— «Ложь — религия рабов и хозяев», — сказала Даша Мочкина.
— Сама ты религия, — сказал Венька Булкин и дернул ее за косу.
Савельев и Мишка оглушительно захохотали. Они знали, что Венька злится на них, а вынужден срывать злость на Даше Мочкиной. Это их развеселило.
9
Отчаянная у Васи началась жизнь… Он ходил на первые сеансы в кино, потом ехал в Гавань, гулял по берегу залива и съедал там свой завтрак. Это было очень обидно — есть одному. И знать, что все сейчас в школе, заняты делом. Задачи решают… А Васька уже третий день ничего не решает. Завтра суббота, мама спросит дневник, а там не только нет отметок, но вообще не записано, что задано. Завтра, значит, все и решится…
В школе думают, что он болен. Это Венька Булкин рассказал, он приходил к Васе, уговаривал идти в школу.
А зачем? Опять спокойно смотреть, как творятся всякие безобразия, и быть связанным по рукам и ногам? И Аленка…
Встретил ее на улице.
— Струсил, — сказала она ему, — сбежал. А мне легче?
А что он мог ответить? Он же теперь не такой, как все. Он теперь сам по себе. В школу не ходит, маму обманывает, учителей тоже…
А уехать куда-нибудь… Это, оказывается, нереально. Так-то.
10
Аленка считала, что добром можно добиться многого, даже от такого человека, как Мишка. И еще она хотела помочь Васе… Если б Мишка стал человеком, Васе стало бы лучше. А когда Васе хорошо, то и всем хорошо.
И Аленка пошла после уроков к Мишке. Он дома был один. Комната у них была странная, Аленка давно не видела таких комнат: с кроватью в каких-то колокольчиках-бубенчиках; огромный, тоже в завитушках, буфет; с бумажными цветами, привязанными ниточкой к настоящему фикусу.
Когда Аленка хотела войти в комнату, Мишка заорал на нее диким голосом. Оказывается, без тапочек входить нельзя… Мишка и сам был в тапочках. Аленке пришлось скинуть туфли и ходить в одних чулках.
— Чего приперлась? — спросил Мишка.
— Завтра же контрольная… Я думала…
— Я занят, — сказал Мишка. — Я шкаф чиню.
Он действительно чинил замок от шкафа. В руках у него была отвертка.
Это очень удивило Аленку. Она никогда бы не подумала, что Мишка может что-то чинить, а не ломать. Да и все ребята, наверное, удивились бы. Вспомнить только, сколько он переломал Васиных моделей.
— Я люблю порядок дома, — сказал Мишка. — И не качайся на стуле, что за дурацкая привычка!
Аленка испуганно перестала качаться на стуле.
— Ты говори, говори, какие там задачки… Я слушаю. Мне не жалко, могу и послушать…
— Но я хотела, чтобы ты попытался решить… Знаешь, как интересно… Вот тут есть одна очень красивая задача…
— Красивая? Чего-чего?
— Ну, это, наверное, нельзя так про задачку, но тут действительно очень красивое решение получается…
— Ну-ка, попробуй открыть, — перебил ее Мишка и протянул ключ от шкафа.
Она легко щелкнула замком, и шкаф открылся. В шкафу здорово пахло нафталином. Да и в комнате пахло нафталином и еще чем-то похожим на гуталин.
— Давай откроем форточку? — спросила Аленка.
— Заболеть?
— Подумаешь, у нас дома даже окна открыты!
— То у вас, а то у нас! — пробурчал Мишка.
Аленка не ответила, ей не хотелось ссориться, и, чтобы хоть как-то отвлечься, она начала рассматривать расшитую дорожку на столе.
— А руки мыла? — спросил Мишка.
Аленке стало ужасно стыдно: как это она забыла помыть руки, и Мишка, сам-то грязнуля, а и то напомнил ей.
— Да вообще я… это самое… забыла… Я сейчас.
В ванной у них стояли две бочки, а сама ванна была забита досками, так что Аленка еле протиснулась к раковине.
— Мы тут не моемся! — закричал на нее Мишка.
На кухне стояли штук пять новых табуреток одна на другой. Аленка, совершенно растерявшаяся от своей неловкости, налетела на эту пирамиду, и табуретки посыпались на пол. Одна свалилась на стол и разбила чайную чашку.
— Что, безрукая? — заорал Мишка. — Слепая? Вот теперь покупай чашку! Меня теперь мать убьет, а все из-за тебя… И табуретку поцарапала, кто теперь купит такую табуретку?
Аленка краснела, чуть не плакала и злилась.
— Как тебе не стыдно?! Я же не кричала, когда ты у меня весь пол клеем залил… И Васины модели все время ломаешь. Он же не кричит! А ты… тебе хоть бы что…
— Подумаешь, клеем залил. Можно пол вымыть. А Васька… Я получше твоего Васьки в тысячу раз, я, может, доски для табуреток строгаю, мне отец доверяет, ясно? А знаешь, сколько стоит табуретка?
Аленка решила не злиться на Мишку. Ведь она пришла сюда сделать все возможное.
— Ну, давай теперь задачку решим! — сказала Аленка совершенно спокойно.
Напрасно она пыталась растолковать Мишке, почему эта задача красивая. Ну как же назовешь ее иначе, если вон сколько цифр, все такие огромные, хвостатые, некрасивые, а постепенно упрощаешь, упрощаешь, сокращаешь нолики — и получается ответ не ответ, а просто загляденье.
Мишка хмыкал только, а потом сказал, что ничего не понял, и списал у Аленки решение.
В коридоре раздались чьи-то шаги, а потом донесся крик:
— Мишка, опять, обормот, чашку разбил?!
— Вот, все из-за тебя! — прошипел Мишка и зло посмотрел на Аленку.
В комнату вошла Мишкина мама.
— Это она разбила, а не я… Она, сухорукая! — Мишка указал на Аленку.
— Ну ладно, ладно, — сказала мама, — к тебе девочка пришла, а ты… Ничего, барышня, не волнуйся. Он уж у нас такой балбес, не понимает… Ну, разбила и разбила, не обеднеем…
Женщина говорила очень ласково, даже как-то слишком ласково, так, что Аленке стало неудобно.
— А вы к нам только переехали? Да? Это ваш папа у нас инженером? Иван Дмитриевич, да?
— Да, — прошептала Аленка.
— Такой работящий, такой работящий… Каждый день после работы остается… Жалко прямо. А вы с Мишей дружите? Вот и хорошо, что вы с Мишей дружите. А то раньше он все с этим рыжим да с Сонькой буфетчицыной… А какие они друзья? Вы ходите к нам, ходите… Куда же вы, ты чего стоишь? Девочка уходит, а он стоит…
Последнее, что Аленка слышала, уходя, это звук хорошей затрещины. Удивительная какая женщина! Бьет своего смертельно больного ребенка — и хоть бы что, а? Ужас какой. Бедный Мишка!
11
На следующий день, после уроков, к Аленке подошел второгодник Савельев (Мишка с неприятной ухмылкой топтался неподалеку) и сказал:
— А может, ты и мне поможешь решить красивую задачку? Или только Мишеньке можно?
И закатился таким хохотом, что Аленке стало страшно и противно. Мишка подхихикивал рядом.
Аленка приподнялась на цыпочки, размахнулась и изо всех сил ударила Савельева портфелем по лицу. Савельев этого не ожидал, поэтому побежал за ней не сразу.
…Аленка пришла домой в слезах.
— Опять? — спросил Сережа.
— Что — опять?
— Опять глаза на мокром месте? Что с тобой делается, никак не пойму. Раньше была нормальная, веселая девчонка, а теперь какая-то кислая капуста. Ребята тут плохие, что ли?
— Ребята как ребята…
— Почему же ты во двор выходить боишься?
— Я не боюсь.
— А то я не вижу! И Бард сколько уже не гулял. Сидит, меня ждет. Мучаешь животное. А сама просила купить. Обещала… Что-то раньше ты не была болтушкой.
— Пожалуйста, вот сейчас и пойду…
Аленка выглянула в окошко и увидела, что около дома дежурят Мишка с Савельевым.
— Я чуть позже погуляю, — сказала она просительно.
Сережа тоже посмотрел в окно.
— Кто это там стоит?
— Незнакомые какие-то…
— Хватит врать, рассказывай, что там у тебя.
— А ты никому не скажешь?
— В первый раз, что ли? Бери Барда, пошли на улицу, там и скажешь…
— Там…
— Ты что, и со мной боишься?
— Нет, — сказала Аленка и решительно надела пальто.
12
Вася подрался с Булкиным. Подрался потому, что Веня назвал его трусом.
— Ты просто сбежал, — сказал Венька. — А Мишка со своим Савельевым вытворяют что хотят. Насыпали карбида Анне Петровне в чернильницу, вот. Она плакала. Потом на физкультуре Мишка подставил ножку Подлепихиной, она упала. Савельев что-то Аленке сказал, она его портфелем стукнула даже, девчонки видели… А ты сидишь дома. Хочешь быть хорошим, не заметить хочешь…
— Да нет, нет же! — взмолился Вася. — Ну что я могу сделать, когда они так! Если б можно было Мишке врезать, я бы…
— Врезать и дурак может. А ты… Эх ты! Не хочет Аленка с тобой дружить, и правильно!
Этого Вася вынести не смог. Он бросился на Веньку, и они долго валялись на полу, всю пыль вытерли. Вообще-то Вася был слабее, но от злости он победил, взял верх. Села на Веньку верхом и сказал:
— Проси пощады!
— Дурак ты! — сказал Венька.
— Кто дурак?
— Ты!
— Кто дурак?
— Ты!
— Кто дурак?
— Васька, перестань, мне больно! Из-за какого-то Мишки деремся…
Вася встал. Действительно, драться, да еще с Венькой!
— Что ж мне делать! — выкрикнул он.
— Я, кажется, придумал, — отозвался Венька. — Надо спросить у врача…
— При чем тут врач?
— А при том… Если он такой больной, то почему от физкультуры не освобожден? И почему он дерется, а ему от этого ничего не делается? Или пускай его в больницу кладут…
— Но он же не знает, что больной. Ведь если ему об этом сказать, он со страху умереть может! Сонька говорит…
— А откуда Сонька вообще все это знает?
— Какая разница — откуда. Знает и знает, не выдумала же она этого!
— Не выдумала? А может, и выдумала! Врала же она, что француженка!
— Ну, это когда было! — отмахнулся Вася. — Потом подумал и сказал: — Ну, хорошо, предположим, что это реально, Сонька соврала. Но зачем ей это надо, а?
Друзья крепко задумались. Действительно, ведь для нормальных людей совсем не ясно, зачем такое можно соврать.
— Нет, не может быть, — сказал Вася.
— Да, не может быть, — сказал Венька.
И они оба снова задумались…
13
Про Соню-то я и забыла, давно что-то про нее ничего не писала.
А Соне было плохо. Все эти тревожные дни, когда она боялась даже стука в дверь, превратились в один долгий, нудный, страшный день. Она не знала, что так получится. Она не знала, что Мишка окажется уж таким вредным, таким изобретательным на всякие гадости. Ну а Васька разве лучше? Разве ему перестала нравиться Аленка? Ничуть. Они когда ругаются, и то видно, что она Ваське все равно нравится. Когда Аленка его обозвала, он так обиделся, будто никто никогда не называл его рыжим и конопатым. Из-за нее чуть не плакал, даже из школы убежал. И теперь в школу не ходит. Заболел от огорчения. А она сказала, что ему нос разбила, и у него температура и ангина. Значит, хоть и обозвала, но все же не злилась на него.
Но Мишка, Мишка! Кто же знал, что он такой! С какой радостью Сонька размахнулась бы и дала бы ему как следует… Но бить его нельзя. Все сразу заорут, что она хочет убить человека.
Признаться, что соврала? Сказать, что пошутила? Поздно, поздно. И почему нельзя, чтоб как-нибудь само собой все открылось? Пусть самым страшным образом, но как можно скорее! Пусть ребята Соньку презирают, пусть не разговаривают с ней хоть целый день, хоть неделю, хоть месяц! Только бы скорей, скорей!
14
— Тяжелая история! — сказал Сережа. — Ну и что надо делать, как ты думаешь?
— Не знаю, — честно сказала Аленка.
— А кто такая Сонька? Это которая ходит в шароварах и свистит?
— Да.
— Пальто еще у нее вечно драное?
— Да.
— Ты с ней дружишь?
— Она не хочет со мной дружить.
— Вот что, позовешь ее завтра с нами в театр, ясно?
— Зачем?
— Просто так. Она пойдет, не бойся. Скажи, что я ее звал. Скажи — спектакль хороший.
— Ладно. Только я не знаю зачем.
— Понимаешь ли, — сказал Сережа, — я чувствую по вашей ситуации, что этот ваш Мишка хоть и больной, но если так будет продолжаться, сделает больными всех остальных. И уж коли Сонька все про него знает, то, может быть, она и мне чего-нибудь расскажет. Только прошу тебя, Аленка, не напоминай ей ничего и не лезь с вопросами, ладно?
Аленка не представляла, что нового может сказать Соня. Да еще помочь! Но раз Сережа велел позвать ее в театр, то можно и позвать. Так еще веселее. Только бы она пошла.
15
— Мы все это знали, — сказала мама. — Мы просто хотели, чтобы ты сам объяснил.
— Почему же вы молчали? — пробурчал Вася.
— Чтобы ты понял, как несладко врать.
— Откуда вы узнали?
— Нам сказала Анна Петровна. Там какая-то девочка, Аленка, что ли… наговорила, что стукнула тебя по носу, потом у тебя сразу же поднялась температура, началась ангина — поэтому ты не ходишь в школу.
— Это не Аленка, — не поднимая глаз, сказал Вася, — это Сонька, наверное, наврала.
— Соню мы знаем, — сказал папа. — А ту зовут Аленка…
Хоть Васе и было стыдно, но он все же обрадовался.
— Она же со мной не разговаривает! — с глупой улыбкой сказал он.
— Потому что ты ее обидел! — в один голос сказали папа и мама и рассмеялись. Они всегда начинали смеяться, если у них некоторые слова получались хором.
— Но что мне делать? — взмолился Васька.
— Понимаешь, — сказала мама, — Мишу действительно жалко… Но ты вот помнишь свою бабушку Феклу?
— Помню. — Бабушка Фекла была самой любимой бабушкой Васи, хоть она и не бабушка, а даже прабабушка.
— Ты помнишь, как она болела?
— Ну, помню.
— А разве она не ходила вокруг тебя, не готовила тебе обед, не читала книжек? Она же все для тебя делала, хотя врачи ей запрещали.
— Ну и что?
— А то, что хорошие люди не пользуются болезнью, чтоб жить только для себя и мучить других.
— Но Мишка и сам не знает, что он так болен!
— А откуда же вы узнали?
— Сонька сообщила…
— Знаешь, — сказал папа, — ты завтра с утра съезди к Анне Петровне, а потом, вечером, пригласи Соню в гости.
— Вот еще…
— Но ведь раньше она к нам ходила…
Вася хотел сказать, что последнее время почему-то видеть не может Соньку. Но папе это может не понравиться, а ведь папа сегодня был такой великодушный, добрый, что отказать ему Вася не мог.
— Ладно, — сказал он.
— И вот еще возьми… Вечно нужные бумаги разбрасываешь по комнате, — сказала мама.
Вася взял протянутую мамой бумажку, сразу же узнал ее и покраснел. Читала мама или нет? Вроде бы лицо спокойное. Может, и не читала? А это были стихи, последние.
Здравствуй, девочка Аленка,
Я пишу тебе письмо.
Помню я твой голос тонкий
И зеленое пальто…
У тебя такие длинные ресницы…
Написал письмо Василий Птицын!..
16
В ночь на понедельник Аленка впервые за последнее время спокойно уснула. Они с Сережей и Соней посмотрели спектакль, а после спектакля Сережа катал их на такси. И вообще Аленке почему-то казалось, что все еще может быть хорошо. Просто должно быть хорошо.
Вася тоже уснул с чистой совестью. После того, как он поговорил с родителями, потом с Анной Петровной, все встало на свои места. Он еще не знал точно, что же нужно теперь делать, но если потребуется что-то сделать, то он не будет особенно долго раздумывать.
…Одной Соне в эту ночь не спалось. Казалось ей, что завтра наконец произойдет то самое страшное, чего она хоть и ждет, но боится. Ведь действительно, к чему бы это Аленка позвала Соню в театр? И брат Аленки, Сережа, был такой добрый. Вот они какие, а Сонька? Чем за все это она платит?