом Себастьян. — Вот дьявольщина… Я надеялся, что им понадобится больше времени, чтобы добраться сюда от аэропорта. Знаю я их повадки: они уже начали окружать нас.
— И сколько их, по-твоему? — спросила я, чувствуя, как у меня пересохло в горле.
— По запаху я бы сказал — около сотни, а то и больше.
— Так много?
— Ну да. В заповеднике нас было значительно меньше, но потом ряды стаи пополнили превратившиеся в оборотней туристы.
Я вскарабкалась на вершину полуобвалившейся стены, чтобы осмотреть окрестности. Все впустую — окружающие городок поля заволокло утренней дымкой.
— Только не надо иллюзий, — произнес Себастьян у меня за спиной. — Не рассчитывай, что я смогу заступиться за вас. Они меня не послушают. Для них я — предатель, потому что упорно пытаюсь вылечиться и сохранить человеческий облик.
Я спустилась со своего караульного поста. Меня постепенно охватывал страх. Пройдет немного времени, и за каждым углом нас будет поджидать затаившийся волк. Я лихорадочно обдумывала пути к спасению, но ничего разумного не приходило в голову.
— А твой грузовичок? — предположила я. — Если рвануть на полной скорости, может быть, мы сможем прорвать заслон?
— Можешь не рассчитывать, — пробурчал синий пес, с трудом прокладывая себе путь через завалы обломков. — Я только что его проверил. Оборотни уже успели разодрать в клочья шины и пробить бак с горючим. Грузовик никуда не годится, а это зверье уже совсем рядом, на окраинах города.
— Мне знакома их стратегия, — снова вступил Себастьян. — Они будут медленно приближаться, захватывая нас в клещи. Мы заметим их лишь в последний момент, когда будет уже поздно. Нам их не одолеть. Во-первых, потому что мы безоружны, а во-вторых, потому что вирус болезни сделал их гораздо сильнее. Знаю, что это звучит парадоксально, но с ликантропией всегда так: чем сильнее болеешь, тем заметнее возрастают твои способности.
И в тот же миг с разных сторон раздался вой, возвещая начало решающего наступления.
Глава 3
С этой минуты мне стало ясно, что выбора у нас не осталось.
— Что ж, решено, — заявила я. — Мы полезем на черное дерево.
Себастьян отчаянно замахал руками, отвергая саму мысль о таком предложении.
— Только без меня! — запротестовал он. — От лекарств у меня начинаются головокружения. Стоит мне только глянуть вниз, я непременно упаду. Нет, я не смогу полезть за тобой.
— Так не смотри вниз, смотри вверх! — утомленно бросила я.
Честно признаюсь, он начал меня раздражать. Я просто не могла узнать его. Лечение превратило его в настоящую тряпку. Где тот парень, что сопровождал меня в любых опасностях?
— Черт возьми, Пегги, не дави на меня, — пробормотал он умоляюще. — Я ничем не смогу тебе помочь там, наверху. Ты будешь видеть во мне только бесполезную обузу. Я уже не тот, каким ты меня знала. Приключения, подвиги… Для меня это в прошлом. Я просто хочу жить спокойной, безопасной жизнью. Я перевернул эту страницу, пойми. Магия, колдовство — они всегда плохо кончаются. Я лучше останусь внизу и постараюсь уйти от стаи, прячась среди развалин. Я хорошо знаю город, и если мне повезет…
Я почувствовала, что он и сам едва ли верит в то, что говорит, и ощутила болезненный укол в сердце. Да, мне пришлось много выстрадать по его вине, но приступы ненависти, которые я время от времени испытывала к нему, никогда не длились долго.
— Поступай, как знаешь, — сдалась я. — Но только не торчи под деревом, ожидая их прихода, потому что они разорвут тебя в клочки. Если не будет другого решения, превращайся в волка… Воспринимай это просто как временный маскарад. Спасай свою шкуру!
Я опустошила рюкзак и посадила в него синего пса. Я не видела другого способа взять его с собой. К счастью, он был не очень крупной собакой.
Перспектива карабкаться на это зловещее дерево очень меня пугала, но все-таки меньше, чем нашествие голодных оборотней. Наверное, пару лет назад мысль об ожидаемом приключении привела бы меня в восторг, но сейчас я начала бояться смерти. Я уже вполне осознавала, что не бессмертна. Да, определенно, я «старею»…
От прохладной рассветной сырости меня колотила дрожь. Над озером висела пелена тумана, придавая окружающему пейзажу какую-то нереальность. Приладив на спину рюкзак с синим псом внутри, я нерешительно двинулась к подножию дерева, где корни сплетались, как щупальца, образуя тугой узел. Закинув голову, я долго вглядывалась в густую черную, как ночь, листву, но так и не смогла разглядеть, какие тайны она скрывает. Привстав на цыпочки, я смогла дотянуться до самых нижних веток, достаточно крепких, чтобы выдержать мой вес. Дальше ветки становились все толще и толще.
— Ладно, ладно! Твоя взяла! — буркнул вдруг Себастьян у меня за спиной. — Я с вами. В любом случае, если я упаду и разобьюсь, я это полностью заслужил. Думаю, ты не станешь проливать слезы над моими бренными останками.
— Это твое решение, — отозвалась я, не оборачиваясь. — Только уложи в свой рюкзак еду, которую мне пришлось выложить. Неизвестно, найдем ли мы там, наверху, какую-нибудь пищу.
Чтобы скрыть от Себастьяна свою радость и облегчение, я решительно ухватилась за первую ветку, нависающую у меня над головой.
— Только постарайся не очень меня трясти, — попросил синий пес, — а то начнется морская болезнь, и меня стошнит тебе на шею.
— Как прикажете, Ваше Величество! — огрызнулась я.
На этом все разговоры закончились, так как мне приходилось беречь дыхание. При ближайшем рассмотрении у ствола оказалась очень странная поверхность, похожая на слоновью кожу, и к тому же дерево как будто… дышало. Каждый раз, когда оно всасывало очередную порцию воды из озера, я видела, как под корой вздувалась сеть могучих сосудов. Ветки под моими ладонями были теплыми и чуть-чуть влажными. Сколько бы я ни твердила себе «это всего лишь сочащаяся живица», мне не удавалось убедить в этом саму себя. Исполинское дерево походило отчасти на баобаб, отчасти на какого-то динозавра. Одним словом, ничего общего с комнатными растеньицами.
Знало ли оно, что я здесь? Видело ли оно меня? Я вглядывалась, как могла, в малейшие узелки на коре, почти ожидая увидеть в них сотни крохотных глаз. От страха и усилий меня бросило в жар; я вся обливалась потом. Синий пес, висевший у меня между лопаток, казалось, весил целую тонну. Наконец я добралась до первой крупной ветки и уселась на нее верхом, чтобы восстановить силы. В длину она достигала метров тридцати, а в толщину была едва ли не в два раза больше, чем мой собственный рост. Листва была теперь совсем рядом, и я могла изучить ее повнимательнее. На первый взгляд она казалась вырезанной из крашеной холстины, но, потрогав ее пальцами, я обнаружила, что она способна произвольно менять свою плотность: то она была мягкой, как резина, а то твердой, как закаленная сталь. В последнем случае кромки листьев превращались в острое, как бритва, лезвие, к которому было нежелательно прикасаться.
— Да, не слишком хорошая новость, — проворчал синий пес. — Это означает, что листья могут превращаться в смертоносное оружие. Вроде тех стальных звездочек, которые кидают ниндзя. Сюрикены, что ли.
Меня это пугало тем больше, что ветки — я только что это заметила — могли двигаться по собственной воле, как настоящие щупальца. Когда я устроилась на своем суку, они потянулись ко мне, буквально ощупывая мое лицо и руки. Это было похоже на любопытную кошку, которая щекочет вам щеки и брови кончиками своих усов.
— Они изучают тебя, — шепнул Себастьян, устраиваясь поблизости. — Будем надеяться, что они не умеют читать мысли.
Он сидел на ветке рядом и заметно нервничал. Лицо его поблескивало от пота, шея напряженно застыла; он явно прилагал огромные усилия, чтобы не смотреть вниз. От этого его поза выглядела очень странной — как у плохо смазанного робота, страдающего кривошеей.
Я не решалась даже дышать, потому что теперь листья ощупывали мне щеки. Я изо всех сил старалась не думать о том, что произойдет, если они вдруг решат, что я представляю для дерева угрозу, и превратятся в острые лезвия… Лишиться головы мне вовсе не улыбалось.